Смерть придёт на лёгких крыльях

Этому нельзя препятствовать. Богиня все равно получит ее, а она не сумеет стать целостной без своей Богини. Тоска по тому, чего она даже не ведает и не понимает, сгрызет ее… Кто здесь научит ее, как стать собой?

– Она еще совсем ребенок. Будет еще достаточно времени обучиться и пройти посвящение!

– Ее судьба – быть на границе, жить по обе стороны , потому что так живут ее Ка. Вот почему она слышит не только живых и не только людей. Разве ты можешь оставить подле себя лишь часть ее, заставив отказаться от другой? Ее собственное Ка обернется против нее.

Анат молчала, крепко прижимая к себе дочь.

– Пусть уходит с собачьими жрецами, – тихо проговорила Хенет. – Здесь она все равно не на своем месте и не будет счастлива.

– Об этом не тебе судить! – резко ответила мать, гладя Шепсет по волосам. Но девочка видела по ее взгляду, чувствовала по ее прерывистым касаниям, что Анат уже решила.

– Вы ведь прощаетесь не навсегда, – тихо сказала жрица, чье лицо было скрыто в тенях, и погладила большую черную собаку, которая пришла вместе с ней. – Но если мы не заберем ее в храм, она потеряет себя, а ее жизнь иссякнет раньше срока.

Мать развернула Шепсет к себе, присела так, чтоб их глаза были вровень. Она всегда так делала, когда хотела донести что-то важное.

– Я люблю тебя, моя особенная девочка. Я никогда не откажусь от тебя. И неважно, сколько у тебя Ка и где они обитают… Мое сердце всегда будет твоим домом…

– У Богов множество Ка, – говорила провидица Нетакерти, ее наставница. – У людей – только одно. У большинства людей… Но одно из твоих Ка связано с тобой здешней, а другое обитает в Дуате, соединяя тебя со всем, что лежит по Ту Сторону. И тебе нужно соединиться со своей силой…

– …чтобы ты могла соединиться со своей силой, – голос Имхотепа наложился на голос наставницы из воспоминаний.

– Так всегда было, – сказала Шепсет. – Я жила по обе стороны, но осознать это по-настоящему, научиться, как с этим быть, сумела только в храме Хэр-Ди, в сокрытых святилищах моей Богини. Ты все увидел правильно сразу.

У меня действительно два Ка. Только… теперь я словно не чувствую ни их, ни себя саму по-настоящему…

– Начать нам стоит с того, что раскололо тебя, – жрец нахмурился. – Помоги мне разглядеть, где проходит эта трещина. Но что бы ты ни увидела, помни, что оно – уже пережито, а ты – здесь, рядом со мной. И в любой миг этого путешествия я верну тебя сюда, к этой самой точке.

Что-то внутри противилось этому – инстинктивный страх, заперший ее в этой полу-жизни. Балансировать на грани было мучительно, но разве так могло продолжаться вечно?

Шепсет помнила миг своего пробуждения, и теперь слова, прозвучавшие над ее мертвым… оживающим телом наполнились смыслом.

«Новый Владыка приказал позаботиться только об этой . Сам просил за нее. Остальных уносите…»

А прежде она заблудилась в преддвериях Дуата, канула в тягучих первозданных водах небытия, рассекаемых Ладьей Богов. Сознание милосердно берегло себя от того, что не предназначено смертному взору, и потому Шепсет не смогла доподлинно воссоздать по памяти, что именно видела и ощущала Там. Какая часть ее души откололась и где оказалась в какой миг?

Но жрица помнила настойчивый зов своей Богини. Помнила пса-проводника, что помогал ей обрести привычную форму среди многоликих сущностей Дуата, жаждущих поглотить ее. И после этот пес после вывел ее.

«Пробудись… моя Шепсет…»

Но прежде, до всего этого…

…И здесь разум и сердце стремились онеметь, не пропускать сквозь себя сызнова ни боль, ни обжигающую горечь и сладость яда…

…Прежде, до всего этого была ее смерть.

