Следователи Петра Великого

Жизнь Г. А. Урусова как строевого офицера окончательно изменилась на исходе 1717 года, когда он оказался привлечен к работе в одной из новоучрежденных следственных канцелярий. Обстоятельства перехода князя Григория Алексеевича на следственное поприще были, однако, не вполне ординарны.

Дело в том, что имя Григория Урусова отсутствовало в списке восьми офицеров Преображенского полка, которых было приказано откомандировать в Санкт-Петербург уже упоминавшимся распоряжением Петра I от 11 ноября 1717 года^{715}. Как возможно сделать вывод из последующих событий, именно эти офицеры (вместе с одновременно направленными в столицу шестью офицерами гвардии Семеновского полка) образовали собой кригсрехт, перед которым предстал глава первой следственной канцелярии России гвардии майор князь М. И. Волконский.

Между тем, хотя Г. А. Урусов не был в ноябре этого года вызван в Санкт-Петербург (и, соответственно, не участвовал в суде над Михаилом Волконским), царь вписал его имя в предварительный список следователей проектируемых канцелярий, составленный в начале декабря^{716}.

Что бы там ни было, в столь насыщенный событиями день генерал-лейтенант князь В. В. Долгоруков направил находившемуся в Москве Григорию Урусову «ордир» (приказ) следующего содержания: «Ц[арское] в[еличество] указал тебе здесь в Санкт-П[итер]б[урхе] быть для розыскных дел. Того ради по получении сего, оставя все свои нужды, приезжайте, как наискоряе, сюда…»^{717}

Гвардии капитан Г. А. Урусов стал асессором следственной канцелярии, которую возглавил командир Семеновского полка гвардии подполковник князь П. М. Голицын. Самым значимым уголовным делом, попавшим в производство этой канцелярии, стало дело в отношении санкт-петербургского генерал-губернатора, президента Военной коллегии и сенатора, генерал-фельдмаршала, светлейшего князя А. Д. Меншикова.

Александр Данилович обвинялся в организации фальшивых подрядов, казнокрадстве, финансовых махинациях. Уголовное дело светлейшего князя канцелярия Петра Голицына получила «в наследство» от той самой следственной канцелярии князя В. В. Долгорукова (прекратившей существование в том же декабре 1717 года), к работе которой за три года до того привлекался Григорий Урусов.

Известно, что ущерб, нанесенный А. Д. Меншиковым казне, составил, по версии канцелярии Василия Долгорукова более миллиона рублей^{718} (примерно одна восьмая государственного бюджета России). Светлейший князь отмеченную сумму оспаривал, доказывая, что он не только не расхищал казенные средства, а, наоборот, сам израсходовал на казенные нужды 147 тысяч 155 рублей личных средств^{719}. Весь клубок многолетних непрозрачных финансовых отношений А. Д. Меншикова с казной (образовавших так называемое «счетное дело» светлейшего) предстояло распутывать следственной канцелярии князя Петра Голицына.

Можно полагать, что определение Григория Урусова именно в канцелярию П. ?. Голицына было обусловлено желанием Петра I сохранить «жесткий» подход к расследованию злоупотреблений Александра Меншикова, который был свойствен канцелярии В. В. Долгорукова, соперничавшего с «полудержавным властелином» за близость к главе государства. Григорий Урусов не только долгое время служил в Преображенском полку под командованием В. В. Долгорукова, но и состоял в родстве с разветвленным родом Долгоруковых по матери, Василисе Петровне Долгоруковой. Кроме того, родной брат князь Василий был женат на княжне Прасковье Петровне Долгоруковой.

В соперничестве между Александром Меншиковым и Василием Долгоруковым Г. А. Урусов был явно на стороне последнего. Известно, что в 1715 году Григорий Алексеевич предупреждал В. В. Долгорукова, что А. Д. Меншиков специально направил офицера разузнать про «обиды и взятки» со стороны Василия Долгорукова, якобы допущенные им в Польше, когда он командовал расквартированными там русскими войсками^{720}.

