Служанка

Я настолько утонул в мыслях, что едва не рванулся на красный свет. Надо бы притормозить мозги, а то еще и не доеду. Не гнушаясь Макдональдсом, заехал за стаканчиком кофе. Кто бы мог подумать, что мне придется заделаться детективом! Прямо следствие ведут колобки!

Горячий, почти обжигающий напиток немного изменил градус переживаний. Еще немного, и все разрулится. Надеюсь, не попаду сейчас на время процедур, потому что очень не терпится покончить с этой херотой.

Дав себе небольшую передышку, я собрался и немного успокоился. Ровно настолько, чтоб не наговорить лишнего. А то эмоции — совсем не лучший советчик. Хотя как подать проблему — прямо в лоб или тонко подвести? Получалось, чем ближе я подъезжал к больнице, тем больше появлялось вопросов. Так и не придумав, с чего начать, я ввалился в палату.

— А что это за обострение сыновней любви случилось? Второй раз на день и один? Ты ж к вечеру Нику привозил? Где она? — отцу за шуткой плохо удалось скрыть беспокойство. Но деваться некуда, придется еще добавить.

— Ты угадал. Я приехал, потому что ты мне нужен в единоличное пользование.

— Интригуешь? — Матвей Тимофеевич пытается бодриться, но, очевидно, мой вид ясно дал понять, что я не мелочовку на мороженку приехал клянчить.

— Я тебе говорил, что твоя идея прожить вторую жизнь — так себе идея? — начинаю я разговор вообще не пойми с какого бока. И отец может вообще сейчас взбрыкнуть, подумав, что я опять мораль читать надумал. Собираюсь с духом и надеюсь, что нужные мысли придут по ходу. — Пап, я не поболтать приехал.

— Ты чего как индюшонок, топчешься на одном месте? — у старика уже кончается терпение, и я, наконец, выдаю:

— Тебя, кажется, сильно подставили. От твоего имени требуют у Славинского долг, который, как известно даже мне, он вернул.

— Что за чушь? Ты перегрелся?

— К сожалению, нет. Якобы ты перепоручил взыскание долга коллекторам.

— Откуда ты знаешь?

— От Славинского?

— Вот теперь еще понятней стало. Прямо совсем. Ты за каким чертом к нему поперся?

Понятное дело, сдавать своих людей я не собирался, иначе пришлось бы долго объяснять, как ко мне попала информация.

— Свататься поехал, — невозмутимо выдаю самую нелепую мысль, какая только может быть. Но тут же даю ей такой «обоснуй», который можно приравнять к удару ниже пояса. — Решил жениться, детей завести. А то протянешь с этим моментом, и будут сыну в садике говорить: «Иди, Матвейка, за тобой дедушка пришел!» А чо? Партия подхлдящая. Семья приличная, почти родственники, да ты и сам когда — то хотел Аглаю в невестки взять. И к тому же жена нужна моложе, чтоб потом на старости лет не потянуло на пионерок. А любовь приходит и уходит. а жить нужно с достойным человеком.

Вижу, мой Барковский завис, не соображая, какая из двух новостей самая сногсшибательная. Придется помочь с выбором.

— Так вот, мне отказали, в силу того, что обижены на вас, Матвей Тимофеевич, дальше некуда.

— Это я обижен на него! Он к Нике приставал и смс-ки грязные ей присылал! — мгновенно, как порох, взорвался отец.

— Пап, давай глянем правде в глаза. Тебя развели, как кролика. Славинский души не чает в своей жене, хотя она и с очень большой чудинкой. А твоя Ника на очень большого любителя. Итак. Что мы имеем. Распопов хлопочет насчет племянницы, которая из гордости не хочет принимать подачки. Кто-то периодически подкидывает маме информацию о твоей неверности. Но она, как мудрая женщина, не устраивает тебе разборок. Потом Ника провоцирует ее. И мама уходит. Потом ты разругался в пух и прах со Славинским. Опять таки из-за Ники. Вернее, тебя разругали. Для чего? Отвечу! Ты в его глазах уже дважды подлец, поэтому, когда ему предъявили от твоего имени требование вернуть долг и освободить дом, он уже и не удивился и не стал с тобой даже разговаривать.

