Смерть Билла Штоффа

– Нужна она нам!
– отозвался Дамкин.
– У нас и своих секретарш хватает!

Они въехали через проходную и по ухоженной аллее мимо цехов подкатили к двухэтажному зданию дирекции. Перед зданием стоял чугунный Ленин, как еще одно гордое свидетельство того, что наша страна занимает первое место по выплавке чугуна.

– На первом этаже у нас столовая, - указал рукой шофер.
– А вам, ребята, на второй этаж, потом направо. Еще папироской не угостишь?

– Легко, - сказал Дамкин, доставая пачку.

Шофер прихватил три папиросы.

– В кабинете не курите, - сообщил он напоследок.
– Максим Максимович этого не переносит.

– Учтем, учтем, - пообещал Дамкин, вылезая из машины.
– Какой симпатичный домик... Столовая - это хорошо! Я сегодня еще не завтракал. Интересно, что будет на обед?

Стрекозов, пожав плечами, открыл стеклянную дверь и поклонился:

– Прошу вас, господин Дамкин! Директор уже запечатал конверт с двухсотрублевой премией и с нетерпением ожидает вашего появления!

– Как можно!
– вежливо отстранился Дамкин.
– Только после вас, господин Стрекозов!

– Поспешите, господин Дамкин, поспешите. Газ-то выходит!

Литераторы вошли в здание и направились мимо стендов с фотографиями Политбюро ЦК КПСС на второй этаж. На фотографии Брежнева кто-то подписал матерное слово, которое потом тщательно затерли, но все равно было видно.

Обитая черной кожей дверь с крупной табличкой "ДИРЕКТОР" нашлась сразу же. Дамкин вежливо постучался в табличку согнутым пальцем, и литераторы вошли в приемную.

Секретарша Маша, сидевшая за столом, заваленным бумагами, была, действительно, очень хороша. Не поднимая головы на посетителей, она двумя пальцами стучала по электрической машинке, ругаясь, когда нажимала не на ту клавишу.

– Ах ты, черт, не туда!

Литераторы, как завороженные, встали напротив нее.

– Здравствуйте, Маша, - сказал Стрекозов.

Секретарша подняла голову и посмотрела на молодых людей своими накрашенными глазками с длинными ресницами.

– Вы ко мне?

– Почти, - молвил Дамкин.
– Вот этот гражданин, - литератор указал на соавтора, - страстно хочет, но стесняется, объясниться вам в любви. Он каждый день страдает, сохнет, скоро умрет, если не добьется взаимности!

– Вы кто?

– Кто я - это не важно, - заявил наглый Дамкин, - а вот он - это передовик производства, слесарь самого высшего разряда, активный общественник, член общества трезвости...

Стрекозов приосанился.

– Представляете, какой человек вас полюбил?
– Дамкин присел на стол перед девушкой.

– Вали отсюда!
– бросила Маша и дала Дамкину по голове папкой с надписью "На подпись".

– Во как!
– поразился Дамкин.
– Стрекозов, тебя здесь не любят!

– Нам бы к директору, - сказал Стрекозов.
– Нас ждут.

– Что вы говорите!
– язвительно воскликнула секретарша.
– Ему вы тоже будете признаваться в любви?

– Нет, в любви мы признаемся только красивым девушкам, - сообщил Стрекозов.

– Мы журналисты, будем работать в вашей заводской малотиражке.

– А, - вспомнила Маша и улыбнулась Стрекозову.
– Так бы сразу и сказали. Вы - Дамкин и Стрекозов?

– Дамкин - это я!
– представился Дамкин, протягивая руку, которую Маша проигнорировала.

– Максим Максимович отзывался о вас чрезвычайно лестно. По его словам, вы настоящие мастера пера!

– Так оно и есть!
– бодренько произнес Дамкин.
– И настоящие. И мастера. И пера!

– Ладно, - Маша протянула руку с накрашенными ногтями к селектору. Сейчас посмотрим, что там старик делает...

Маша привстала, чтобы дотянуться до кнопки. Обнаружилось, что на ней короткая юбочка и блестящие колготки, а ножки стройные, да и фигурка вся ладная, как на эротической картинке в порножурнале, что приносил на днях Сократов.

– Максим Максимович, - сказала девушка, - тут два журналиста пришли...

– Я уже полчаса их жду!
– раздался голос из динамика.
– Пусть войдут!

– Мы еще пообщаемся, - пообещал Дамкин Маше.

– Секретарши - это его слабость, - объяснил Стрекозов.

Литераторы вошли в кабинет.

В своем кабинете Иванов-старший разительно отличался от того человека, что встречался им в подъезде. Все в нем было пропитано властью, собранностью, уверенностью в завтрашнем дне.

Директор сидел за длинным лакированным столом, похожим на букву "Т". Верхняя перекладина этой буквы была заставлена разноцветными телефонами. Прямо перед директором лежал перекидной календарь, в котором Максим Максимович записывал важные дела.

Максим Максимович Иванов сурово посмотрел на литераторов.

– Садитесь, - бросил он и, когда литераторы присели на стулья, продолжил, - Надеюсь, мы с вами сработаемся.

– Мы тоже надеемся, - дружелюбно заявил Дамкин.

– Газета у нас небольшая, тираж пятьсот экземпляров, но тем не менее все статьи должны быть выполнены на должном уровне, - сказал директор. Штат газеты небольшой - вы двое.

– А кто редактор?

– Редактор есть и очень хороший. Член КПСС с 41-го года. Очень принципиальный человек, ветеран труда, коммунист старой закваски.

– Это просто замечательно!
– хором воскликнули литераторы.

– Но сейчас он находится на лечении. Скажу вам сразу, чтобы не было потом недоразумений, в ЛТП. Принудительно. Так что и вам не советую здесь пьянствовать.

– Когда это мы пьянствовали?
– покачал головой Дамкин.
– Да мы трезвенники и язвенники.

– Язву вылечим, - сказал директор.
– У нас отличный профилакторий.

– Если нет редактора, кто же нам будет давать редакционные задания? удивился Стрекозов.