Следователи Петра Великого

Военная карьера Василия Григорьевича сложилась далеко не блестяще. В «солдатстве» он провел полтора десятилетия и только в октябре 1714 года был произведен из бомбардиров в гвардии подпоручики^{749} (судя по всему, миновав первый офицерский чин прапорщика).

Поворот в жизни Василия Григорьевича произошел в марте 1718 года: он был определен асессором в следственную канцелярию полковника Г. И. Кошелева, из руководящего состава которой месяцем ранее выбыл дьяк Ф. Д. Воронов, арестованный (а затем казненный) по фальсифицированному обвинению в государственном преступлении.

Одновременно с Василием Языковым на должность асессора канцелярии был назначен подпоручик гвардии Семеновского полка Василий Иванович Иванов. Формально к исполнению следственных обязанностей оба приступили согласно распоряжению Герасима Кошелева от 6 марта 1718 года ^{750} .

О В. И. Иванове известно на сегодня еще меньше, чем о В. Г. Языкове. Судя по тому, что на всем протяжении их последующих взаимных отношений в канцелярии Языков выступал в роли старшего [145] , Иванов был моложе его по возрасту и имел более скромный стаж боевой службы. Неформальная руководящая роль Василия Языкова не поколебалась даже после того, как Василий Иванов в 1719 году был произведен в гвардии поручики.

145

Во всех документах, подписанных совместно В. И. Ивановым и В. Г. Языковым, подпись Василия Григорьевича неизменно стоит первой. Для того времени это безусловный показатель старшинства.

Будучи асессорами следственной канцелярии, В. И. Иванов и В. Г. Языков оказались включены в состав специального судебного присутствия, учрежденного для рассмотрения дела царевича Алексея. Подпись В. Г. Языкова стоит на приговоре 93-й, В. И. Иванова — 110-й по счету (он же расписался за неграмотного гвардии подпоручика Василия Коростелева).

В 1718 году в производстве следственной канцелярии Герасима Кошелева находилась подборка резонансных, по современной терминологии, уголовных дел по должностным и экономическим преступлениям, возбужденных главным образом фискальской службой России. Особое место в производстве канцелярии занимали дела по обвинению бывшего архангелогородского вице-губернатора А. А. Курбатова, братьев Соловьевых, дьяка П. К. Скурихина и комиссара П. И. Власова. По состоянию на март 1719 года под следствием канцелярии находился 51 человек, 12 из которых содержались под стражей, остальные — под подпиской о невыезде^{751}.

На протяжении 1718–1719 годов В. И. Иванову и В. Г. Языкову нередко приходилось работать без руководителя («презуса»): обремененный многими параллельными служебными обязанностями Герасим Кошелев часто и подолгу отсутствовал в канцелярии. Не особенно часто бывал в канцелярии и ее новый глава — гвардии майор М. А. Матюшкин, назначенный Петром I на место Герасима Кошелева 10 апреля 1719 года. Несмотря на свой более чем скромный служебный статус, асессоры Василий Иванов и Василий Языков порой докладывали о делах следственной канцелярии самому главе государства, самостоятельно оформляя затем устные распоряжения царя по вопросам ее деятельности^{752}.

В подобных условиях, привыкнув к независимости (и, судя по всему, «сработавшись» друг с другом), Василий Иванович и Василий Григорьевич стали чем дальше, тем больше испытывать недовольство ходом расследования ряда уголовных дел, в первую очередь — братьев Соловьевых, а также П. К. Скурихина и П. И. Власова. Не найдя поддержки у непосредственного руководителя М. А. Матюшкина, Иванов и Языков решились на неординарный шаг — доложить о непорядках в следственной канцелярии Петру I. В истории следственных канцелярий первой четверти ХУ1П века это был единственный случай, когда асессоры предприняли подобный демарш в обход презуса.

