Следователь, Демон и Колдун

Нет, конечно, это был не алый дракон – ужас и погибель заснеженных гор Востока, и даже не Лазоревый Змей (тех редко встретишь где-нибудь, кроме морского побережья), но вполне себе внушительная тварь из семейства василисковых: Горыныч Пылкающий, Малый. Даже не Истинный Дракон, однако же злобная, здоровенная и опасная тварюка, крылатая, зубастая и хвостатая.

Все эти качества – особенно зубастость – Горыныч сейчас всячески и демонстрировал, пытаясь как-нибудь устроиться на корпусе “Мамонта”: скалил длинную кайманову пасть, шуршал немалых размеров хвостом заканчивающимся чем-то вроде крюка, высекал искры из металла мечеобразными когтями и злобно зыркал по сторонам огромными жёлтыми глазищами с вертикальными, точно у кота, зрачками.

– Обалдеть, – сказал Фигаро просто для того, чтобы что-то сказать, наконец, перестав стенать от ужаса. – Да это ж дракон.

– Ну какой это к дьяволу дракон?! – тут же возмутился магистр. – Это же обычный малый василиск, отряд Химеровые, подгруппа нечешуелобые. До дракона ему как нам сейчас до Столицы на карачках.

– Эм-м-м-м… – Инквизитор вытер лоб перчаткой, позабыв, что его голова надёжно укрыта слоем защитной резины, и в сердцах чертыхнулся. – А не подскажете, уважаемый магистр, чем этот малый василиск питается?

– Если будете шуметь, то он сейчас начнёт питаться нами. Горынычи реагируют на движение и звук, и со зрением у них, поверьте, всё отлично. Так что не шевелитесь и не орите. Надеюсь, он нас не услышит.

Горыныч, похоже, их не слышал; то ли убивающее звуки поле действовало и на него, то ли “Мамонт” сам по себе грохотал моторами так, что расслышать за ними что-то ещё было решительно невозможно, но дракон – ох, простите, малый василиск из отряда Химеровых – не обращал внимания ни на что вокруг, и занимался тем, что изо всех сил пытался как-нибудь зацепиться за корпус вездехода со всеми вытекающими: уже несколько листов наружной брони выглядели так, будто их целый месяц драл самый огромный кот в мире. Из разрывов (когти Горыныча рвали металл с удивительной лёгкостью) били высокие султаны пара и толчками выливался кипяток, масло и другие технические жидкости.

– Метлби, – шепнул следователь, – а что если я сейчас врежу по этой заразе из всех стволов? Поможет?

– Интересный вопрос. – Магистр задумался. – У этих змеев слабые места – глаза, лоб и складки кожи под лапами. Но прочность чешуи проверяли заклятьями и винтовочными выстрелами. Не думаю, что по Горынычам когда-либо били из крупнокалиберных… Скажем так: пробовать я лично бы не стал, но вообще очень интересно, что получится.

Змей, тем временем, наконец, устроился более-менее удобно, зацепившись передними лапами за край обзорной площадки, а задние уперев в ряды мощных балок на носу вездехода, к которым крепились лобовые фонари, лебёдки, башенки аварийных огней и ещё много всякой всячины, которую Горыныч не долго думая просто смял и раздвинул в стороны с такой лёгкостью, будто крепёжные балки были картонными.

– Что он там делает? – Инквизитор ужом проскользнул между креслом Фигаро и магистром, заинтересованно прильнув к обзорному стеклу. – Кажется… А-а-а-а, дьявол!

Чёрно-зелёная чешуйчатая стена рухнула откуда-то сверху, и на трио колдунов, что сейчас больше всего напоминало килек в жестяной банке, уставился огромный жёлтый глаз. Глаз быстро менял цвет с жёлтого на розовато-алый, пульсировал, и вообще вёл себя неподобающе, явно не предвещая ничего хорошего.

– Не двигайтесь! – прошипел Метлби, испепеляя не в меру любопытного инквизитора взглядом. – И заткнитесь!

– Что если я сейчас пальну ему в глаз? – Фигаро с трудом проглотил застрявший в горле комок. – Это его убьёт?

