Слом

Девушка попыталась напоить мужчину из фляжки, но не смогла — тряслись руки, да и не знала она, как это сделать правильно. Плюнула в сердцах, оторвала кусок рукава от чужой рубашки, вылила на него остатки воды и положила раненому компрессом на лоб. Достала из своей сумки кусочек ткани, в которую был завёрнут хлеб, обжигаясь и расплёскивая, вытянула кружку с кипятком, подбавила веток, оживляя костерок.

— Прости, не знаю я, что нужно делать. Ты только держись... — приговаривала Катя.

Она обмакивала край ткани в кружку, остужала, стирала кровь вокруг раны, ужасаясь тому, что делают её руки. Но кровь, почти остановившаяся, побежала тонким уверенным ручейком. Девушка в ужасе прижала к краям разреза свою тряпочку и замерла в растерянности, прислушиваясь к слабому стону. Так начиналась тяжелая ночь, наполненная тревогой и горячей мольбой «Не умирай. Мне хватит смертей на совести. Мамочка, что мне делать?». Катя поддерживала свой крохотный костерок, бегала к родничку, боясь заблудиться, но для раненого, чудом не истёкшего кровью, ничего сделать не могла — только менять компрессы да зажимать тёплой тряпочкой разрез.

Утро она встретила молчаливыми слезами радости, и только потом задалась вопросом «а что изменит утро? Что же делать дальше?». Но через несколько часов со стороны дороги послышался шум большого обоза: голоса, пофыркивания коней, скрип колёс. За те несколько минут, которые потребовались веренице людей и телег, чтобы дойти до погасшего костерка на обочине, что только не успело пронестись в голове девушки. Но когда первые путники поравнялись с ней, она сквозь слёзы прокричала:

— Среди вас есть врач? Спасите человека! Я вас прошу! Я! Вас! Прошу! Помогите...

Следующий час слился в клубок из расспросов и суеты. Она не помнила, что говорила, но уже через несколько минут словно круги по воде стали расходиться недоумение, непонимание...

— Да юродивая я! Катя! Спасите его! — последний крик отчаяния у девушки в памяти не отложился, зато мигом изменил отношение к ней людей.

И вскоре девушка со всеми своими малочисленными вещами сидела на одной из телег, а на другой сведущий человек хлопотал вокруг раненого и громко ругался. Катю не трогали, её опасливо обходили, и вскоре она задремала.

***

Проснулась девушка через пару часов, разбуженная голосами рядом. Она с замиранием сердца прислушалась, едва поняла, что речь идет и о ней.

— Я за сорок лет все королевства объехал и нигде похожего имени не встретил. Мож-ить она и правда юродивая. Да и ведёт она себя похоже, всё, как старики говаривали.

— Ну да, кто ж себе такое позволит! Каравану потребовать какого-то вря-ча. Да и парень этот, как жив-то остался. Марих его перевязывал, так он говорит, что найдёныш в жару уже был. Не довезём.

— Не довезём до города, так по дороге прихороним, — равнодушно произнес первый голос. — Но Марих-то старый воин, он в ранах смыслит не хуже, чем я в товарах, а я купец в пятом поколении!

— А я обозник и тоже по дорогам походил. Но притворщики тоже вели себя странно, а всё же обманщиками были.

— Да, и я обманщиков видел, но не похожа девочка на них. Не просили они за других, не просили. От меня не убудет, если за девочкой и раненым немного присмотрю. Поди, перед богами всё ж зачтётся.

— Как знаешь, как знаешь.

Катя продолжила вслушиваться, но ничего интересного больше не услышала, только отметила, что найденный раненый жив и о нём позаботились, а значит, это больше не её проблема. Собравшись с духом, девушка осторожно приоткрыла глаза и осмотрелась. Караван состоял из пяти телег, в каждую из которых запрягли по низкой лошадке, вокруг объезжал и командовал остальными всадник с хозяйскими повадками, а по краям повозок шло десятка два пеших. Они не суетились, двигались спокойно и уверенно. Из гармонии картины выбивалось лишь происходящее на третьей телеге — там, раздражая возницу, ругались двое мужчин.

— Проснулась, девочка, — подъехал к ней всадник, и Катя узнала голос. Это его разговор она подслушала недавно. — Ты отдыхай пока, отдыхай. Только расскажи, что случилось с пареньком тем, ну, за кого ты просила. Как его звать-то.

— Спасибо, что помогли, — Катя постаралась вежливо поклониться, но телега подпрыгнула, и девушка схватилась за бортик, чтобы не упасть. — Я не знаю, что с ним было. Он лежал поперёк дороги, когда вчера ближе к вечеру я его нашла. Он уже был без сознания, а к ночи у него поднялась температура. Если бы вы не появились, то я даже не знаю, что бы делала. Он не приходил в себя.

— Ты с ним не знакома? А чего тогда просила? Ты так отчаянно просила, что мы думали, что это друг твой, — купец от удивления даже привстал в седле.

— А что мне было делать? Оставить умирать, даже не попытавшись помочь? Мне совесть не позволила... — девушка поёжилась, вспомнив вечер и ночь. — А вы бы прошли мимо?

— Мы к вечеру приедем к городу, — сменил тему всадник и поехал вновь проверять телеги.

Караван всё ехал и ехал дальше. Дневной привал Катя проспала, а через несколько часов после полудня телеги выкатились на выкошенную пустошь и на горизонте показались серые стены. Ещё часа через два они прошли сквозь ворота и запетляли по узким тесным улочкам. И вскоре телеги заехали во дворик большого дома.

К ним навстречу сразу же поспешили обитатели дома. Работники под окрики купца разгружали товары и уносили их в дом, возницы с присоединившимися к ним подростками распрягали лошадей и уводили их в конюшню. А другие люди делали множество прочих нужных дел, наполняя ставший тесным дворик шумом и суетой. И среди привычной для них кипучей деятельности к Кате подошла девушка лет пятнадцати, с тощими чёрными косичками и крупным носом.

— Отец попросил тебя устроить. Идём к колодцу, умоешься хотя бы.

Хозяйская дочка развернулась и пошла в сторону угла дома. Катя поспешила подхватить свою сумку и последовать за проводницей. Девочка обогнула дом и вышла во второй дворик с колодцем посередине. Тут сейчас никого не было, только чувствовалось, что ещё несколько минут назад здесь занималось ежедневной рутиной много людей: на тропинке ещё не высохла расплескавшаяся из ведра вода, а чуть в стороне лежало оброненное полотенце. Колодезная крышка сейчас лежала отодвинутой и на ней стояло обвязанное верёвкой ведро.