Глава XIII

32-й год правления Владыки Рамсеса Усермаатра-Мериамона

Шепсет

При дворе перешептывались, отчего же Владыка не принимал участие в последних днях празднеств, и правда ли, что ему не здоровится, или он просто успел устать от основных торжеств? Смутные слухи, не более, но Шепсет стала слышать их все чаще.

Народ уже узрел Усермаатра-Мериамона во всем блеске и величии его Силы, когда тот сопровождал священную барку Амона в торжественном путешествии от Ипет-Сут до Ипет-Ресет [55] . Правитель участвовал во всех основных ритуалах празднества лично – посредник между людьми и Богами, защитник древних договоров, на которых зиждилось благополучие Та-Кемет и ее народа.

55

Ипет-Ресет (др. егип.) – «Южное святилище», древнее название Луксорского храма.

Хотя ритуалы подпитывали его дух, они были утомительны. В последние дни, когда присутствие Владыки уже не требовалось настолько остро, он в самом деле предпочитал отдых и не появлялся на публике, поручив дела младшему сыну. Шепсет знала, что усталость подтачивала его, потому что недавно снова готовила ему снадобье, умиротворяющее сны. Так уже бывало и раньше, когда Странники выходили на его след, понемногу питаясь искрами его сияющей Силы, конечно же, боясь приблизиться по-настоящему.

Но на пике одного из самых главных празднеств рэмеч, когда Боги нисходили на землю и являли себя народу через своих каменных Ка в ходе ритуальных процессий, когда щедро делились своей мощью с людьми, ни одна Тварь Той Стороны не посмела бы посягнуть на Владыку даже издалека. Шепсет полагала, что это просто усталость. Как ни великолепен был его дух, ничья смертная форма не была вечной. А Владыка Рамсес был уже не молод, хотя не так давно благополучно отпраздновал свой Хеб-Сед – на тридцатом году правления, немногим после того, как молодая жрица стала частью его ближайшей свиты.

На сердце было неспокойно, девушка и сама не понимала почему. Очень не хотелось уходить, даже когда Владыка сам отослал ее, попросил присоединиться к торжественной процессии вместе с другими вельможными дамами. Опет должен был достойно подойти к своему завершению.

Говорили, что сам Бакенхонсу, Верховный жрец Амона, сегодня лично прибыл с Восточного Берега Уасет, хоть и был уже не молод. Позже Владыка обещал принять его на небольшой закрытой вечерней трапезе. А пока Верховный жрец и члены царской семьи, во главе с младшим царевичем Рамсесом и его матерью Тией, проводили последние ритуалы во внутреннем святилище Амона.

Молодой царевич уже не первый раз заменял отца на официальных торжествах, и для некоторых это стало знаком, что Владыка все же назначит наследником именно его. Несмотря на то, что некоторое время назад старший царевич Рамсес перестал появляться при дворе и участвовать в государственных делах, а о судьбе его ходили смутные слухи, приукрашенные сплетнями, властитель до сих пор придерживался изначального своего решения. Его старший сын по-прежнему считался будущим правителем Та-Кемет, хоть и поговаривали, будто бы он впал в немилость, а то и вовсе сгинул где-то на дальних границах.

Сама Шепсет не была знакома с наследником лично, поскольку тот покинул двор Пер-Аа еще до ее прибытия, но услышать успела всякое. По крайней мере, в одном сходились все придворные, сколь бы разных взглядов ни придерживались: пусть Владыка Рамсес Усермаатра-Мериамон правит еще много-много лет, сохраняя стабильность в Кемет.

Придворные дамы несли цветы для алтарей Амона и Мут. Они сопровождали прекрасных танцующих жриц с систрами и тамбуринами, восславляющих верховных Божеств Уасет сладостными голосами. За ними следом шли жрецы, аккомпанирующие на музыкальных инструментах, и воины с подношениями.