Сломанная скрижаль

— Это разумно, — согласилась она.

Ханна боялась даже представить себе, как ей нужно будет самой определять все эти «встречи», решать, кого судить и кого миловать. Так хорошо, что Борн позаботился и об этом.

Она всё спокойнее ощущала себя во дворце рядом с ним и пугающим чёрным троном. Здесь было лучше и чем в тюрьме, и чем в доме мужа-убийцы.

Если бы Ханна была уверена, что София не страдает сейчас в плену у чертей, она была бы даже немного счастлива.

— Не думаю, что твоя дочь страдает. — Демон есть ничего не стал, наверное, он не ел человеческого, а приказал принести ещё вина. — Душа смертного хрупка и уязвима. Скорее всего, твоя дочь спит, чтобы токи её не нарушились.

— Ты уверен? — спросила Ханна, так сильно сжимая в пальцах ложку, как будто та была виновата.

— Её хотели живьём отнести в Ад, — пояснил демон. — Она умерла бы от ужаса одного понимания этого, будь она в здравом рассудке. Разумнее было её усыпить, а черти рачительны.

— А если нет? — Ложка выскользнула из вспотевших пальцев Ханны и звякнула о блюдце. — Как они могли поступить ещё?

Борн задумчиво погладил голову ящерицы, прежде чем ответить:

— Наверное… Лишить памяти и поселить в каком-нибудь человеческом доме… — Он пожал плечами. — Но так — больше заботы. Да и память может внезапно вернуться.

— Значит — София спит? — выдохнула Ханна и осенила себя охранным знаком.

Власть Сатаны закончилась, но знаки её остались.

— Ей снятся хорошие сны, — кивнул демон. — Поешь, правительница. Тебе нужны силы, чтобы дождаться, пока твоя дочь проснётся.

Нет, Борн не врал Ханне, рассказывая, что дочь её спит.

Он так и не овладел этим сложным искусством — искусством лжи. Но и не очень-то верил в то, что говорил женщине.

Да, проще всего было усыпить её дочь и положить в хрустальный гроб, спрятав его в надёжном месте.

Но это — сложное колдовство, и вряд ли черти готовили такой гроб. Ведь они не планировали долго прятать девушку на земле.

Они хотели переместить её в Верхний Ад, живую и дрожащую в смертельном ужасе. А когда у них это не вышло…

То что? Что они с ней сделали?

В смерть дочери Ханны Борн не верил.

Душа, проданная родителями путём относительно честной, хоть и запретной сделки, — большая ценность. Ад просто не принял бы жертвы, не будь соблюдён договор.

Значит, договор крепок. А черти просто затаились и ждут возможности перепродать девушку в Ад.

Хрустальный гроб — высшая магия. Она вполне по силам Зибигусу, но он ли здесь покупатель?

А даже если даже и он, чего ему было бояться? Он и сейчас не знает про договор Борна и Ханны, а значит — не очень-то прячет покупку.

Вернее всего, София живёт сейчас рядом с чертями. Может статься и так, что прямо в семье этого хитреца Зибигуса.

Кстати, у него есть подходящая по возрасту «дочь». И кто знает, не София ли это?

Но как её у него выцарапать?

И ведь не продаст. И отнять добром — тоже не выйдет. Девочка куплена в «честной» сделке. Ад воспротивится…

Хотя…

Адской власти больше нет в мире людей!

Здесь власть его, Борна! И если он убедится, что старый чёрт прячет дочь Ханны под видом собственного отродья, демон просто отнимет ребёнка.

И пусть адская книга вздрогнет, а черти кинутся писать Сатане доносы! Он больше не подчиняется Сатане!

Борн посмотрел на Ханну, переменившуюся в лице. Она уставилась в его пылающие от гнева глаза и дрожала от страха.

Ну вот, опять он её напугал. И слуг распугал: без приказа и носа из кухни не кажут.

Он улыбнулся и налил женщине вина.

— Выпей. И не смотри на меня так. Да, я — глубинный демон, порождение Сатаны. Но сейчас мы союзники. Я переменился в лице, потому что ищу твою дочь. Ты должна радоваться огню, которой вспыхнул во мне во имя этого поиска.

Ханна судорожно кивнула и приняла бокал.

— Я понимаю, — прошептала она. — Я просто должна немного привыкнуть.

Борн погладил голову Локки и скормил ему кусочек ветчины.

Заглотив подачку, маленький дракончик спрыгнул с руки хозяина и разлёгся между столовыми приборами, растопырив крылья. Он был не больше ящерицы, но всё равно внушал Ханне опаску.

— Я страшен для тебя, женщина? — спросил демон, поглаживая своего странного питомца.

Ханна отпила вина, и руки её перестали так сильно дрожать.

— Какое сладкое… — сказала она. — Ты — словно яд, демон. В малых дозах ты лечишь меня от боли и тоски по дочери. Но когда напоминаешь о том, кто ты — внутри всё сжимается.

— Я постараюсь поменьше тебя пугать. — Демон пригубил вино, и глаза его стали менее яркими.

— Почему? — удивилась Ханна.

Ведь не может же демон желать ей добра?

— Нам предстоит много работы, — пояснил Борн. — Нужно восстановить магический совет, разобраться со светской властью. Я хочу, чтобы ты была сильна, здорова и улыбалась.

— Тебе нужна крепкая власть? — поняла Ханна.

— Стаду требуется пастух, — согласился Борн. — Иначе люди просто перебьют друг друга, и я получу пустой мир. Тучные пастбища без скота — нужны ли они?

— Ты же питаешься душами? — робко спросила Ханна. — А почему пьёшь вино?

— Оно кипит в моём горле и наполняет меня парами, как и душа, — пояснил Борн. — Согревает. Даёт силу, пусть и гораздо меньшую, чем моя привычная пища.

Ханна вздрогнула от осознания, кто тут «пища», и Борн рассмеялся:

— Не бойся, смертная. Я не ем так часто как люди. Старухи мне хватит надолго. Если, конечно, в Вирне вдруг не начнётся смута, и мне не понадобятся все мои силы.

— Ты питаешься соразмерно затраченным усилиям? — Ханна допила вино и даже ухитрилась не закашляться.

— Да. Вся моя пища полностью сгорает во мне, — кивнул Борн.

— А… — Ханна замерла.

Она подумала о других желаниях мужчины. Ведь не только еда радует тело.

Борн рассмеялся.

— И это тоже, — сказал он. — По договору с Адом, я — демон-инкуб. Я способен доставлять и получать удовольствие путями тела.

Ханна вцепилась в пустой бокал, и в животе у неё заныло, словно от месячных болей.

— Да не бойся же ты! — фыркнул Борн. — Я призван сюда не для того, чтобы обольщать женщин. Делать мне больше нечего! У меня просто подходящая форма для такого контракта, но люблю я книги и путешествия.

— Книги? — робко переспросила Ханна. — Я тоже люблю книги. И вышивать…