Смерть на выбор

— Ладно, он тебе микрофон показывал? — Глеб демонстративно обращался исключительно к Коле.

— Да, показывал, вы его у Нины в сумочке нашли.

— У меня тут появилась идея, кто и когда мог его подбросить. Я не знаю, рассказывала ли тебе твоя жена о нашей встрече с Караямовым?

— Каким Караямовым? Этим, с носом?

Глеб кивнул. Очень точное краткое описание.

— Это Нинин однокурсник, — он снова повернулся к милиционеру, — они встречаются временами. Изредка. Так вот, третьего дня он нашел Нину и даже зазвал в ресторан, мол, хотел познакомиться с ее мужем. Тебя, — в голосе зазвенела предназначенная для недостойного борзописца сталь, — она не нашла. Заодно старик Караямов просил проконсультировать одного ливанца насчет арабского фонда «Публички». Я с Караямовым знаком, и Нина попросила меня пойти с ней в этот кабак. Там вполне могли подсунуть в сумочку эту штучку.

— Старик Караямов? — засомневался Максим. Он помнил этого приятеля жены — обыкновенный мелкий посредник. — Зачем? Нет, это бред!

— Не перебивай. Во-первых, они расспрашивали про эти ваши джанбии. Пожалуй, с большим пылом, чем про фонды. А во-вторых, ты сегодня бежал быстрее лани, — Глеб замолк, дабы знатоки оценили парафраз из Пушкина, — я же расспросил милиционеров на вахте. Не могла же Нина просто испариться — кто-то должен был видеть, как и с кем она ушла.

Максим еле слышно щелкнул зубами: этот ученый крыс не просто заметил его собственный промах, но и исправил ошибку — с вахтерами поговорить всегда не вредно. Глеб невозмутимо продолжал:

— К счастью, мы пришли рано и смена, дежурившая вчера, еще не ушла. Сначала он, конечно, твердил, что ничего не видел и не слышал. Но потом стал добрее и вспомнил, что девушка, очень похожая на Нину, ушла часов в пять с какими-то носатыми парнями. Все были без верхней одежды и вроде бы шли пить кофе. Один из парней был похож на кавказца. Понимаешь? Она шла добровольно, значит, со знакомыми, а Караямов — он же вполне тянет в глазах милиционера на «лицо кавказской национальности». — Глеб всем своим видом давал понять, как он относится к таким вот милицейским этнографическим новшествам. Как ученый, он брезгливо реагировал на стремление постричь всех под одну гребенку. А рассказы сослуживцев и коллег, как назойливо милицейские патрули проверяют у них документы — среди петербургских историков есть и армяне, и курды, и грузины, — убедительно доказывали, насколько беспринципна эта формула — насчет выходцев с Кавказа.

— Старик Караямов в серьезные дела не путается! Не того калибра деятель… — продолжал спорить Максим.

— Он — нет, а насчет его ливанского партнера не поручусь.

— Глеб дело говорит, — вмешался Коля Горюнов, — эта версия ничуть не хуже твоей, с Петруновым. У этих, во всяком случае, была возможность засунуть в сумочку микрофон. Виделся ли Петрунов с Ниной, мы даже не знаем. К тому же обе версии могут смыкаться — не зря же твой Николай Яковлевич все про иностранные контакты судил-рядил.

С этим вариантом Максим был готов согласиться. Ведь Коля подстелил соломку на то место, куда упало журналистское самолюбие. Согласившись, он немедленно начал крутить версию:

— На Караямова надо наехать! Как его найти, ты знаешь?

Глеб отрицательно помотал головой.

— Ну подумай, вы же знакомы были, телефончик там, адресок… Пораскинь мозгами!

— Нет. Разве что у Нины. — Глеб вдруг бросился бежать. Убежал он, правда, недалеко. В углу стоял большой пакет: как выяснилось, предусмотрительный ученый прихватил оставленное Ниной на рабочем месте имущество — и шубку, и сумочку, и бумаги.

— Вот, — он протянул сумочку Коле, — тут должна быть записная книжка.

