Слипер и Дример

— Люся Кириллова. Этот самый Люся хорошо сказанул по самой сути обсуждаемого предмета:

«Вздремни, и пусть тебе приснится сон про то, что тебе снится, как ты спишь и видишь, как во сне

тебе снится, что ты заснула. И летишь… летишь…» Вот и долетался в аккурат по теории этого

самого Люси Кирилловой!

— Слушай, а как мы его теперича домой того, ну туды, обратно в эту Связь С

Общественностью отправим? Нам тут такая гонка вооружений совершенно ни к чему.

— Знавал я как-то одну девчушку. Вот кто помог бы! Она всё шастала с потребительской

корзиной пирожков по этим самым тоннелям акашным да потановым, то к своей бабуле в Малый

Нижний Дальнепердищенск, то от ночных мотоволков обратно по этим же тоннелям бегала,

только визг стоял на всех перекрёстках. Да только не помню, и где же это я, как говорится в

протоколе, видел потерпевшую в последний раз? Она ведь по всей вселенной шныряет со своими

тошнотиками...

— Эй, Башкир-Ата, может, нашёл бы ты её? — Слипер забеспокоился по части судеб лесной

братии. — А то не ровён да кривен час разбудит кто-нибудь этот истребитель с вертикальным

улётом и боекомплектом на борту.

— Где же… где же... — Кот всё морщил пушистый лоб. — И тошнотики у ней стррранные

такие были, как щассс помню. На одном «куси меня» было написано, на другом «дэнс пати

форева» накалякано, на третьем и вовсе велосипед намалёван был да матюги заборные, даж

говорить не буду, стыдно и пошло. Я сквознячком прикинулся как-то, слямммзил с краешку

горбушечку, дык меня с ништяка того так тряхануло, что хвост с усами собрать не мог. На третьи

сутки только отпустило. А, вот ещё чё! Она всё время Красную Тюбетейку таскала на себе.

Несуразную такую малиновую шкандыбобину. Сразу видать, с колдовством каким-то, как у

бррратца твоего смурного. Ну прям как этот самый его заколдованный дырявый шерстяной носок,

который он на голове таскает!

— А-а-а, Шапка-Невредимка, что ли?

— Ну, по-вашему вроде так. Только вот благодаря этой самой Красной Тюбетейке девчушка та

по тоннелям, сдаётся мне, и бегала, аки тётки с кошёлками в пятницу по универсаму! Но вот где я

её видел в последний раз — не помню, — с видом бывалого следователя вёл кот допрос самого

себя. — Меня ж самого иногда швыряет, ну ты уже знаешь. Я ведь феномммен, — Башкирец

прижмурил позеленевшие до изумрудности глаза, мурлыкнул и вздохнул.

— Это я помню! — поспешно согласился Слипер. — А ты, коли вспомнишь, кричи сразу, —

сдвинул он брови, — а пока давай-ка выбираться отсюда. Что-то мне про отражения всё стало

ясно-преясно, вот прям как этот самый Ясный Пень.

— Хе, Пень-то Ясный, как пить дать! Небось, если Вася с перепою очухается, да ещё и лакать с

него вздумает, — всё про себя на три юги вперёд знать будет! Наточняк диагноз ставлю, и к

гадалке не ходи!

В зарослях на окраине поляны произошла какая-то сумятица, и из кустов выглянули две

лупоглазые головы Лопы и Антилопы.

24

— Так, ну-ка, брррысь! — зашипел на них Башкирский Кот и сверкнул внезапно гепатитно-

жёлтыми монгольскими глазищами. — Кончаем тут смутную движуху!

— Ребята, вы бы тут не шастали… — начал было Слипер разъяснительную беседу с

пунктирно-аннигилирующей парочкой, но тут перед его лицом образовался из лесного полумрака

переместившийся кот.

— Линяем! — шикнул он, а после растворился в воздухе. И клочок его линяющей шерсти

аллегорично остался колыхаться в пронизанном солнцем лесном воздухе.

Лопа с Антилопой, икнув, ломанулись в чащу, а Слипер, подобрав рюкзак, поспешил включить

заднюю передачу и ретировался на тропинку, с которой его сюда ловко спихнул Башкирский Кот.

Воцарилась полуденная чащобная тишина, и в этом оцепеневшем пейзаже лишь Василиск

встрепенулся и тихо что-то проурчал на своём чужестранном языке, видимо, совершая в

заколдованном ледяном сне немыслимый захватывающий вираж.

На четвёртом или пятом повороте Дример услышал сзади тяжёлое дыхание запыхавшегося

Загрибуки, совмещенное с нудным ворчкованием:

— Куда ты без меня дойдёшь? Ни компаса, ни знания астрономии, ни навыков

ориентирования! Ладно, человече, иду уж с тобой, провожу до Эников, а там поглядим.

— Вот и молодца! — Дример шёл себе вперёд и в ус не дул, благо его попросту не было. —

Ориентирование и всё такое — енто круть! У тебя ж опыта больше…

— С каких таких у меня жопа-то больше?! Так, Дример, ты мою жопу не трожь! У кого она там

больше — ещё присмотреться нужно.

— Не бухти, Загрибыч! Идём и идём. Так бы сразу жрать зразы и мочить потом заразу! А то

загибать стал мизинцы, по понятиям раскладывать… Ентого я, брат, не понимаю. Голова у меня

пустая! — Дример хитро прищурился.

— Пустая, пустая, — охотно согласился Загрибука, пытаясь отдышаться на ходу. — Нет чтоб

мозг наморщить лишний раз, так всё вам с плеча смоленского капусту рубить по-тайски!

— О, словами-то какими забормотал! — скакнул бровями Дример. — Думать, типа, говоришь?

А не лучше ли перестать думать и начать наслаждаться? Вот я о чем думаю. Круголя даю мозгами,

как видишь.

— Думаешь о том, что надо перестать думать? — Загрибука попрыгивал сзади, отплёвываясь

от пищалистых мушкарей, которые норовили поселиться у него во рту. — Интересное думание, и

сказать нечего. Просто наслаждаться, говоришь? Но и это не мешает думать! Блин с компотом, где

стенографисты?! Записывайте! Записывайте! Чёрными граффити на бетонных стенах! Какие мои

думания уходят в Канучую Лету!!! — Загрибука заломил к небесам загребущие ручищи.

— Да уж, тут либо чуять и фигеть от кайфу, либо морщить извилину, — умудрил Дример. —