О том, что князя Григория Алексеевича связывали с князем Василием Владимировичем не только служебные, но и некие личные отношения, свидетельствует также постскриптум, внесенный В. В. Долгоруковым в упоминавшийся выше приказ от 9 декабря 1717 года. В этом постскриптуме генерал-лейтенант Василий Долгоруков сугубо неформально (хотя и весьма туманно) предупреждал капитана Г. А. Урусова: «Не наведи на нас слова, и сам[ом]у б тебе не пострадать…»^{721}

Одновременно с началом работы в следственной канцелярии Петра Голицына Г. А. Урусову довелось оказаться в числе судей на процессе царевича Алексея Петровича. Как и большинство гвардейских офицеров, князь Григорий Алексеевич был включен в состав специального судебного присутствия, которое приговорило царевича Алексея Петровича к смертной казни^{722}. Подпись гвардии капитана Григория Урусова стоит на приговоре 58-й по счету.

При том, что конкретных сведений о деятельности Г. А. Урусова в качестве следователя выявить к настоящему времени не удалось, представляется очевидным, что эта деятельность вызвала одобрение со стороны Петра I. Дело в том, что после скоропостижной кончины П. М. Голицына (в январе 1722 года) презусом канцелярии император назначил именно князя Григория Алексеевича. Следственной канцелярией Г. А. Урусов руководил до декабря 1723 года, когда последовало закрытие всех «майорских» канцелярий. Основным делом, которым занималась его канцелярия, явилось «счетное дело» А. Д. Меншикова.

Поскольку материалы «счетного дела» не введены к настоящему времени в научный оборот (по всей вероятности, они не сохранились), оценить итоги работы следственной канцелярии Г. А. Урусова не представляется возможным. Как бы то ни было, сам светлейший князь А. Д. Меншиков воспринимал «счетное дело», судя по всему, как серьезную угрозу для своей персоны.

Об этом, в частности, свидетельствует письмо Александра Меншикова от 4 апреля 1724 года царице Екатерине Алексеевне (которая не раз выступала в качестве его заступницы перед мужем), в котором он писал: «Всемилостивейше просил я у его императорского величества во всех моих винах… прощения, с которого прилагаю для известия вашему величеству копию и притом всенижайше прошу вашего матернего [143] всемилостивейшего предстательства и заступления, понеже, кроме бога и ваших величеств превысокой ко мне отеческой милости, иного никакого надеяния не имею» ^{723} .

143

То есть материнского.

Уже после прихода к власти Екатерины I Александр Данилович, став фактически вторым лицом в государстве, добился издания особого именного указа от 8 декабря 1725 года, в котором императрица милостиво предписала «объявленных на него счетов не спрашивать и по тем делам ныне и впредь не следовать и уничтожить»^{724}.

Однако издания указа «полудержавному властелину» показалось недостаточно. 9 января 1726 года Александр Меншиков приказал обнародовать указ типографски (!) и обеспечить рассылку его экземпляров по всей империи («разослать… во все городы»)^{725}.

Несмотря на изложенные выше обстоятельства, князь Григорий Алексеевич ни имущественно, ни карьерно не пострадал в годы нового возвышения Александра Меншикова. Более того: в 1726 году Г. А. Урусов был произведен в «полевые» полковники и ему было «велено… управлять в гвардии за майора»^{726}.

Однако вскоре Г. А. Урусову пришлось навсегда расстаться с привычной ему гвардейской средой. Как уже отмечалось, 9 сентября 1727 года, при отстранении от власти А. Д. Меншикова, Григорий Алексеевич был временно определен санкт-петербургским комендантом. 11 октября его произвели в бригадиры и утвердили в отмеченной должности.

На этом, однако, высочайшие милости не завершились. 19 декабря император Петр II повысил должностной статус Г. А. Урусова до обер-коменданта ^{727} . Воспользовавшись благоприятной ситуацией, князь Григорий Алексеевич подал челобитную с просьбой о дальнейшем повышении еще и в чине.

Сообразно тогдашним бюрократическим традициям документ начинался с изложения сведений о прежних службах челобитчика. Григорий Урусов отметил: «…служил я… деду и бабке [144] вашего императорского величества с [1]704 года лейб-гвардии в Преображенском полку и был солдатом и обер-офицером безпорочно и безотлучно. И ныне служу вашему императорскому величеству со всяким моим рабским усердием…»

144

Упоминание о «бабке» нового императора было весьма странным. Г. А. Урусов не мог не знать, что императрица Екатерина I (а именно она здесь подразумевалась) не состояла ни в каких родственных отношениях с новым императором. Бабушками Петра II являлись в действительности царица Евдокия Федоровна (насильно постриженная в монахини в 1696 году) и принцесса Кристина Луиза Эттингенская (по материнской линии).