Следствие ведет блондинка

– Что-то выяснилось о пропавшем немце?

– О Густаве? Ничего, – она равнодушно пожала плечами и тут же сменила тему, заговорив с жаром, - Последнее время мне кажется, что все следователи Москвы сошли с ума. Они не видят очевидного!

– Что вы говорите? И что же они отказываются видеть?

– Как что?! Шпионский заговор, конечно!

– В центре которого ваш Густав? – усмехнулся Андрей.

– Хм… - она опустила глаза, - Я так не думаю.

– Вот как?! – изумился Нарышкин, на мгновение забыв о своих страданиях, - Но еще вчера вы были уверенны, что именно херр Шульц организовал шпионскую сеть на вашем заводе.

– Люди склонны менять свое мнение, если признают его ошибочным. Завидное упрямство хорошо лишь для баранов и ослов.

– Это понятно, но что вас заставило переменить свою точку зрения?

– Я подумала и пришла к выводу, что он не способен на шпионскую деятельность. Хотя бы потому, что он слишком заметный для шпиона. Рыжий, полный, крикливый… кому нужен такой шпион, который просто обречен бросаться в глаза! Ведь настоящий шпион должен быть неприметен постороннему глазу. Вы так не считаете?

– Мало ли какие уловки существуют у шпионов… - задумчиво изрек Андрей.

Однако развить свою мысль ему не удалось. Их прервали.

– Андрэ!

Нарышкин и Марго разом непонимающе уставились на вход в обеденный зал. К ним уже шел довольно приятного вида брюнет в светлом летнем костюме, который подчеркивал его кожу, поцелованную южным солнцем. Он приблизился к столу и отвесил учтивый поклон даме. После чего снова расцвел в приветливой улыбке.

– А я думал ты или нет, - он опять повернул голову к Марго и представился, - Пьер Антони Фуарье, - затем он счел своим долгом пояснить, - Мы с Андре работаем в одной конторе, а увиделись впервые за несколько месяцев в тысячах километров от Парижа. Ну, не забавно ли, а?

Говорил он с очень явным французским акцентом. Марго сочла его появление как нельзя кстати. Ей уже надоели разговоры о шпионах, о которых она болтала со вчерашнего вечера практически безостановочно, а потому все что хотела уже сказала очень много раз. Однако, судя по всему, шпионы – было единственной темой, которую мог еще хоть как-то развить ее собеседник, не скатившись на очередные признания. Сам же Андрей едва скрывал ярость при появлении своего старого товарища по работе. Впрочем, Марго отнесла это на счет его нежелания разделять еще с кем-то ее общество.

– Командировки, знаете ли… Такая жуткая работа… - Пьер Антонии сел на свободный стул и закинув ногу на ногу поинтересовался у дамы, - Вы не против, если я с вами отобедаю? Тут он увидел Мао и расцвел в умилении, - Какая славная псина! У моей бабушки такая же. А какой чудный ошейник! Вы не поверите, моя бабушка заказала мне примерно такой же для своей собаки. Где вы его взяли?

Марго улыбнулась:

– Вы слишком редко заезжаете в Париж. Ошейник приобрели там.

– Что вы говорите? А где именно?

– Я дам тебе адрес, - проговорил Андрей, и в голосе его сквозила ничем не прикрытая злость.

«Подонок, - думал он в этот момент, пожирая товарища глазами, - Решил перейти мне дорогу!»

– Прелестная собака! – соперник потрепал Мао за хохолок, и тот заурчал, - Как его зовут?

– Мао, - Марго нравился этот раскованный француз. И особенно ей нравился его гортанный акцент.

– Какое оригинальное имя! – восхитился тот, - А собаку моей бабушки зовут просто кошмарно: Чао Ху Люциус Патрициус. У пса какая-то потрясающая родословная, корни которой уходят к собакам царского двора династии Минь. Так моя бабушка настаивает, чтобы пса всегда звали полным именем, представляете! Однажды я наблюдал, как горничная спустила его с поводка, а потом, ломая язык, раз пятьдесят пыталась подозвать к себе. Имя-то его звучит не лучше хорошей скороговорки.

