Слова через край

Третий рабочий. Нет, это голубь.

Четвертый рабочий (горестно). Тот, которого унесло два месяца назад, упал в океан!

Третий рабочий (к Массари). Вы должны увеличить сумму страховки.

Массари. Еще минутку молчания — почтим его память!

Все замолкают и стоят, склонив головы, кроме двоих-троих, которые пытаются тайком взглянуть вверх.

Третий рабочий (враждебным тоном). Двадцать процентов!

Пятый рабочий. Иначе мы начнем стачку.

Все скрещивают руки на груди.

Кьяретти (взрываясь). Сепия, свинец, солома, сурок, сироп, слог.

Салони. Селезень, секвойя, ступенька, суфле.

Антонио гладит то одного, то другого по голове, умоляет, целует им руки, опускается перед ними на колени, только бы молчали, оставались сидеть и не мешали продолжать сцену. Кьяретти и Салони неохотно уступают и успокаиваются.

Третий рабочий. Синьор Массари, двадцать процентов.

Массари (долго молча смотрит на рабочих, качая головой). Почему вы всегда разговариваете со мной таким враждебным тоном? Ни разу не видел, чтоб вы улыбнулись… говорили со мной, как полагается человеку с человеком…

Третий рабочий. Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари. Может быть, вы предполагаете, что я не могу дрожать, вздрагивать, даже исхудать, как жердь. Нет. Я не…

Четвертый рабочий. Двадцать процентов.

Массари. Грусть, печаль? Вы ее всю забрали себе, я не могу опечалиться. Я всегда смеюсь, вот так — ха-ха-ха. Никакой меланхолии. Она вся у вас.

Третий рабочий. Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари. Если мы усядемся здесь, вот на этих двух стульях, и в них будут гвозди — ах! ах! — мы вскочим вместе на ноги, вместе… хотя у меня всего один глаз. (Другим тоном). Я не допущу, чтобы кто-то использовал этот мой физический недостаток. (Продолжая чуть торжественным тоном.) Лучше разойдемся, отойдем друг от друга, как солдаты. (Делает несколько шагов, словно маршируя.) Но потом, когда настанет ночь, мы все равно — хотим мы того или не хотим — собьемся в кучу, словно щиты, и будем прислушиваться к далекому вою сирены.

Все вместе. Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари (к одному из рабочих). Потрогай, ну, потрогай… я такой же, как вы… Потрогай. (Рабочий, ошарашенный, дотрагивается до него.) Нет, ты внутри потрогай — внутри. Не гляди только на форму… Нет, я не «совсем плохой». Я не… нечто другое. Я — обыкновенный, будничный. (Явно собирается сообщить что-то очень важное, так как озирается с видом человека, не желающего, чтобы его услышали посторонние.) Только вы должны это знать. И поразмыслить над этим. Потом можно возобновить переговоры. Я… мне (вновь озирается, прежде чем сделать свое признание)… жена наставляет мне рога. (Опускает голову, притворяясь огорченным, но исподтишка наблюдает за рабочими, чтобы увидеть, какое впечатление произвело на них его сообщение.)

Третий рабочий (смущенно). Да мы это знали, синьор Массари.

Массари поднимает голову, изумленный неожиданным ответом, он получил удар в самое сердце, но растерянность длится всего одно мгновение. Ему удается взять себя в руки, и после короткой паузы он вновь обращается к рабочим.

Массари (с дрожью в голосе). Ну так что же?

Все вместе. Двадцать процентов, синьор Массари.

Массари (разочарованно). Нет, с вами поистине невозможно достичь понимания. (В сердцах резко тычет сигарой в воздушный шарик, тот лопается, и сцена исчезает.)

Кьяретти (решительно). Все это — одна серость, промозглость и сырость.

Салони. А людям подай яркость, страстность, пылкость.

Кьяретти. И если вы в этом сомневаетесь, давайте проверим. На первом встречном. (С самым невинным видом обращается в темнеющую глубину сцены.) Эй, послушайте, любезный…

Появляется карабинер в полной парадной форме.

Что вам больше по душе: сырость, серость, промозглость или пылкость, страстность, яркость?

Карабинер (встав по стойке «смирно» и по-военному скандируя). Яркость! (Поворачивается налево кругом и исчезает.)

Салони (торжествующе). Ну, убедились?

Антонио. Нет…

Кьяретти. Хватит, сегодня вы утратили даже чувство собственного достоинства…

Салони. Его точно подменили, у него даже голос стал другим. (Вкрадчиво.) Прошу тебя, Антонио, повторим еще раз нашу… нашу вчерашнюю встречу. Мы подписали контракт. Я дал тебе аванс. Не так ли?

Антонио. Да, это так.

Салони. У меня еще сейчас в ушах звучат твои слова, а тут (показывает ладонь) я ощущаю тепло твоей руки. (Меняет тон, стараясь точнее воссоздать вчерашнюю сцену.) Антонио, как поживает твоя жена? (Антонио медлит с ответом.) Ну, давай же, умоляю тебя, Антонио, как поживает твоя жена? (Другим тоном.) Это было, кажется, в три часа дня. Вчера, в моей конторе.

Антонио (весьма неохотно соглашаясь на эту игру). Она все хорошеет, Салони. А твоя?

Салони (словно подстегивая его). Естественнее. Вчера это звучало чуточку естественнее. Любезнее…

Антонио (находя верный тон). Она все хорошеет. Салони. А твоя?

Салони (удовлетворенно). Вот так… Моя кашляет. Все эта ледяная трамонтана.

Антонио. Пусть посидит дома. И через несколько дней вернется к нам еще красивее, чем прежде.

Салони (к Кьяретти). Вот видите? Это снова он. (К Антонио, неожиданно резко.) Кто умирает в последней сцене?

Антонио. Никто.

Кьяретти. Ах, так ты, значит, знаешь, чем кончится…

Антонио. Пока еще очень расплывчато…

Кьяретти (с плохо скрываемым нетерпением). Я понимаю всю тонкость творческого процесса. Но сделайте над собой усилие. Дайте нам хотя бы намек…