Слово о князе Владимире
Шрифт:
Стихнет ветер — дружно подымутся весла, как одновременно бьют они по воде, несут ладьи по Волхову, Ильменю, Ловати, Днепру — в самый Царь-град…»
Это описание можно было бы дополнить некоторыми деталями: обычно большие многовесельные парусные ладьи сопровождались легкими верткими и быстрыми, как челноки, однодревками, то вырывающимися вперед, то возвращающимися к главным силам. При высадке на берег десанта они являлись незаменимыми.
Из всего сказанного о военных силах русских становится ясно, насколько серьезную угрозу создавали они для любого противника в случае войны. А что же представлял собой город, на который собирался двинуть свое войско Владимир?
Корсунь со времени ее основания греческими колонистами в V веке до н. э. (греки назвали колонию Херсонес) являлась полисом-крепостью, защищенным со всех сторон мощными оборонительными сооружениями. Свободолюбивое многоязычное население города на протяжении почти полутора тысяч лет защищало свои порядки
Как всякий торговый морской полис, Корсунь превыше всего ценила свою свободу и независимость от какой бы то ни было деспотии. Ее правители (архонты) издавна избирались всем населением и присягали на верность своему городу, произнося клятву: «Не предам Херсонес!»
Империи приходилось считаться с этим, так как императоры боялись потерять чрезвычайно важную колонию на северном побережье Черного моря, обеспечивавшую метрополию жизненно необходимыми товарами и продуктами, прежде всего хлебом, рыбой, медом, воском, которые поступали сюда из Поднепровья. Поэтому и для киевских князей Крым и особенно Корсунь приобретали все большую важность для развития торговли со всеми странами Причерноморья, да и не только его. Здесь сходились торговые речные пути Днепра, Буга, Дона, отсюда русские купцы отправляли свои товары в придунайские земли, в Византию, Армению, в средиземноморские государства.
Значение Корсуни определялось также и ее ключевым географическим положением. Располагаясь в устье Днепра, она запирала выход в море. Тот, кто владел крепостью, обладал мощным средством воздействия на стратегическую обстановку в обширном районе.
Кроме того, с незапамятных времен город являлся своеобразным плацдармом распространения христианской религии среди языческих народов. Именно отсюда, согласно церковной традиции, в I веке новой эры христианство начало проникать во все греческие колонии Причерноморья и Приазовья. Римляне сделали Херсонес местом ссылки христиан. Так, сюда была сослана племянница римских императоров Тита и Домициана — Флавия Домитилла за приверженность христовой вере, в годы правления Траяна здесь отбывал заключение римский епископ святой Климент, работавший как простой раб в местных каменоломнях [8] .
8
Климент якобы основал в Крыму 75 церквей, за что был сброшен в море с железным якорем на шее. Однако его «нетленные» мощи будто бы извлекли из морской пучины, и в IX в. святой Кирилл Философ перевез их в Рим. Но часть мощей осталась в Корсуни, откуда и была доставлена в Киев Владимиром Святославичем после взятия этой крепости.
В этом городе возникли еще в конце IX века первые русские церковные общины и церкви. Отсюда же пришли на Русь и многие миссионеры-христиане. И отторжение города, игравшего роль центра религиозно-миссионерской деятельности, не могло не ослабить позиции Константинополя.
Все это учитывал киевский князь и поступил очень умно, выбрав в качестве объекта военного удара не Царьград, а Корсунь.
Как ни скрытничал Владимир, но сохранить в тайне переброску такого большого войска оказалось невозможным, так как лазутчики императора постарались сообщить об этом эстафетой в Константинополь. К устью Днепра был спешно направлен флот Василия II, чтобы запереть выход русским кораблям в море. Но греки опоздали. Княжеский флот уже подходил к крымским берегам, приближаясь к Херсонесу.
Владимиру стало известно, что в Херсонесской (ныне Севастопольской) бухте находится значительное число греческих боевых кораблей, охраняющих подступы к крепости с моря, поэтому он сначала предпринял высадку своих войск на отлогом берегу в тридцати километрах от Корсуни, намереваясь затем взять ее в кольцо осады как с суши, так и с моря.
Осада Корсуни оказалась долгой и изнурительной для обеих сторон. Наступило знойное крымское лето, тянулись дни за днями, а крепость отражала все атаки русских сотен и тысяч. Стены ее были сложены из каменных блоков, толщина стен достигала трех метров, к тому же город имел двойную и тройную систему земляных и каменных оборонительных поясов, пробиться сквозь которые без наличия мощных стенобитных орудий было просто невозможно. Недаром эти стены выдерживали приступы вражеских полчищ на протяжении многих предшествующих веков.
