Смерть Рыцаря

Галахад слез с кровати, опускаясь на колени. Он подтянулся к Софии, переполненный одним вопросом.

— Что значит «всё ещё есть её душа»?

— Ты знаешь, что это значит.

— Что стало с моей душой? Где моя душа? — затребовал ответа Галахад.

София пожала плечами.

— Там же, где и моя. Наши души забрал Воларис.

Глава девятнадцатая

Дорога до деревни заняла целую вечностью. На каждой кочке карету слегка подбрасывало, и королева Мария, которая думала, что уже привыкла к этому, с каждым новым толчком вздрагивала от неожиданности. Несколько раз она кричала извозчику быть аккуратнее, на что тот ей отвечал: «Так дорога такая, ваше величество, стараюсь я, стараюсь». И вправду, королева знала этого извозчика с тех пор, как обвенчалась с Яковом. Он был совестливым, и по каждой дороге ехал с такой осторожность, будто едет в первый раз.

— Я что сказала! Аккуратней! — не выдержала Мария, когда они снова подпрыгнули. Она сотню раз пожалела о своём решении посетить родную деревню во время сезона дождей. Но вот что странно — сезон дождей стал длиться дольше, а её дело, по которому она едет, стало более неотложным. Она хотела найти ответы на вопросы, связанные с её кровью, с её родословной. И никто другой на них не ответит, как могут это сделать ближайшие родственники.

Последние годы её жизни были непростыми. С тех самых пор, как она вернулась к королю со своим сыном, которого прозвали Леонард и нарекли наследником престола. Вот только случилось это через год после рождения.

В первую встречу с королем после родов он разбил Марии сердце. Королева тогда вышла из кареты и сразу попала в объятия мужа. Он так сильно её прижал, обозначая, что разделяет эту боль за сына вместе с ней. Мария поверила, что Яков будет рядом с ней и новорождённым, несмотря ни на что. Голубые глаза короля были полны любви и надежды. Но, к сожалению, длилось это не долго. Пока эти же голубые глаза не посмотрели на то чудо, что создало его семя. Тут же, лицо Якова сменилось на более грозное, тучное, отягощенное предстоящим бременем. Это был первый взгляд, который он подарил сыну. Этот же взгляд и разбил сердце Марии. Никто не должен смотреть на детей такими глазами, в особенности их отцы.

Каждый месяц в королевство приглашался великий знахарь, чародей или обыкновенный шарлатан. Все они утверждали две вещи: первая — предыдущий знахарь, чародей или шарлатан были полными дураками, второе — именно он сможет исцелить маленькое дитя.

Марии не нравилось, как они употребляли слово «исцелить». С её ребенком всё было в порядке. Жаль, король этого не видел. Как она не пыталась по ночам, в спальне, в жесточайшем споре доказать обратное, Яков настаивал на своем.

— Леонарду нужна помощь! И я ему её доставлю!

Когда Леонарду исполнился год, Яков бросил затею с исцелением, потому что после очередной неудачи расстраивался ещё сильнее и стал опасаться, что начнет отрубать голову каждому знахарю или чародею. Шарлатанов ему не было жалко изначально.

Когда Леонарду исполнился год, его официально признали наследником престола и закатили пир, какой случается раз в поколение.

А что с рогом? Первые два года он так и оставался пеньком и не рос даже на миллиметр. Каждое утро Яков замерял этот, как он говорил, «чертов отросток» и облегчённо выдыхал. Он не пропускал ни одного дня замера, не считая тех дней, когда его не было в Воларисе.

Так, на втором году и пяти месяцах, Леонард, привыкший к подобному обряду, замер перед отцом, пока тот мерил его рог. Но только в этот раз ему показалось забавным лицо своего отца. Из-за чего мальчик выпустил смешок и тем самым напугал побледневшего Якова ещё сильнее.

— Что такое? — в дверном проеме показалась Мария. Она не любила наблюдать за этим обычаем, но в этот раз она не удержалась и вернулась раньше, — Яков, что там?

Яков сглотнул.

— Сразу, кхм, — он прочистил горло. Лицо его покраснело от стыда, — сразу на три миллиметра.

Мария замотала головой, пытаясь сбросить тревожные мысли, подошла к наклонившемуся королю и вырвала сантиметр из его рук.

— Не говори глупостей, ты неправильно измеряешь.

— Я два с половиной года меряю! — сорвался он на всю комнату. Служанки в коридоре поднялись на цыпочки и ускорили шаг.

— Нет же, я говорю тебе, вот смотри.

И она показала. Показала больше себе, чем мужу. Ровно на три миллиметра пенёк был длиннее.

Не осознавая своих действий, Мария ткнула пальцем в этот отросток, пытаясь спрятать обратно в лоб сына. И тут же она ударила по своей руке другой рукой.

— Что я делаю!

— Может мы сточить эти три миллиметра?

Мария бросила сантиметр и выпрямилась. Яков тоже поднялся.

— Это не помогало раньше.

— Стоит попробовать. Пока люди не стали спрашивать.

— Три миллиметра? Никто в жизни разницу не увидит, если не будет, как ты мерить!

Мария была права. Разницу никто не увидел. Да и сточить «чертовы три миллиметра» не удалось. Яков и Мария никогда в жизни не видели такие заметные для них три миллиметра.

С тех самых пор король изменился ещё сильнее. И королева не могла его в этом винить. Больше всего он боялся, что его сын окажется непригодным наследником. А растущий на лбу рог именно об этом ему и заявлял.

Карета снова резко дернулась. На этот сильнее, чем раньше. От неожиданности Мария по инерции плюхнуться на сиденья впереди. К счастью, она ехала в одиночестве. По многим причинам. Простор для падения — лишь одна из них.

— Ты совсем что-ли? — крикнула она, стуча по окошку, в которое можно было увидеть спину извозчика.

— Всё, ваше величество. Дальше никак. Тут болото.

— Как болото?

Мария открыла дверцу кареты. На неё тут же накатил запах гнили и сырости. Впрочем, это её не остановило. Сапоги, которые она специально надела для подобной вылазки придавали уверенности. А когда она крепко встала на них посреди мокрой грязи, заметная улыбка удовольствия от собственной правоты вернула её в те детские времена, когда она бегала по грязным лужам где-то в этой округе.

— Я полагала, что здесь не будет дороги, но с каких пор тут болото, ума не приложу.

Мария внимательно вгляделась в гниющие деревья и высокие камыши в поисках домов.

— Нет тут людей, ваше величество. Надо возвращаться.

«Ваше величество» — ещё один повод здорово улыбнуться. Когда она в десять лет бегала чумазая по будущему болоту, её как только не называли, но не «ваше величество».

— Я, пожалуй, пройдусь. Будь здесь.

Извозчик явно забеспокоился и снова огляделся вокруг, пытаясь себе утешить, что это место не такое плохое, как кажется.

— Но королева, позвольте, случись что с вами, под меч пойду я.

— Что ж, дорогой друг, вот этого говорить не стоило. Ты больше за свою шкуру беспокоишься, чем за мою. Это приказ. Оставайся здесь, если что…кричи.

Извозчику ничего не оставалось, как смотреть за королевой, идущей в глубь болота и повторять себе поднос: Ээто всего лишь болото, а у неё сапоги'.

Удивительно. Это место так изменилось, почти до неузнаваемости, но Мария чувствовала себя как дома. Эти деревья были ей родными: именно их она покинула в последний раз восемь лет тому назад. Только тогда они были сухими и коричневыми, а не зелёными и влажными.