Следствие ведет блондинка

– Но ведь чтобы получать на выходе больше колбасы из меньшего количества мяса помощь наладчика не требуется. Достаточно на входе увеличить объем воды, льда, сои и прочего. Так сказать, массой взять, - не слишком уверенно предположил Рубцов.

– Ну, да… - так же неуверенно кивнул Тимофей, - Однако этот Ветров мог что-то заподозрить…

– Если мы говорим об одном и том же Ветрове, то вряд ли, - на сей раз уверенно опроверг Николай, - Ему было все по барабану. Компьютеры работали, а остальное его не касалось. Он если бы что-то и нашел неправильного, то внимания не обратил.

– Почем ты знаешь. Преступник уж слишком осторожный. Он прямо за эту колбасу ползавода перебить готов. Может Ветров задал какой-нибудь вопрос, ну, или что-то в этом роде. И это убийцу напугало. Вот он его и того… Ой, плохо мне! – Тимофей согнулся пополам и прижал лоб к коленям. Голова шла кругом. Он по наивности своей надеялся, что с исчезновением главных подозреваемых – главбуха и херра Шульца убийства прекратятся, и все вернется в спокойное русло. Однако детектив продолжался, количество жертв множилось, и что со всем этим делать он не знал. Он оторвал лоб от коленей, поднял на начальника службы безопасности больные глаза и проныл, - А может закрыть на время завод к ядрене фене, а? Ну, постоим с недельку…

Николай округлил глаза:

– Спятил?! А договоры, а поставщики, а покупатели? С одной стороны у нас будет склад тухнущего мяса, с другой оптовики и магазины разорвут с нами всякие отношения. Странно, что это я тебе говорю, а не наоборот.

– Ладно, убедил, - вяло отмахнулся Тимофей и признался, - Просто не знаю, что теперь делать. Ну, не могу я думать о производстве, когда вокруг людей убивают. И самое главное, из-за чего?! Из-за треклятой колбасы!

– Не из-за колбасы, а из-за денег, - поправил его начальник службы безопасности, - И, кстати, сказать, немалых. Я тут подсчитал, полмиллиона долларов, знаешь, на дороге не валяются. И это только наивный Изотов предполагает, что за такие деньги убивать кощунственно.

– Я согласен с Изотовым, - быстро пробормотал Тарасов.

– Ну, так ведь ты и не убивал. А сумма даже в промышленных масштабах довольно привлекательная. Только непонятно, кто все это делает. Кто был начальником операции? Кто стоял над Барсуковым и Подстригаевым?

– А что наши пропавшие? Ничего не слышно о херре Шульце и Барсукове?

– Глухо, - Рубцов вздохнул, - Я лично попросил жену Барсукова передать мужу, если он позвонит, чтобы он со мной связался. Но утром она отрапортовала, что тот на связь не вышел. Скорее всего, врет. Я уж и так с ней и сяк, говорил, мол, от его показаний зависят жизни людей. Но что этому Барсукову чужие жизни, вон он как за свою трясется. Аж, в Африку усвистал. А с хером этим немецким вообще труба. И тут я согласен с Изотовым: был бы жив, прибежал бы. От нас ему скрывать нечего, а спасаться лучше в компании.

– Многих мы с тобой спасли, чтобы к нам за защитой бежали, - проворчал Тарасов, - Я вот Густава очень хорошо понимаю. Я бы на его месте затаился бы в каком-нибудь подмосковном отеле и не отсвечивал.

– Думаешь, я уже не прочесал все отели? Хотя затеряться в Москве, конечно, можно…

Тут в кармане Рубцова затренькал телефон. Тимофей вздрогнул и, выпрямив спину, уставился на приятеля. Тот вытащил трубку, ответил, недолго слушал, а когда отключил, скупо ответил на его немой вопрос:

– Изотов звонил. Говорит, экспертиза подтвердила, пуля в теле Ветрова выпущена из того же пистолета. Очень точный выстрел в голову. С приличного расстояния. Убийца целился, стоя на пролет выше жертвы. В общем, стрелял профи.

– С ума сойти! – упавшим голосом пробормотал Тарасов.

***

Тамара тупо смотрела на черный монитор своего компьютера. Мыслей в голове не было. Такое с ней случалось крайне редко. Голова просто гудела от пустоты. Она вдруг невесело усмехнулась:

«И как это Марго живет? Ведь для нее отсутствие мыслей – обычное явление…»

Секретарша вздохнула. Состояние прострации для нее было невыносимо, но ни о чем путном она сейчас думать не могла. Сегодня убийца подошел к ней вплотную. Так близко, что она ощутила его присутствие. Поначалу, когда застрелили какого-то китайца, потом лаборанта Лютикова, охранника Васнецова и технолога из колбасного цеха, она все еще полагала, что преступник не вторгается в ее жизнь, потому что гибнут люди, которые ей незнакомы. Для нее вся эта череда смертей была не более чем темой для разговора с коллегами.

Но сегодня застрелили парня, которого она хорошо знала, с которым общалась чуть ли не каждый день, и который был пусть и небольшой, но частью ее жизни. Вчера он ворчал на нее за небрежное отношение к технике, за неумение слушать и выполнять советы профессионала. Вчера она злилась на него, в душе питала даже неприязнь, поскольку Ветрова вряд ли можно было назвать привлекательным молодым человеком, который нравился бы девушкам, а сегодня его уже нет. И не просто нет. Он не взял отгул, не ушел в отпуск и даже не уволился. Его вообще нет. Нет в живых.

Сознание ужасного факта неожиданной, безвременной смерти от жестокой пули повергло Тамару в шок. Как легко, оказывается, вылететь из жизни. Еще вчера был человек, молодой, полный сил и здоровья, со своим настоящим и будущим, со своими мечтами и планами, а сегодня ни планов, ни будущего, ни человека.

Тут она подумала о себе. Учитывая обстоятельства, вполне возможно, что завтра о ней скажут то же самое те, кто переживет этот день. Кто-то кому-то позвонит, выяснит, что Тамары Волковой больше нет, посетует на то, что умерла молодой…

«Господи!» - она схватилась за голову.

Мысли о смерти в юном возрасте если не окрашены в романтические краски, мол, я лежу в гробу, такая вся в белом, а он стоит рядом и убивается от горя, то страшны до такой степени, что лучше бы уж они вообще не приходили в голову. Потому что за этими пагубными мыслями тянутся другие, не менее тягостные. К примеру, Тамара начала вспоминать, что она могла бы оставить за собой на сегодняшний день, и пришла к выводу, что абсолютно ничего. Ничего она за свои двадцать с небольшим не добилась, никем, собственно, не стала, громкого имени себе не сделала, даже ребёнка не родила.

А затем ее посетила уж совсем устрашающая идея: конечно можно закрывать глаза на то, что ее шантажировали, говоря себе, что попросили выполнить, по сути, пустяковое поручение. Но ведь с этого «пустяка» все и началось. С него начались убийства! А если так, то она знает не только имя, но и внешность убийцы. И это означает только одно – она свидетель, которого рано или поздно уберут. Другой вопрос, почему она до сих пор еще жива? Ведь если она презреет свой страх перед увольнением и расскажет все хотя бы Изотову, то милиции станет известно, как выглядит преступник. Почему же сам преступник не боится того, что его могут столь легко раскрыть, а значит и обнаружить.