Максим проворно перехватил и сумочку, и инициативу. Он вытащил из рюкзачка кожаный блокнотик, отбросил сумку Коле и принялся листать Нинин телефонный блокнот.

— На «Ка» — ничего, как твоего Караямова зовут?

— Игорь…

— Ага, вот, Игорь Караямов, домашний — «два тринадцать сорок четыре пятьдесят один». Отлично. Пошли звонить?

Довольный собой, репортер лучезарно улыбнулся соратникам. В мрачноватом помещении дежурной части будто солнечный зайчик заиграл. Журналисты, утеревшие нос конкурентам и коллегам, умеют быть лучезарными.

— Ладно, идем, — махнул рукой оперуполномоченный Горюнов. Вообще-то, он собирался доделать кое-какие дела и идти домой…

— А может, лучше домой — вдруг Нина тебе звонила? — Глеб опять предлагал дело. Максим простил ему этот грех.

— Ладно, тогда едем!

До Лоцманской они добрались в один момент.

Автоответчик исправно поведал, кто и зачем разыскивал прогрессивного журналиста Самохина: звонили из редакции, издатель напоминал, что уже пора сдать рукопись для шведов, какая-то девушка с тоненьким голоском сообщала, что она просто мечтает взять интервью у такой знаменитой личности. И все.

Звонка от Нины не было. И никто не потрудился объяснить, кто и зачем похитил супругу сотрудника передовой газеты «Невский голос».

Дозвониться до Караямова тоже не удалось. Сплошные обломы. Максим предложил гостям выпить кофе — хоть маленькое, а утешение.

Заснуть, когда руки слегка вывернуты назад и прикованы к холодной стене увесистыми цепями, практически невозможно. Однако небывалое бывает, и Нина сама не заметила, как задремала.

Разбудил ее неведомый тюремщик. Он опять сумел войти в темницу незаметно. Остановился шагах в пяти от пленницы и молча разглядывал ее. Именно пронзительный взгляд и потревожил Нину. Неприятный взгляд. Любопытствующий. Так энтомолог смотрит на новый подвид мухи цеце. Радость первооткрывателя, перемешанная с нетерпением, — очень хочется схватиться за скальпель, или чем насекомоведы проводят вскрытие?

На этот раз посетитель был одет по-европейски. По-спортивному. Но с головы до пят сплошное комильфо. Светло-бежевая замшевая куртка, под ней — белоснежная водолазка, коричневые бархатисто-вельветовые брюки и в тон к ним мокасины. На этот раз то ли из-за переодевания, то ли потому, что перестало действовать неведомое снадобье, Нина его узнала. Ливанский партнер старика Караямова, великолепный господин Муса.

— Добрый день… — Он сразу заметил, что Нина открыла глаза.

— Значит, сейчас день — полезная информация. А какое число, не подскажете?

— Вам это сейчас не пригодится. Поверьте.

— Что еще мне не пригодится, многоуважаемый Муса?

— О, вы, я вижу, пришли в себя! Отлично! — Непроницаемое лицо и ровный голос.

— В европейском костюме вы совсем другой!

— Как говаривал Сираджад-Дин: среди роз будь розой, среди шипов — шипом.

— Я не вода, но мягок, я не огонь, но обжигаю, и принимаю ту форму, что сейчас нужнее… Кажется, Руми?

— Вы похвально начитанны… — Излишняя книжность речи превращала обыкновенные слова, произносимые гостем из Бейрута, в зловещие пророчества.

— Спасибо за комплимент, — слабенько улыбнулась узница. Очень хотелось пить. Просить не хотелось.

— Тогда вы наверняка вспомнили про ассасинов.

— Вы что, и в самом деле хотите услышать историю про горную крепость Аламут?

— Могу и про нее, раз вы решили начать с алифа.

— Ладно, — совершенно неожиданно согласилась Нина. По большому счету, если закрыть глаза и не обращать внимания на кое-какие неудобства, ситуация скорее комическая, чем трагическая. Спектакль в стиле комедии дель-арте и декорация как из «Дона Карлоса».