Греческий гарнизон оборонялся стойко и умело, имея запасы продовольствия на целые годы, и Владимир крепко задумался над тем, как овладеть
цитаделью, сохранив живую силу. Ведь на подход свежих сил ему не приходилось теперь рассчитывать. И тут он вспомнил, что в Корсуни находится тот самый Анастас, с которым князь еще недавно встречался в Киеве. Помнится, пресвитер предлагал свои услуги в любом предприятии против Константинополя и самого аскетичного, коварного и лицемерного императора Василия II. Решили непременно связаться с ним, послав в Корсунь своего лазутчика.Тем временем Владимир задумал испытать еще один способ овладения крепостью: возвести у ее стен земляную насыпь до их верхнего уровня и по ней прорваться в город. За день с большим трудом едва удавалось насыпать земляную гору, но всякий раз за ночь она исчезала. Защитники города подкапывались под стены и корзинами оттаскивали землю внутрь цитадели. Все это походило на чудо.
Штурм возобновился с новой силой. И вот во время очередного приступа неподалеку от Владимира упала выпущенная сообщником Анастаса варягом Ждьберном стрела с привязанной к древку запиской. Записку тут же перевели. В ней Анастас сообщал: «Перекопай и перейми воду из колодца, лежащего от тебя к востоку, из него по трубе вода идет в город».
Прочитав послание, князь воспрянул духом и якобы воскликнул: «Если от этого Корсунь сдастся, то я сам крещусь!» Судя по этим словам, приводимым летописцем, тогда «царь русов» еще не принял крещения.
Указанный в записке колодец вскоре обнаружили, а трубы, идущие от него в город, перекрыли. Спустя несколько дней горожане, лишенные воды и изнемогшие от невыносимой жары, какая обычно наступает здесь в разгар лета, сдались на милость противнику.
Владимир торжественно вошел с дружинами в город. На улицах его встречало духовенство во главе с Анастасом, благодаря бога за сохранение жизней населения и за то, что победитель оказался добрым и милостивым, чего тут отродясь не бывало. Подавленное состояние жителей, ожидавших самого худшего, вскоре сменилось всеобщим ликованием. А Владимир Святославич, пребывая в великой радости и гордости, посылает в Константинополь нарочных с письменным сообщением: «Вот взял уже ваш город славный; слышал же, что имеете сестру девицу; если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу». Трудно судить, так ли все было, поверим летописцу на слово. И все-таки император получил нечто похожее на это сообщение из Корсуни, иначе он не стал бы срочно отправлять в Херсонес своих послов на переговоры с Владимиром, чтобы потянуть время и выторговать наиболее выгодные условия выдачи царевны за напористого и опасного «царя русов». Ответ на ультиматум Владимира, как приводит его летописец, был таким: «По пристало христианам выдавать жен за язычников». Тогда князь заявил послам: «Скажите царям вашим так: я крещусь, ибо еще прежде испытал закон ваш и люба мне вера ваша и богослужение, о котором рассказали мне посланные нами мужи». И снова из Константинополя: «Крестись, и тогда пошлем сестру свою к тебе». Но Владимир стоит на своем: «Придите с сестрою вашею и тогда крестите меня».
Пока шли препирательства, в Корсуни происходили более важные события: обсуждалось положение дел в торговле русских купцов в городах Причерноморья, в самом Царьграде и на Дунае. Одновременно с приехавшими сюда сановниками греческого патриарха решался вопрос об учреждении греко-православной митрополии в Киеве. Да и вообще в Корсуни творилось нечто доселе невиданное: пока Владимир ожидал приезда греческой царевны, в город прибывали все новые депутации из многих стран, чтобы представиться Владимиру Святославичу как сокрушителю могущества Византии и заявить о своих союзнических намерениях. Сюда пожаловали посланцы Болеслава Лядьского (Польша), Стефана Угорьского (Венгрия), Андриха Чешского (Чехия), императора германского Оттона III и папы римского Сильвестра II. Они хотели склонить киевского князя к принятию католичества, обещая ему покровительство и римской церкви, и всего католического Запада. По-видимому, именно это заставило императора Василия II поспешить с заключением мира и отправкой Анны в Корсунь вместе с сановниками и пресвитерами.
Имея о Владимире представление как о кровожадном человеке, новом Аттиле, Анна, естественно, упиралась и не хотела покидать своих близких: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». И тогда принимались всячески увещевать ее: «Может быть, обратит тобою бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавишь от ужасной войны».
А ведь и впрямь положение Византии было крайне неустойчивым и могло стать критическим, если бы Владимир в союзе с другими странами Европы направил свои силы на Дунай. Понимая это, император и весь его двор все же принудили Анну отправиться в Херсонес. «Она же села в корабль, попрощалась с ближними своими с плачем и отправилась через море. И пришла в Корсунь, и вышли корсунцы навстречу ей с поклоном, и ввели ее в город, и посадили ее в палате. По божественному промыслу разболелся в то время Владимир глазами и не видел ничего, и скорбел сильно и не знал, что сделать. И послала к нему царица сказать: «Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей; если же не крестишься, то не избудешь недуга своего».