— Но это бред. Это тебя развели, как кролика. На каком основании можно потребовать долг? Да даже если бы он разорился и мне не вернул долг, я бы все равно не потребовал отдать дом! Ты хоть это понимаешь?

— Нет, пап. Кролик все-таки ты. У них расписка, которую дал тебе Славинский.

— И откуда расписка? Она же сгорела!… Наверно! — потеряв весь пыл, не веря и в то же время понимая, что такими вещами я шутить не буду, отец как-то сжался и в глазах мелькнуло почти детское недоумение.

— То есть ты никому никакую расписку не давал и ничего не поручал?! Все правильно? — на всякий случай уточняю, хотя теперь уже знаю ответ. И слава Богу, что он правильный.

— Ну ты что, мог подумать, что я способен на подлость?

Я многозначительно посмотрел на него, потом на свои ладони и по тому, как он от злости сжал челюсти, едва не скрипнув зубами, я понял, что вопрос о маме для него достаточно болезненный. И он сам признает эту подлость. Ладно, пощажу его, и возвращаюсь к началу.

— Ладно. Но, тем не менее, фактом остается многое. Расписка есть. Коллекторы есть. И есть Ника, с появлением которой началась такая петрушка. И кстати, у тебя появился новый партнер. Не слишком ли много совпадений?

Отец задышал часто, прижал ладони к вискам и хватнул ртом воздух, словно что-то мешало ему ровно дышать.

— Она не могла быть в офисе. Андрей дома ее у нас написал. А я сунул ее вместо закладки в книгу, и забыл напрочь, потому что практически сразу …пожар.

— Ну! — я аж привстал в нетерпении. — Что пап?

— Перед тем, как появилась Ника, ко мне приходил Распопов, и я оставил его в библиотеке с коньяком и книгами, чтоб не скучал. Меня срочно дернул звонок из департамента. И если расписка была там, он вполне мог ее найти, — отец схватился за голову и простонал: — Не может быть!

— Очень даже может! Мне этот таракан с первого взгляда не понравился! И включи мозги! Откуда Славинский мог знать номер твоей Ники, чтоб написать ей смс-ку? Наверняка, кто-то улучил момент и с телефона Андрея Петровича послал ее. Мало ли где мы оставляем телефоны.

— Но она мне дома показала синяк и со слезами рассказала, что он ее чуть не изнасиловал, пока я …, - отец схватился за голову.

— Пока ты обсуждал что-то с Распоповым, — договорил я за него.

Мой старик чуть ли не подпрыгнул на кровати, словно собираясь дать кому-то в морду, но тут же со стоном прижал ладони к пояснице.

— Но Ника не виновата! Он ее заставил! — как утопающий за соломинку, отец цеплялся за эту мысль. Понятно, ему не хотелось верить, что он бросил жену ради мошенницы, которая совсем не любила его.

— Блажен, кто верует. Но пап, картина маслом! И кстати, твое счастье, что у нее понос начался перед театром. Иначе Изабелла Марковна уже всех бы оповестила, что Барковский более не заслуживает уважения. Ну что, домой едем, или здесь командный пункт устроим? — спрашиваю для приличия, хотя сам хочу, чтобы дома поменьше народу было. Никотинка не в счет, а отцу я пока не готов рассказать, что собираюсь встречаться с домработницей.

— Наверно, останусь пока. Не хочу видеть Нику. Очень тяжело смотреть в ангельские глаза и понимать, что они лгут. Может дать ей денег и отправить отсюда? — отец снова скривился, будто мысли о Никотинке доставляют ему боль.