Слова на букву М

– Как ни прискорбно, да.

– Спасибо за компанию, - Холмс встал и протянул через стол руку для прощания с вызывающей фразой, - Удивите меня!

– Попробую, - призрачный собеседник поднялся в свою очередь и пожал живую руку, что было куда более чем просто ощутимо - по всем мышцам и костям Холмса пошла звонкая, жаркая дрожь, тусклая мансарда взорвалась в его глазах многоцветным сиянием, вызывающим восторг на грани разрыва сердца и мозга.

Развеяв в пустоте полдня своей сверхординарной жизни, Холмс приподнялся на кровати и первым делом нашёл глазами циферблат - 7.10... Наскоро сгребая в кучу аргументы в пользу того, что время - вечернее, не преминул отметить усталость в глазах своей сиделки, той самой молодой привратницы. Она шила что-то детское, поблёскивая то иглой, то тонким обручальным кольцом.

– Миссис Грей, - решил блеснуть по-своему великий прозорливец, но дал осечку.

– Миссис Гриффин. В девичестве - мисс Мертон. Можно просто Хетти, - ответила женщина без видимой обиды и не отрываясь от работы. Холмс не сдавался:

– Вы прожили с ним две счастливые недели, после чего он выдал вас замуж за своего лакея, да ещё имел наглость оставить здесь в качестве экономки или горничной?

На этот раз миссис Гриффин подняла глаза:

– Вы бы поступили именно так?

– Я уже вижу, что ошибся. Очевидно, что вы довольны своим браком. А что вас держит в этом доме - пусть останется вашей тайной.

– Я его приёмная дочь и единственная наследница.

– Ух ты!

– Мои настоящие родители ещё живы, но не хотят меня знать после моего побега в Лондон: думают, что я стала содержанкой или того хуже.

– А вы встретили доброго малого, стали матерью семейства, но он (?) ............... Ну, как хотите...

Ведя этот рассеянный диалог с миссис Гриффин, Холмс большей частью своего ума был занят совсем другим. Ещё при взгляде на часы он затребовал отчёта об ощущениях от ладоней, и доклад правой бросил его в холод своей бессодержательностью - рука словно онемела. Что это? Некроз!? Гангрена!? Глаза одновременного сняли гору с плеч, если так можно выразиться об уме и его событиях, но и задали новую задачу, трудней которой Холмсу не удавалось вспомнить. Правая рука, вчера горевшая изнутри, сегодня ничего не чувствовала, а всё потому, что рана абсолютно зажила. Нет, шрам остался, и два пальца немного покривились - уже навсегда, но на воспаление, незатянувшиеся разрывы тканей не было намёка. И единственным фактом, к которому, как к предположительной причине, можно было возвести этот феномен, являлось рукопожатие призрака...

– Не подскажите, как мне найти мистера Грея?

– Он в студии. Если вы в состоянии идти, я вас провожу.

На солнечной стороне дома в просторной комнате располагалась настоящая художественная мастерская. Хозяин стоял у мольберта и срисовывал на загрунтованный холст какую-то девушку с фотографии, по всему виду довольный своей нелепой плоской мазнёй, даже не рисованием - а заполнением пустоты пятнами самых простых цветов. При этом он пересказывал стоящему рядом Мориарти светскую беседу:

– Леди Рекстон, почему вы так упорно не желаете завести собаку?

– Собака - это ребёнок, который неизбежно умрёт в десять лет.
– Ну, к такому возрасту ничего лучшего от ребёнка и не ждёшь! ...

Холмс: Позвольте прервать это словесное непотребство!

Мориарти: О, Холмс! Вам уже хуже?

Холмс: Напротив, профессор, мне дважды полегчало. Во-первых, я избавился от одного... как вы это вчера назвали, мистер Грей?

Грей: Стигмата?

Холмс: Да. Правая рука вновь мне верно и безболезненно служит. Во-вторых, вы, Мориарти, больше меня не заботите. Если у вас и были здесь какие-то документы, то за время моей отключки вы непременно их уничтожили, так что нужда вас пасти для меня отпала и я хотел бы простить мистера Грея уделить мне время для беседы с глазу на глаз.

Мориарти: Ну, так я пойду прогуляюсь.

Холмс: Смотрите не попадитесь на мушку к наёмникам моего брата.

Мориарти (уходя): Я переоденусь.

Грей: Подобную щедрость на распоряжения вам следовало бы проявлять исключительно на Бейкер-стрит. Или, говоря, как кокни: вы тут не в своём огороде.

Холмс: Попытаюсь утешить вас пошлым каламбуром: я даже не в своей тарелке. ... Мне нужна ваша помощь.

Грей: Едва ли я в чём-то разбираюсь лучше Шерлока Холмса...

Холмс: Вы единственный знаете то...... Я несправедливо сейчас повёл себя с Мориарти: я жизнью ему обязан. Но я так и не понимаю, что он за человек. Потом я разрываюсь между интересом к нему и интересом... к вашему великому другу. Я видел его!...

Грей (кивая на исцелённую руку): Я понял.

Холмс: Расскажите мне всё от начал до конца: вы - и эти двое.

Грей: Они не были между собой знакомы. Вы обрекаете своего биографа на пространное лирическое отступление сомнительной надобности.

Холмс: Об этом предоставьте судить мне.

Грей (откладывая кисти и палитру, борясь с волнением): Вернувшись поздним майским вечером домой, я не смог найти дорого человека, гостящего у меня с февраля. Последним местом, куда я заглянул, был чердак. Там я нашёл его... лежащим на полу... с ножом в руке и раной в сердце... Вокруг него, вместо крови растекалась вода, похожая на болотную, цвета эля, с запахом прелой коры, так что дух стоял, как в дубильне; половицы распухли и рыхло блестели, ... а мой друг... на моих глазах терял свой прекрасный облик, превращаясь в неузнаваемую мумию. Как ни велик был мой ужас, я заметил, что он, мертвец, успел надеть один из моих фраков и украсить пальцы двумя из шестидесяти моих перстней: с бирюзой и с аметистом. На стол он водрузил сак, набитый золотом и драгоценными камнями (всю мою коллекцию вытряс из футляров и свалил в суму, как кучу каштанов), рядом приложил записку на латыни: Люблю тебя. Спасайся. Я понял, что надо делать, но помедлил бежать, поднял свечу и взглянул на портрет - !...