– Вы давно в Москве? – поинтересовалась Марго.

– С неделю, - небрежно ответил Фуарье.

– Удивительно, - она усмехнулась, - За последнюю неделю я познакомилась с двумя французами, прекрасно говорящими по-русски. А ведь так можно решить, что в Париже не найти ни одного человека, не владеющего русским языком.

– Ну, это не мудрено, - Пьер Антонии жестом подозвал официанта, и тот на полусогнутых кинулся к обильному на гостей столу, - в Россию посылают специалистов, владеющих русским, а Польшу – польским, в Мексику – испанским. Ну, чтобы мы с Андрэ делали в вашей стране без языка? В конце концов, нам ведь нужно искать инвесторов.

– Инвесторов? – вскинула брови Марго, - Но, Андрэ ищет как раз развалины, куда ваши французские инвесторы пожелали бы вложить свои сбережения.

– Ох! – Пьер Антонии многозначительно вздохнул, - На одних евро тут далеко не уедешь. Я надеюсь, в России найдется немало желающих реставрировать памятники старины под эгидой честного французского фонда. Мы с Андре работаем на два фронта – с одной стороны ищем старинные особняки, с другой инвесторов. Если соединить и то, и другое, то выйдет неплохое дельце. Допустим, наша фирма отреставрирует какой-нибудь особняк, превратив его в приличный отель. Доходный бизнес, скажу я вам. А получать с него дивиденды куда менее рискованно, чем вкладывать деньги в какой-нибудь ваш пенсионный фонд. Во Франции на стабильный доход от вложенных ранее капиталов живут практически все пенсионеры. И живут, кстати, неплохо.

– То есть вы ищете пенсионеров? – окончательно запуталась Марго.

– Да ну их! Что мы все о делах… - не выдержал Пьер Антонии, которому, похоже, надоел этот разговор еще больше, чем собеседнице, - Если будет у нас время, я вам подробно расскажу о деятельности нашей компании. При условии, что вас это вообще интересует.

Он углубился в меню. Пробежался глазами по всем страницам и, наконец, захлопнул пластиковые корочки с такой силой, что, начавший было скучать, официант подпрыгнул от неожиданности.

– Нет, все это какая-то ерунда, - недовольно проворчал Фуаро, после чего обратился к Марго, - Что вы заказали? Я совершенно сражен набором блюд. Московские рестораны изобилуют вавилонской кухней. От всего понемногу.

Марго перечислила. Пьер Антони повернул голову к официанту:

– Мне то же самое. И бутылочку Бужеле.

Тот поспешно удалился на кухню.

– Ужасная вещь привычки, - продолжил Фуарье, - Ну, что поделаешь, французы привередливо относятся к еде. Это наш национальный недостаток.

Нарышкин, ушедший в глухое подполье, злился, сознавая, что с каждой минутой навязчивый коллега отнимает у него новую порцию расположения прекрасной дамы. Нужно было действовать.

– Ну, не все французы привереды в еде, как ты выражаешься, изысканно, - язвительно заметил он, - Те, кто вырос в рабочих кварталах…

Уже через секунду, он понял, что недооценил противника. Тот поморщился и парировал как ни в чем ни бывало:

– Ну, зачем нам о них говорить! Лично я никогда там не был и понятия не имею, что они там едят и пьют. К тому же в рабочих кварталах живут теперь преимущественно арабы, а уж их судьбы меня совершенно не занимают. Я вам так скажу: фривольная политика нашего государства относительно бывших колоний привела к тому, что в крупных городах плюнуть некуда, чтобы не попасть в выходцев из этих самых колоний. Нормальные люди бегут из больших городов. Во всем Париже осталась лишь малая горстка настоящих французов – и все они исключительно потомственные аристократы, у которых есть поместья под Парижем и которым просто некуда деваться от своих корней.