Смерть старого мира

— Ох, погоди! Тут колючки...

Рванувшаяся было за ним Агнесса почти сразу вынуждена была остановиться, чтобы выдрать юбку из неожиданно цепких и гибких веток, что никак не желали отпускать ткань. Рвать посильнее девушка опасалась, справедливо полагая, что, скорее всего, не обломает ветки, а оставит в них кусок ситца:

— Ты не мог бы идти по тропинке?

— А ты её где-то видишь? — с удивительной бодростью откликнулся Честер, который, судя по скорости движения, эту тропу всё же наблюдал, но тщательно скрывал это от своей спутницы.

— Нет! Удивительно, всё же... Почему мне ничего не рассказали про это кладбище?.. Ай! — волосы, выбившиеся из пучка, зацепились за коварный сучок, прячущийся в листве. — Да что ж такое!

— Мда, сразу видно городского жителя! — несносный воришка изволил приостановиться и дождаться, пока Агнесса выпутается из древесной ловушки и переплетёт волосы надёжнее. — Местные про него и не знают. Друиды, знаешь ли, такие места охранять привыкли.

— Но ты-то его нашёл, — справедливо заметила девушка.

— Ну так я же не какой-то крестьянин! — её провожатый горделиво задрал нос. — Идём.

По дороге до кладбища Агнесса была настолько увлечена тем, чтобы не выколоть глаза и не переломать ноги, что не заметила, когда из мира вокруг ушли краски, а звуки стали глухими, словно доносились издалека. Именно последнее и насторожило её, заставив вскинуть голову, увидеть чёрно-серый лес и замереть. Одновременно с ней остановился и Честер, что теперь старался держаться поближе, и указал на одно из деревьев поодаль.

— Вот и пришли.

С дерева, на высоте примерно десяти футов, свисал продолговатый свёрток, в котором без труда угадывались очертания человеческого тела, стянутого по рукам и ногам грубой толстой бечевой. Белёсая многослойная ткань, покрытая странными чёрными пятнами, местами выглядела истлевшей, но прорех в ней не наблюдалось, чему Агнесса даже порадовалась — много ли радости видеть иссохшую плоть? Она и так ощущала удушающий и липкий страх, вползающий в сердце, делающий колени ватными, а голос — тихим и тонким, и что было сил боролась с этим ужасом.

— Все здесь... маги. Друиды полагали, что они недостойны быть принятыми землёй, и оставляли их в таком виде, — приглушенно — хотя девушка была готова поклясться, что говорил он как обычно, — рассказывал Честер, обводя взглядом деревья, уходящие вглубь леса, увешанные такими же «коконами».

Агнесса попыталась их посчитать и сбилась, понимая, что есть здесь что-то, словно «размывающее» зрение. Всё было... неправильным. Незаконченным и неполноценным.

— Подожди минутку... пожалуйста, — попросила тихо она, и парень, оглянувшись на неё, пожал плечами.

В нём тоже ощущалась некая перемена, но сформулировать её полноценно Агнесса не могла. Впрочем, она подозревала, что и сама сейчас выглядит чуть иначе.

Приблизившись к ближайшему «висельному» дереву, она коснулась его ладонью и, как делала прежде сотни раз, пустила на пробу искру Дара. Ей было страшно — и интересно... она надеялась, что, получив ответ, пусть даже и невнятный, сумеет разобраться в нём. Ведь недаром говорили, что ведьмовство было наследием друидской магии. Тождественные друг другу, завязанные на силу жизни, на природу, ведьмы и друиды совсем иначе оперировали энергиями, чем обычные маги. Чаще всего они предлагали некий равноценный обмен или умело встраивали собственный ритуальные заклинания в самую суть мира, не меняя тот насильно. Но это же и ограничивало их чрезвычайно... что и стало одной из причин поражения.

Надеждам Агнессы сбыться было не суждено — ответа она не получила никакого. Искра вспыхнула и погасла, словно канула в пустоту, но совсем не так, как если бы предмет был полностью не магическим — нет. Было чёткое ощущение, что её словно втянуло куда-то вглубь. Очень поспешно, судорожно даже, девушка повторила попытку, касаясь прохладной шероховатой коры, опускаясь ниже — туда, где из почвы выдавались корни... ничего. Дерево, земля вокруг — всё поглощало магию, словно губка воду и, очевидно, где-то аккумулировало. Но так глубоко Агнесса добраться не могла.

— Не понимаю... — растерянно заключила она, поднимаясь с колен и отряхивая ладони от налипших иголок и земного сора.

— Потом поймёшь, — с непонятной для неё уверенностью сказал Честер, стоя чуть в стороне и с характерной безмятежностью покачиваясь с носка на пятку. — Идём дальше?

— Да... — уже не так восторженно, как раньше, откликнулась Агнесса, и они продолжили путь.

Чем дальше — тем больше тел висело на ветвях, но сами «коконы» немного видоизменились — вместо верёвки их оплетала лоза, а белую холщовую ткань сменила прохудившаяся домотканная дерюга. Сами деревья и вовсе стали похожи на чёрные плоские силуэты, проступающие призрачными очертаниями сквозь сгустившийся серый туман и зловеще колышущие ветвями. Звуки исчезли совсем, не было слышно ни их шагов, ни шороха листвы. Всё чаще стали встречаться колючие терновые кусты, а на некоторых деревьях висело по два и даже три тела, и девушке почему-то стало очень грустно. Жалко всех этих непогребённых несчастных, которых то ли в наказание, то ли ритуально оставили гнить на воздухе.

Впрочем, запаха мертвечины она не ощущала совершенно. Обоняние, как и прочие чувства, оказалось притуплено, однако ароматы сырой земли и каких-то трав пробивались сквозь невидимый экран. Но гнили и тлена не было...

Честер пошёл чуть вперёд, как выяснилось лишь для того, чтобы раздвинуть густые ветки кустарника, приглашающе кивнув Агнессе, и когда та нырнула в образовавшуюся арку — шагнул следом за ней.

Выйдя с той стороны, девушка широко распахнула глаза при виде открывшейся перед ней картины.

— Боже... — выдохнула сдавленно, прижимая ладонь к лицу и задирая подбородок.

Огромная куча человеческих черепов возвышалась в центре круга, образованного густыми ежевичными кустами, что низко-низко стелились вдоль земли. Поверх этой кошмарной груды была водружена гигантская кабанья голова с красными камнями, довольно грубо «вбитыми» вместо глаз и совсем уж фантастического размера клыками, торчащими из приоткрытой пасти.

— Думаю, в некотором роде — ты права, — Честер спокойно обогнул её и пошёл по кругу, двигаясь вдоль ежевичной «изгороди».

— Сколько же их здесь?.. — риторически вопросила Агнесса, указав на человеческие черепа, почему-то будучи не в силах отвести взгляда от пылающих алым камней.

Судя по всему, это были настоящие рубины. Вот здесь — ей даже не было нужды касаться физически, — ощущалась хищная и отстранённо-холодная сила. Сложная и чужая, готовая раздавить и смять любого, кто посмеет приблизиться.

— Тысяча триста семьдесят четыре, — рассеянно отозвался вор, тоже глядя на вершину кучи черепов, но совсем с иным, алчным выражением лица.