Слэпшот
Шрифт:
Наверное, я должен объясниться, вот только едва взгляд находит кислотно-розовую пленку на моей «Тесле», на смену сожалению приходит лишь злость.
– Тебя не должно волновать, с кем я провожу свободное время.
– Но я твоя девушка! – Каждое слово она буквально выплевывает.
– Ну в сети же не всплыло видео, как я с ними трахался. Так что тебе не о чем переживать. Это лишь фото, – злобно усмехаюсь я.
Выражение лица Лиззи меняется. В ее глазах я вижу разочарование, но мне плевать. Я не хочу думать о ее чувствах. Жду очередную колкость от нее, но она вдруг просто
Ладно, я был груб.
Но она покрасила мою машину в розовый, налепила стразы и перья!
Черта с два я извинюсь за грубость.
Когда Лиззи доходит до лифта, я зову ее:
– Детка!
Она нехотя поворачивается, и, клянусь, в ее взгляде читается надежда, что я извинюсь. Но я не дам ей победить после того, что она сделала. Нагоняю ее и протягиваю ей свою джерси.
– Наденешь на субботнюю игру.
Лиззи стискивает зубы от злости, и меня это веселит.
– Пусть это носят твои подружки. Брюнеткам идет зеленый, а мне – нет.
– Наденешь на субботнюю игру, – повторяю самодовольно. – Это ведь ты вроде как собиралась побесить Ноа. Так что давай, детка. Будь паинькой и надень мою джерси.
– Мудак, – тихо шипит Лиззи, забирая джерси из моих рук.
– Мудак? А где же твой «сладусик»? Новый уровень. Но знаешь, так даже лучше, – усмехаюсь и первым захожу в подъехавший лифт, полностью уверенный в том, что этот период за мной.
Глава 10
CHARLI XCX, TROYE SIVAN – 1999
Обожаю хоккей. Быстрая, маневренная, требующая выносливости игра для настоящих мужчин… Именно так я должна говорить всем вокруг, раз работаю в «Ракетах».
Возможно, если постоянно произносить это вслух, хоккей мне хотя бы начнет просто нравиться. Но пока безрезультатно. Это отвратительно. Сам хоккей, играющие в него самодовольные придурки и атмосфера во дворце в целом.
Вчера меня едва хватило на пару минут, чтобы отыскать джерси с восьмым номером другого игрока и надеть ее вместо той, что дал мне Гаррет, тем самым побесив его.
Конечно, какая-то часть меня даже испытывала вину за то, что сделала его машину розовой. Но недолго. Ведь другая часть меня, та, которая нравится мне гораздо больше, кричала лишь о том, что этот период снова должен быть за мной.
Ненавижу проигрывать.
Не могу поверить, что Гаррет даже не попытался извиниться из-за той фотографии, на которой он стоит с известными фотомоделями. Вдобавок еще и обвинил меня в ревности.
Мудак.
Он не заслуживает ту мою часть, которая испытывала вину!
Спускаюсь в коридор, где располагаются раздевалки хоккейных команд, и замечаю своего фальшивого парня. Он разговаривает о чем-то со своим близким другом Фолкнером, а затем видит меня. На мгновение уголки его губ ползут вверх, но стоит ему увидеть, в чем я, его улыбка тут же исчезает. Он устало прикрывает веки с едва слышным стоном отчаяния, тем самым вызывая у меня смешок.
–
Мальчики, – машу рукой им я. – Как настрой перед игрой?– Мы порвем сосунков. Ничего нового, – усмехается Фолкнер.
– Фолкнер, ты не оставишь нас? – сквозь зубы цедит Гаррет.
Фолкнер смотрит на него, а затем переводит взгляд на меня. Увидев мою улыбку, он послушно кивает и проходит по туннелю дальше. Я тут же сокращаю расстояние между нами и игриво произношу:
– Кто-то очень злится.
– Ты в джерси Овечкина, Лиззи.
Да, я действительно надела джерси лучшего рекордсмена под восьмым номером.
– А что не так с Овечкиным? Он легендарный хоккеист.
– Но я просил тебя надеть мою джерси.
– Ну, я решила немного отойти от первоначального плана, сладусик. Ну не злись. Это чтобы ты знал, что тебе есть к чему стремиться. – Невинно хлопая глазами, провожу ногтями по его груди, но Гаррет обхватывает мое запястье и отводит от себя мою руку.
– Черт возьми, ты даже не раскаиваешься из-за того, что сделала с моей машиной, да? – Он складывает руки на груди, видимо, ожидая, что я извинюсь.
– Очень раскаиваюсь. – Я игриво прикусываю губу, когда понимаю, что на нас смотрят выходящие из раздевалки хоккеисты. – Хочешь, я заглажу вину?
– Лиззи… – выдыхает Гаррет и уводит меня в сторону, подальше от туннеля. – Я просто попросил тебя надеть мою джерси на важный для меня матч. Неужели так сложно?
– Я не собираюсь носить джерси с твоей фамилией. И вообще, ваша форма зеленого цвета. А мне не идет зеленый. Я ведь уже об этом говорила, когда мы обсуждали тех брюнеток, которым он бы пошел. Так что почему бы тебе не позвать их на свою следующую игру и не заставить их…
Он затыкает меня поцелуем. Я ахаю от неожиданности, и этот кретин пользуется этим и проскальзывает меж моих губ языком. Гаррет обхватывает ладонью мой затылок и целует меня жестко и грубо. Мое тело тут же словно пронзает разряд. На мгновение прикрываю веки от удовольствия, ведь целоваться этот парень определенно умеет, но сразу же прихожу в себя, едва Гаррет прерывает поцелуй и, тяжело дыша, шепчет:
– Как же много ты болтаешь… черт бы тебя побрал, Лиззи.
Наверное, стоит влепить ему пощечину и снова попросить его не делать так, но я все еще пытаюсь унять рвущееся наружу сердце. Парадокс в том, что насколько сильно мне не нравится Гаррет, настолько же сильно мне нравится с ним целоваться. И это отвратительно.
Едва я беру себя в руки и открываю рот, чтобы сказать ему все, что думаю, позади меня вдруг грохочет голос моего отца.
– Дерьмо, – ругается он у меня за спиной, отчего я цепенею.
О нет.
Нет. Нет. Нет!
Широко распахнутыми от ужаса глазами смотрю на Гаррета и его самодовольную ухмылку, прокручивая в голове, что будет дальше. Втягиваю носом воздух и медленно поворачиваюсь на пятках.
Прямо перед собой я вижу шокированного отца и сдерживающего смех Мэттью. И даже не знаю, что меня удивляет сильнее: то, что отец приехал раньше, или то, что Мэттью действительно улыбается.
– Пап… я думала, вы вернетесь только на следующей неделе, – нахожу в себе силы пропищать.