Сломанный солдат

– Стриптиз Олег выдал что надо, – перехватил я.

– Именно! – и мы тихонько засмеялись. – А еще, готова поспорить, даже одна затяжка помогла забыть об этом, не так ли? Вот поэтому и курят – это помогает расслабиться.

Что же, окончательно забыть лиц, явно выражавших отвращение, и гневных возгласов (“пееедик!”) мне не удалось, но по крайней мере это перестало меня так волновать. Они знают, да, ну и что с того? От моего признания мир никуда не сдвинулся, зато теперь с Ирой можно было говорить по душам на любую тему, ничего не утаивая и не боясь осуждения. Спасибо, курение, но одной той затяжки мне, пожалуй, хватило до конца жизни.

– Знаешь, я и не думала, что ты гей, – произнесла после недолгого молчания Ира. – В том смысле, что по тебе вроде и не скажешь.

– Да, я сегодня без своих радужных носков, – это получилось слишком язвительно, и я тут же извинился.

– Ничего, я понимаю. На твоем месте я бы одной сигаретой точно не отделалась. – Ира обернулась, прислушиваясь к звукам, доносившимся из коридора. Кажется, там стало тише. – Почему ты не сказал мне раньше? – при этих словах она повернулась ко мне. В ответ я лишь неуверенно развел руками. – Думал, что я так же отреагирую? Или ты стесняешься этого?

– Однозначно не стесняюсь, но говорить об этом с друзьями сложно. Никогда не знаешь, как они могут отреагировать, и иногда кажется, что проще вообще ничего не говорить. Знаешь, плыть по течению до тех пор, пока не настанет подходящий момент.

– Что за подходящий момент?

– Кажется, это и был подходящий момент.

Ира улыбнулась.

– Что ж, я рада, что ты сказал мне, – и она сжала меня в своих объятиях, прежде чем я понял, что происходит. – В любом случае, рано или поздно я бы сама догадалась.

Она тяжело вздохнула, отступила от меня на шаг и закрыла глаза, облокотившись спиной о стену. Наступила тишина, убаюкивающая и столь приятная слуху. Этим сопровождался каждый удачный выход из шкафа, спланированный заранее или нет – неважно. Под звуки такой же громогласной тишины рушились последние барьеры между двумя людьми, лопались пузыри тайн и немых неловкостей, и воцарялось взаимное доверие.

– Я требую, чтобы ты показал мне его фотографию! – повторила Ира уже в который раз, не сводя с меня глаз. Ей оставалось лишь притопнуть ножкой и расставить руки по бокам.

– У меня нет его фотографий, мне известно-то только его имя. Да и тем более, я вовсе не уверен, что он гей. Просто мне показалось, он как-то особенно смотрел на меня.

Тут уже Ире не нужно было больше ничего слышать – она сжала губы в полоску, сдерживая радостный визг, и выпучила крупные глаза, как у персонажа аниме. Ей не требовалось доказательств и аргументов – она слепо верила моим ощущениям насчет парней. Более того, она регулярно пыталась опровергнуть все мои сомнения и часто призывала меня к активным действиям на личном фронте.

– Может тебе стоит как-то намекнуть ему, а? Знаешь, дать понять, что он там не один такой.

– С какой стати мне ему на что-то намекать? – буркнул я раздраженно в ответ, передразнивая ее интонацию.

– Он ведь тебе нравится?

– Ну… возможно. Но и что с того?

– Как что с того? Хорошие мужики, знаешь ли, на дороге не валяются. Поэтому зря ты мешкаешь. Ты так всю жизнь будешь один.

Вот это было несправедливо и немного грубовато. Можно подумать, все было так легко: тебе кто-то понравился – подошел и познакомился с ним. Увы, такое развитие событий в моем мире было чрезвычайно редким, и далеко не каждому удавалось хоть раз за всю жизнь испытать такое.

– Ира, кажется, ты упускаешь из виду одну маленькую, но важную делать. Я буду окружен сотней курсантов и кучей военных. И не в Москве, раз уж на то пошло, а в самой что ни на есть дыре. Тебе правда кажется, что это место и это окружение будут подходящими для каминг-аута?

Ира призадумалась ненадолго.

– Никто не говорит о каминг-ауте, – но судя по ее погрустневшему взгляду, до нее стало доходить. – Тебе ведь нужно признаться только тому парню, что тебе понравился.

– А если я ошибся на его счет, и он окажется гомофобом? Представляешь, что со мной могут сделать, если он расскажет обо мне другим? – пока я говорил, улыбка постепенно сползала с лица Иры от осознания всей суровости реальности, окружавшей меня. Она не нашлась, что ответить. Да и что тут можно было сказать? Во всяком случае, на тот момент Богдан был моей наименьшей заботой.

– И все-таки я хотела бы что-нибудь съесть, – пробубнила она себе под нос. – Хочешь сходить со мной к Марку? Он звал меня на пиццу.

Что-то во мне закопошилось, противясь покиданию комнаты и общению с другими людьми. Но Ира, будучи знакомой со мной уже достаточно длительное время, научилась с завидной точностью угадывать порывы этой меланхоличной силы и укрощать ее. Она молча схватила меня за руку и потащила к двери.

– Потом поблагодаришь меня.

Марк, тот самый, который опоздал на последнее занятие на военной кафедре, жил на несколько этажей ниже с двумя соседями, один из которых, конечно же, был мертвой душой. В ответ на стук Иры в их дверь, мы услышали: «Войдите!» и вошли, застав обоих обитателей сидящими на подоконнике у раскрытого окна и курящими кальян.

Ира помогла завязать разговор:

– Есть что поесть, парни?

– Бери все, что найдешь в холодильнике, – ответил Марк.

Ире не нужно было говорить дважды. Заглянув в холодильник, она выудила из него тарелку с несколькими кусочками пиццы и блюдечко к гроздьями винограда.

– Вот это я понимаю, – сказала она, предлагая мне угоститься. Я отказался и присел рядом с ней. Пахло свежевыстиранными вещами, которые развесили у изголовья кровати. В комнате было грязно, пол был покрыт грязными разводами, оставленными разлитыми жидкостями, а из-под кровати видны были плотные куски пыли. Марк заметил направление моего взгляда.

– Да, здесь нужно бы убраться. Когда займешься этим, Димон?

Его сосед отстранено обвел глазами комнату и выдал свое экспертное заключение:

– Можно еще недельку подождать с уборкой.

– Собрался в дорогу? – спросил я Марка.

Он не торопился с ответом. Ира пережевывала пиццу, переводя взгляд между нами троими. Глубоко затянувшись, Марк выдохнул тонкую струйку дыма, пахнущего фруктами.

– Я решил не ехать.

Честное слово, я подумал, что ослышался. Подождал какое-то время, тупо глядя в пол, и тогда переспросил то же самое.

– Я не поеду на эти сборы, – отчеканил он. И, словно чтобы подкрепить сказанное, добавил. – Сегодня окончательно решил не ехать.

– Но… Как?.. – попытался я выдавить себя вопрос. Вышло лишь одно вопросительное слово. А как же два года учебы на кафедре? Как же все усилия, что были потрачены на эту погоню за военником? И именно теперь он выходил из игры?

– Я взвесил все за и против, – последовал ответ на не заданный вопрос. – Горбатиться целый месяц на аэродроме – это ведь не такая уж и заманчивая перспектива, правда, Лев?