– Не думаю. – Магистр скривился. – Мозг у этой сволочи позади, между ушами, а глазной нерв уходит вверх и вправо. Глаз вы ему, скорее всего, выбьете, но змей будет в ярости, и мобильности сильно не потеряет. Нашу башенку он снесёт одним ударом, если вы ещё не поняли.

– Да понял я… О-о-о-о-о-ох ты ж твою ж в душу мать!

Вездеход качнуло, а затем резко рвануло вправо. Следователя удержали в кресле ремни, а вот инквизитор, неистово вопя, отлетел в сторону, врезался в магистра, и они, точно сбитые кегли, рухнули на пол, матерясь как два сапожника.

Горыныч заревел – низкий утробный звук, точно деревянной палкой замолотили по дну огромного чугунного котла, и, скрежеща когтями, улетел влево, в последний момент умудрившись зацепиться за борт, пропахав в нём четыре рваные борозды.

Как бы ни был оглушен следователь, он понял, что происходит: похоже, водитель пытался сбросить тяжёлую гадину с «Мамонта», не без риска для машины маневрируя на скользких камнях. Если бы змей не зацепился за борт, он, скорее всего, слетел бы вниз, чувствительно приложившись о скалы (хотя чёрт его пойми, подумал Фигаро, что для этой нечешуелобой василисковой скотины будет «чувствительным»).

В любом случае, фокус не удался; Горыныч, ревя как паровоз, карабкался назад. Он вряд ли понимал, что происходит – даже у Истинных драконов мозг не больше кулака – однако, похоже, воспринимал вездеход как добычу, которую стоило побыстрее прикончить. Но, будучи беспросветно тупым, змей не мог понять, где у «Мамонта» уязвимое место – с такой добычей Горыныч ещё не сталкивался.

Фигаро вцепился в рукоятки управления и положил большие пальцы обеих рук на гашетки. Прицелился, и...

«Мамонт» опять рвануло. Крылато-чешуйчатая туша, рыча, покатилась от кормы к носу, едва не задев бешено бьющим хвостом оружейную башню, где засела троица колдунов, вцепилась передней правой лапой в крепление прожектора, каким-то чудом не оторвав его к чёртовой матери, и злобно оскалились.

Вездеходу оставалось недолго, это Фигаро понимал. Ещё несколько таких ударов когтями, и «Мамонт» лишится брони, а дальше уже дело техники. Так что терять, в общем-то, было нечего. Он вздохнул, ругнулся, прицелился и втопил гашетки.

Машину опять рвануло, но, к счастью, снова вперёд – шофёр резко ударил по тормозам, и в тот же миг две огненные трассы (Фигаро верно выставил схождение) ткнули Горыныча прямо в грудь.

Железные пули с вольфрамовыми сердечниками ударили змея со скоростью превышающей скорость звука в воде. Эффект был потрясающим: тело недодракона буквально взорвалось фонтанами бурой крови, а затем огромная туша, воя от боли и терзая когтями собственную плоть, свалилась вниз, под гусеницы «Мамонта».

Вездеход тряхнуло, и вопли Горыныча прекратились.

– Ага, – Метлби, которому удалось выбраться из-под инквизитора, довольно хмыкнул. – Зенитное орудие крупного калибра, стало быть, причиняет этому виду василисковых серьёзные повреждения. Запишем, запишем...

– А ещё гусеничные бронемашины причиняют. – Следователь дрожащими руками опустил на гашетки полосатые скобы предохранителей. – Увечья. Несовместимые с жизнью.

– Это уж само собой... Кстати, Фигаро, вы только что меня сделали! Крепко сделали, так вас растак! Я из кожи вон вылезу, но разрыв наверстаю!

– О чём это вы?

– Он ещё спрашивает! – Магистр рывком стянул с головы защитную маску и принялся жадно хватать воздух широко открытым ртом; с него ручьями лил пот. – Фигаро, вы только что завалили дракона! Ну, почти дракона, но всё-таки! Кто из колдунов может похвастать подобным?! Да что там – кто из магистров может таким похвастать?! Даже у сержанта Кувалды в послужном списке был всего один дракон. А вы – трах, бах, и готово! Вот что значит, артиллерия!

– Ну-у-у, что вы такое говорите? Это всё шофёр. Если бы он змея не того… гусеницами…