Сломанная скрижаль

Тут как раз привели гонца — отмытого и переодетого в сухое. Прачки и привели. Прямо к кухарке.

— Чего тебя принесла нелёгкая? — строго поинтересовался у него магистр Фабиус.

В кухаркиной комнате было светло, от створок окна плясали разноцветные блики.

Гонец печально опустил голову.

— Ну? — поторопил маг.

Гонец всплеснул руками.

Из его испуганного бормотания магистр с трудом понял, что свиток с письмом парень снял вместе с мокрой одеждой, что надо вернуться за ним, принести.

Он махнул рукой — иди мол, а сам направился в башню. Гонец — дело официальное, нужно принять, как должно.

Огонь в камине вспыхнул ярким колдовским пламенем. Магистр Фабиус использовал щепотку магниевой стружки. Чисто для устрашения неуча.

— Ну? Нашёл письмо? — громко спросил магистр, видя, что испуганный гонец прилип глазами к камину.

На его одутловатом со сна лице было написано: "Как же так? Магия ведь исчезла? Недаром говорят, что Фабиус — магистр особенный. Он и в горе всё сохранил, преумножил. И дружит с демонами…"

Фабиус поморщился. Гонец вздрогнул и, опомнившись, протянул ему кожаный кошель.

Магистр открыл кошель и вытащил мокрый свиток.

Уже чуя недоброе, он развернул новенький пергамент и удостоверился: буквы все расплылись, прочесть совсем ничего невозможно.

— А на словах-то что передать велели? — грозно спросил он.

Гонец замотал головой, испуганно пуча глаза: верно, заталкивал язык поглубже в горло, чтобы магистр не проклял его немотой.

Вот же дурак, будто помогает такое от немоты! Сплошь суеверия!

Магистр сердитым взмахом руки отослал гонца и взялся сушить письмо.

Но и это не помогло.

А до Вирны даже колдовские вороны летали четверо суток. А нового гонца посылать — это декада в один конец. И что теперь делать?

Узнать, что было в письме, мог сейчас только Борн. Но взывать к нему магистр не собирался. Не звать же демона из-за каждой мелочи?

Если смотреть в самую глубь, дело было сроду не в Борне. Магистр просто тяготился собственной слабостью и никчёмностью. И его ужасно раздражало то, что без Борна он теперь, как без рук.

Он сердито сунул письмо в сундук — пусть полежит. Глядишь, демон и сам объявится. Не горит же огнём эта Вирна?

Понятно было только одно — письмо от Совета магистров, печать-то не размокла. И что вести в письме дурные — это тоже было понятно. Зачем слать гонца через полстраны с добрыми-то вестями?

Тем временем день поклонился к вечеру, а дочки всё не было. Вот уже и Малица с прачками вернулись из леса с огромными корзинами свежей крапивы. Диану они с собой вовсе и не брали.

Магистр занервничал. Ему всё ещё непривычно было не знать, что делает дочка.

Диана всю зиму показывала свой норов, всё старалась уединиться. Борн терпел, и магистру тоже приходилось терпеть — не хуже же он демона?

Постепенно Фабиус вернулся к занятиям магией. Борн показал ему пару трюков, кристалл магический зарядил, но с ним ещё нужно было поладить.

Привычная магия умерла. Требовалось всё создавать заново, всю магическую науку.

А пока результаты колдовства были неявными и противоречивыми — то выходило просимое, а то и другое совсем, чего не просил.

Маг вышел во двор и увидел, как к мосту подъехал возок с мажордомом на козлах.

Старик почему-то не взял вчера с собою мальчишек конюха, сам взялся гнать кобылку до Лимса. Сдурел, что ли, старый?

Маг пошёл ему навстречу.

Мажордом должен был привезти из библиотеки книгу по рукоделию для Дианы. И привет от архивариуса.

Магистру любопытно было, прижился ли при нём демонёнок Хел, которого он ещё по осени послал к нему с наказом и амулетом.

И тут он услыхал от конюшни свист кнута, а затем резкий мальчишеский крик.

Кинулся посмотреть и наткнулся на Малицу.

— А хозяйка-то где? — спросила она встревоженно. — Ни к обеду не вышла, ни к ужину.

Глава 2. Пергамент и магия

Старый чёрт Бин-Бен Зибигус мерил шагами комнату в своём загородном доме. Он любил одиночество, хотя завёл в человеческом мире семью. И не одну.

Пару лет назад, устав от суеты домашних, Зибигус перебирался на пару недель в Ад. Теперь он уединялся в маленьком домике недалеко от столичной Вирны.

Говорил, что уезжал туда по делам. Впрочем, в одной из семей он всегда числился «уехавшим по делам». Так уж сложилось.

Бин-Бен Зибигус был женат дважды. Одна его семья жила в Лимсе, другая в Ангистерне. В одной у него рос сын, в другой дочь. Уже не младенцы — юноша и девушка, погодки.

Жёны не знали друг о друге. Чёрт понимал, что смертные женщины ревнивы как старые чертовки. Не перенесут даже вида соперницы. И знакомить их пока не собирался.

Дочку и сына, прижитых с земными женщинами, он по-своему любил. И очень мечтал передать им тайное своё мастерство — искусство магии.

Но магия в детях пока никак не проявилась, несмотря на толику адской «крови», и отец втайне страдал.

Он очеловечился на земле. В Аду новорожденный сущий — бесформенный неразумный комок. Только разменяв первое столетие, он может претендовать хоть на какое-то место в адском мире.

У людей младенцы умны и забавны с самого рождения. Быстро растут. Ласковы. Говорить начинают в первый же год. А души у них такие нежные и светлые — глаз не отвести.

Сначала Зибигуса радовала мысль, что все эти новые души — его личная собственность. Потом он постепенно привязался к малышам, видя в них продолжение самого себя. Пусть и неполное, но такое забавное.

А вот отсутствие у детей магических способностей пугало его.

Магия помогла бы детям уберечь себя в жестоком мире смертных. Но как им её передать?

Бин-Бен Зибигус так задумался, что не услыхал робкого стука в дверь.

Стучался слуга. Он выждал и вновь ударил деревянным молоточком в двери гостиной.

— Войди, — буркнул чёрт и сердито уставился на худого лохматого парня с красными от недосыпа глазами.

Для Зибигуса было обычным делом не спать по ночам. И если он забывал отпускать слуг, те маялись всю ночь — а вдруг хозяин чего прикажет?