Смерть придёт на лёгких крыльях

В сиянии солнечной ладьи нежился впереди Уасет с его белыми стенами, величественными храмами, изумрудными садами и рощами. Этот город помнил многих Владык и процветал многие десятилетия, но с некоторых пор вынужден был уступить свое величие, когда великий Усермаатра-Сетепенра основал Пер-Рамсес в Дельте и нарек своей столицей. Но все правители Та-Кемет чтили Сокрытого Бога, и его храмы не потеряли ни богатство свое, ни влияние, расширяясь, вбирая в себя все новые творения величайших зодчих Кемет.

И самым известным в своем великолепии был Ипет-Сут, главная обитель Амона, где каждый из Владык счел нужным запечатлеть себя, воздвигнув обелиск, пилон или целое святилище. Земли жрецов этого храма занимали почти все владения Уасет, и каждый житель города был так или иначе связан с их вотчиной, поскольку именно они в основном обеспечивали работой местных людей. Что до аристократии Кемет – раньше те, кто был более амбициозен, предпочитали перебраться в Дельту, поближе к столице и ко двору Владыки. Но с тех пор, как правитель решил перебраться в малый дворец у своего Храма Миллионов Лет, многие вельможи последовали за ним. Фамильные усадьбы, приходящие в упадок, обновлялись, а население города выросло, чего не бывало со времени основания Пер-Рамсеса.

Лодкой правили люди Усерхата. Шепсет устроилась позади всех, любуясь видом. В ее взгляде отражалось искреннее, почти детское восхищение, а лицо сейчас выражало тихую радость. Должно быть, она вспоминала, как недавно посещала Восточный Берег в свите Владыки. К празднованиям Опет готовились весь год, и город блистал, облачаясь в яркие краски, устилая свои мостовые цветами, наполняя свои улицы музыкой. Чтобы посмотреть на это зрелище, съезжались рэмеч со всей Та-Кемет, да и жители приграничных земель, если могли себе это позволить.

Увы, Нахт не мог разделить радость жрицы. Для него этот город был связан с совсем иными вещами – с отверженностью, с предательством, с ненужностью, – и он предпочитал покой Западного Берега его блистательной красоте. Сейчас меджай стоял на носу лодки, скрестив руки на груди, и мрачно взирал на приближающийся живописный Восточный Берег. На лепившиеся друг к другу аккуратные домики, поднимающиеся выше многоуровневыми террасами. На колышущиеся, словно опахала, кроны пальмовых деревьев. Уасет пробуждался, еще не успев наполниться гулом голосов, шумом торговых площадей, сладкими переливами ритуальных гимнов.

Лодка причалила к берегу в стороне от основного порта, где пришвартовывались огромные ладьи и баржи. Поблагодарив лодочников, Нахт помог Шепсет сойти и перенес их вещи. Проводники не требовались – все дороги Уасет вели к Ипет-Сут. Предусмотрительно меджай попросил жрицу накинуть головной плат, чуть скрыв лицо, чтобы ее здесь не узнали, и повел ее к храму.

Тропа для процессий спускалась к самой реке, откуда в ходе празднеств уходили священные барки Амона. От мощеной тропы тянулась аллея с бараноголовыми сфинксами – одной из ипостасей Сокрытого Бога в его солнечном аспекте. Нахт был не слишком силен в символизме, поскольку не был жрецом, но кое-что ему в голову успели вложить еще в детстве, к добру или к худу. Аллея сфинксов в свой черед выводила к величественным вратам-пилон, у которых на своих тронах восседали колоссы Владыки Сетепенра. На флагштоках трепетали яркие стяги, и золоченые вершины обелисков, пронзающих небесную лазурь, ослепительно сияли, отражая свет солнечной ладьи.

