Слова через край

И вот через некоторое время на дороге показались двенадцать полицейских.

Тото велел вырыть нечто вроде траншеи и соорудил катапульты, полные мышей. Дети, веселясь, подносили ведра с водой и банановые корки. Элеутерио заготовил камни, предварительно пронумеровав их.

Бездомный номер один по команде Тото возьмет камень номер один, номер второй возьмет камень номер два — и так далее!

Но предпочтение было отдано мышам, и в нужный момент катапульты метнули разъяренных мышей, которые с честью выполнили поставленную перед ними задачу, заставив врага отступить. Некоторые из них на лету производили потомство, и вместе со взрослыми мышами на полицейских посыпалось сверху множество новорожденных мышат. Полицейские сбились в кучу посреди дороги и стали обсуждать, что им делать. Потом от группы отделился один и направился в сторону лачуг, крича:

— Чур, посла не бить!

Тото выслушал парламентера, который передал им приказ убраться до вечера — в противном случае полиция пустит в ход огнестрельное оружие.

— Знаете вы, кто наш командир? Сам капитан Джеро!

Парламентер внимательно вглядывался в лица Тото и его помощников, чтобы увидеть, какое впечатление произвело на них это имя, но никто из бездомных не проявил ни малейшего удивления, и послу ничего не оставалось, как удалиться, повторив, что капитан Джеро дает им срок до вечера. Потом он обернулся и добавил, словно высказывая личное мнение:

— А кидаться мышами все-таки нечестно!

Бездомные тотчас же послали всех детей в поселке за мышами — их надо было запасти как можно больше.

* * *

Между тем до ушей синьора Мобика дошло, что выселение бездомных несколько затягивается. Такое известие вывело его из себя, он боялся, что вокруг этого дела поднимется слишком большой шум и его конкуренты начнут ставить ему палки в колеса. Он вызвал по телефону капитана Джеро.

— Нужно выгнать их как можно скорее! И посоветовал применить ручные гранаты.

— Вполне достаточно будет одного моего присутствия!

Джеро и правда был такой тип, что мог нагнать страху на целый полк. Однако не будем забывать и о мышах. Капитан Джеро, явившись на место, заорал:

— Убирайтесь вон, или мы будем стрелять!

После приказа открыть огонь полицейские сделали несколько выстрелов в воздух. Не успело смолкнуть эхо первого выстрела, как дети обитателей лачуг спрятались за материнские юбки, да и взрослые несколько испугались. Например, Биб бросился со всех ног в сторону, противоположную той, откуда раздались выстрелы, но, заметив, что его бегство видел сын, тотчас же вернулся: ему, мол, показалось, что враг в той стороне, куда он побежал. У Тото душа была добрая и чистая, поэтому он не испытал страха, он расхаживал взад и вперед, ободряя тех, кто пал духом; на спине к пиджаку у него была привешена бумажная рыба, ибо он знал, что, когда люди видят у кого-нибудь сзади бумажную рыбу, они не в силах удержаться от смеха [2] .

2

Автор имеет в виду распространенную в Италии шутку: 1 апреля итальянцы незаметно прицепляют друг другу на спину вырезанную из бумаги «апрельскую рыбу» Здесь и далее примечания переводчиков

Раздался еще один залп, такой же громкий, как первый, — он произвел уже меньшее впечатление. А третий почти совсем никого не испугал. Полицейские продолжали палить, чтобы окончательно запугать бездомных, но чем больше они стреляли, тем больше бездомные привыкали к выстрелам; более того, все вновь заняли свои боевые позиции, и вскоре на осаждавших обрушилась туча мышей. Полицейский отряд был рассеян. Некоторые мыши погибли под широкими подошвами удиравших полицейских, остальные искали какой-нибудь камень, трещинку в земле или листик, чтобы спрятаться; много-много часов они просидели, зажав в зубах хвостик, в своих убежищах, не покинув их даже тогда, когда все о мышах и думать уже за были.

Как всегда, опустился вечер. На выстрелы сбежались к поселку многие жители Бамбы, и это еще больше разожгло воинственный пыл капитана Джеро.

— Сейчас я начну штурм! — сказал он.

Но, видя, что вокруг скапливается слишком уж много любопытных, он решил расставить заградительные кордоны, чтобы избежать давки. На это капитан использовал всех своих людей, и в результате, когда он хотел начать атаку, у него не осталось ни одного человека. Пришлось опять посылать за подкреплением. А тем временем Джеро решил собственной рукой метнуть маленькую слезоточивую бомбу, и десятка три бездомных начали лить слезы. Тото, видя, что его товарищи плачут, сказал:

— Придется нам сдаться.

Но плачущие закричали:

— Нет-нет! — и продолжали плакать.