Но В. И. Иванов и В. Г. Языков не просто взялись пожаловаться государю, что «по канцелярии нашей в делах остановка и винным закрывателство». На трех листах доношения, подготовленного в августе или начале сентября 1720 года^{753}, они рискнули поднять вопрос о механизме торможения резонансных уголовных дел, в связи с чем высказали подозрения в отношении нескольких весьма влиятельных должностных лиц, привели эпизоды очевидного покровительства ряду подследственных со стороны руководителей следственных канцелярий М. А. Матюшкина и генерал-майора и гвардии майора князя Г. Д. Юсупова, а также многолетнего помощника Петра I кабинет-секретаря А. В. Макарова.

Высказывание недвусмысленных подозрений в адрес Михаила Матюшкина и Григория Юсупова означало конфликт В. И. Иванова и В. Г. Языкова как с командованием гвардейских полков, в штате которых они продолжали состоять, так и с руководством Военной коллегии.

Что касается Алексея Макарова, то именно через него главе государства поступал основной объем документации. В первой половине 1720-х годов кабинет-секретарь, имевший наиболее свободный доступ к Петру I, превратился в одну из ключевых фигур в руководстве страны^{754}.

В подобном контексте не приходится удивляться, что доношение Василия Иванова и Василия Языкова завершалось примечательным свидетельством о том, как Г. Д. Юсупов, «устращивая нас, говорил… что де на вас весь Питербурх встанет» ^{755} . Дальнейшие события в полной мере подтвердили правоту искушенного в столичных «конъюнктурах» князя Григория Дмитриевича.

Первая проблема у В. И. Иванова и В. Г. Языкова возникла с подачей доношения. Несмотря на то что оба гвардейца были лично известны главе государства (7 июня 1720 года Петр I даже крестил у Василия Языкова сына ^{756} ), добиться встречи с царем было нелегко. Кто-то из асессоров долго носил доношение при себе [146] , пока его не удалось вручить в руки государю 25 сентября 1720 года в Санкт-Петербурге в частном доме ^{757} . С этого момента для асессоров-правдоискателей Василия Иванова и Василия Языкова наступила полоса злоключений.

146

Осмотр подлинника документа показал, что изначально он был сложен вчетверо. Заметная потертость листов по вертикальным сгибам свидетельствует о том, что документ длительное время хранился в плотно сложенном виде — вероятно, в кармане мундира или в полевой сумке.

Уже 27 сентября Петр I указал отстранить В. И. Иванова и В. Г. Языкова от должностей асессоров следственной канцелярии и отдать их под следствие^{758}. Основанием для указа послужило доношение с обвинениями асессоров в должностных преступлениях, которое представил глава фискальской службы России обер-фискал А. Я. Нестеров, а также некое доношение, которое подал дьяк следственной канцелярии Михаила Матюшкина И. В. Ангелов (Иван Васильев)^{759}, вступивший к тому времени в прямой конфликт с Ивановым и Языковым.

Странность в данном случае заключалась в том, что, как явствует из архивного документа, Алексей Нестеров направил доношение главе государства с сопроводительным письмом на имя А. В. Макарова еще 13 сентября^{760}. Учитывая, что правительственные документы передавались внутри Санкт-Петербурга в течение дня и что Петр I имел обыкновение незамедлительно реагировать на поступавшую к нему информацию фискальской службы, возможно с уверенностью предположить, что если бы доношение обер-фискала было доложено Алексеем Макаровым сразу же, то царь никак не стал бы выжидать две недели, чтобы отстранить асессоров от должности (хотя бы на время проведения служебной проверки). Следовательно, кабинет-секретарь предпочел «придержать» доношение А. Я. Нестерова у себя. По всей очевидности, не предполагая, что документ пригодится так скоро.

Доношение Алексея Нестерова содержало 18 пунктов обвинений против В. И. Иванова и В. Г. Языкова^{761}. Глава фискальской службы инкриминировал асессорам превышение должностных полномочий, злоупотребление должностными полномочиями, халатность, служебный подлог и получение взяток. Десять пунктов доношения касались эпизодов якобы преступных связей Василия Ивановича и Василия Григорьевича с московским фискалом Михаилом Косым, добивавшимся отстранения А. Я. Нестерова от должности.