Их путь лежал, разумеется, не по центральной тропе процессий и не по аллее сфинксов, хотя Шепсет сперва направилась именно туда. Нахт мягко увлек ее за собой по узким улочкам среди уютных домиков с тростниковыми крышами и окруженных пышными тенистыми садами поместий знати. Людей им по пути попадалось мало – ранним утром торговцы только-только открывали свои лавки, а ремесленники неспешно начинали новый день в мастерских.

Они прошли к рощам, охраняемым солдатами храма Амона.

– А она точно примет нас? – вдруг спросила Шепсет тихо, с тревогой, завидев впереди высокие украшенные разноцветными рельефами стены храма.

Нахт усмехнулся.

– Сама увидишь.

Владения Ипет-Сут от города отделяла невидимая граница. Неуловимо сады знати переходили в храмовые рощи. Зато здешние воины точно знали, где проходит эта граница, и встретили непрошеных гостей почти сразу же, как те вступили на земли Амона.

– Дальше нельзя, – заявил один из стражей, вооруженных щитами и хопешами. – Но если обогнете сады левее, сможете проследовать в молельный двор.

Нахт коротко вздохнул, собираясь с мыслями, и произнес слова, которые не произносил уже так давно:

– Мы ищем встречи с госпожой Мутнофрет, Певицей Амона.

Воины удивленно переглянулись.

– Госпожа не принимает кого попало. Лучше вам все-таки проследовать в молельный двор…

На лице одного из стражей вдруг промелькнуло узнавание, и он шикнул на остальных:

– Вы что, это же меджай Нахт. Она сказала, что для него ее двери всегда открыты.

Шепсет с удивлением посмотрела на своего спутника, когда воины храма Амона почтительно приветствовали его, а один из них вызвался проводить. Нахт невесело усмехнулся ей и кивнул, приглашая следовать за ним.

Глава XX

1-й год правления Владыки Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Нахт

Меджай чувствовал, как нарастало внутри напряжение по мере того, как они приближались к храму. Он вспоминал, как когда-то несоизмеримо давно проходил по сакральному полумраку гипостильного зала среди огромных необъятных колонн, и солнечный свет лился призрачной сеткой из окон под недосягаемо высокими потолками. Вспоминал, как оказался здесь на одном из ночных ритуалов, когда колонны и статуи мистически подсвечивались огнями светильников, и голоса жрецов и жриц лились по переходам храма, словно песнопения самих Богов и духов. Вспоминал и уютные утра в одной из дальних галерей, выходящих на сад, где в тенистой прохладе ему подавали сладости и холодный ягодный напиток, а он все ждал, ждал, когда же придет госпожа, когда найдет для него время…

В одну из таких галерей с резными колоннами провели их с Шепсет. В саду щебетали беззаботные птицы, приветствуя новый день. Издалека доносился перезвон струн арф и тонкие переливы флейты – жрецы возносили почести триаде Богов.

Одна из храмовых кошек с желтоватой шерстью прошла мимо, потерлась об угол прохода, но заметив собаку, выгнула спину и зашипела. Что до самой собаки – та даже ухом не повела, степенно села на краю галереи, глядя в сад.

Молчаливые слуги пригласили гостей присесть на разноцветных тканых коврах, накрыли изысканный завтрак из горячей приправленной ягодами каши, свежих лепешек с сотами золотистого меда и фигурно выложенных фруктов. Перед черной собакой поставили полную миску прохладной воды и разложили нарезанное тонкими ломтиками парное мясо.

Шепсет грациозно села у стола, омыв руки в предложенной ей чаше. То и дело она бросала на своего спутника любопытные взгляды, но мед-жай их старательно не замечал. Очевидно ей было интересно, почему его принимал здесь с таким почтением. Нахт давно не появлялся в храме, но был к такому привычен. Да и сама жрица разве не привыкла к роскоши за время жизни при дворе?

– Госпожа Мутнофрет скоро к вам присоединится, – с почтением проговорила одна из служанок и удалилась, оставив их наслаждаться завтраком.