Тогда Тото покачал головой и пошел в свою лачугу, чтобы изготовить из простыни белый флаг. Да, из этого дорогого их сердцу места действительно придется уйти, бездомные уже представляли себе, как они, растянувшись длинной цепочкой, с детьми на руках и с узлами за спиной, побредут отсюда неведомо куда.

В лагерь противника прибыло — еще двадцать полицейских, некоторые из них — конные. Поскольку толпа зевак не уменьшалась, им было приказано усилить кордоны. И Джеро пришлось просить новое подкрепление. К ночи полицейских было уже не менее полусотни; изо рта у них валил пар, как у лошадей после скачки, и на фоне освещенного луной неба взад и вперед мотались султаны на касках, под которыми, как стало известно впоследствии, шевелились, например, такие мысли: «Завтра я свижусь с моим двоюродным братом Антонио». Или же: «Говорят, соль полезна». Капитан решился бросить вторую бомбу. Но она не принесла ожидаемого эффекта, ибо упала среди группки самых робких бездомных, которые и так уже проливали слезы — так сказать, по собственной инициативе.

* * *

Тото в своей комнате, тяжело вздыхая, выкраивал из простыни белый флаг, как вдруг лачуга озарилась ослепительным серебристым светом. Первым делом он подумал о пожаре. Но взгляду его предстало нечто совсем другое: на стене, перед собой, он увидел четко очерченную тень голубя. Тото остолбенел от удивления. Сразу же затем он услышал и мелодичный голос, который произнес:

— С этой минуты в твоей власти будет творить чудеса. Достаточно тебе сказать «трык», и все станет возможным.

«Если есть тень, значит, должен быть и сам голубь», — подумал Тото и со страхом огляделся вокруг. Все предметы в комнате были видны как днем, даже, может, еще отчетливее, но больше нигде ничего. Крылья голубя зашелестели, он расправлял их, чтобы взлететь, потом тень поднялась выше и легла на потолок. Тото почти ощущал, как перышки касаются его лица, обдавая его холодной струей воздуха. Он еле успел перевести взгляд на окно, чтобы увидеть, как там что-то сверкнуло, какой-то блестящий зигзаг, который исчез в небе с музыкальным свистом наподобие того, что издают детские волчки. И все. Как полагается в подобных случаях, Тото вылил себе на голову бутылку холодной воды. Он был весь мокрый, но застыл на месте, не в силах пошевелиться. Потом набрался храбрости и произнес:

— Трык, яичницу из двух яиц!

На столе перед ним появилась яичница на отличной сковороде из огнеупорной глины — яйца, по-видимому, были свежайшие, только сегодня из-под курицы. Тото провел рукой по лицу и, пробормотав: «Значит, это правда?», плюхнулся на стул.

Глава пятая

Синьор Мобик кругами бегал по комнате, в которой каждое утро, едва встав с постели, он проделывал гимнастические упражнения. Он должен был много раз обежать комнату, ибо так прописал ему доктор Ампеллиус, потом пополоскать горло — словом, выполнить все предписания врача, единственного человека, с которым он здоровался, не ожидая, что тот поздоровается с ним первым. Ампеллиус воображал, что хорошо поет, и Мобик, всячески стремившийся его задобрить, просил врача перед ежедневным осмотром что-нибудь спеть. Вы, наверно, уже поняли, что Мобик страшно боялся смерти и потому не составлял завещания. Однажды он принялся было его писать, ибо, хочешь не хочешь, он все равно должен был кому-то оставить свои громадные богатства, но после первых же слов — «Я завещаю» — разревелся, как теленок, и с тех пор о завещании ему больше не осмеливались напоминать.

В то утро Мобик, сидя в порфировой ванне, диктовал Кармело следующее письмо: «В результате терпеливых поисков — бурения пробных скважин — обнаружены залегания нефти у самых стен города. Представляется возможным вести добычу ценного сырья и при этом избежать транспортных и прочих расходов. Я рад сообщить господам акционерам о том, что нефтеносный участок находится в моих руках, согласно контракту, подписанному губернатором. Ура! Мобик».

Кармело трепетал перед хозяином и выполнял свои обязанности с большой тщательностью и усердием. Толстяк, который, сидя голышом, диктует письмо, мог бы вызвать смех — Кармело же восхищался своим шефом, который в клубах пара и облаке талька казался ему еще более великим. Даже длинная, курчавая шерсть, украшавшая грудь синьора Мобика, внушала Кармело глубокое почтение, ибо он видел в ней свидетельство силы; он об этом даже частенько рассуждал дома, быть может потому, что просто никогда не замечал, что его собственная грудь покрыта не менее длинной и курчавой растительностью.