Смерть за кулисами (в сокращении)

Ворча, Даймонд направился туда, где разливали чай.

— Не подумайте, что все дело в кексе, которого мне не досталось, — заявил он Холлиуэллу, когда вернулся, — но завтра утром присутствовать при вскрытии вместо меня будете вы.

Даймонд закрылся в своем кабинете и упал в кресло. Если рассуждать формально, дело можно закрыть уже сейчас. Самоубийство Дениз могло означать лишь одно: ущерб, нанесенный лицу Клэрион, — ее рук дело. Как еще его истолковать? Предположить, что по некой досадной оплошности Дениз смешала каустическую соду с гримом, которым обычно пользовалась, а когда узнала, что произошло, ужаснулась так, что наложила на себя руки?

Но чувство профессиональной гордости не пускало Даймонда по пути наименьшего сопротивления. Зачем в театре могла понадобиться каустическая сода? Самое простое объяснение — для прочистки труб. И все равно загадкой остается то, как Дениз допустила подобную ошибку. Чистую каустическую соду продают в прочной таре с крышкой, которую не смогут случайно открыть дети, и предостережением на этикетке. Разве может профессиональный гример перепутать флакон каустической соды с банкой талька?

Даймонд задумался. Мог ли кто-нибудь подменить грим в сумке Дениз? Вполне возможно. В труппе многие были недовольны тем, что главная роль досталась Клэрион, ее единственную из всех гримировала Дениз. Ясно, кого сочтут виноватым, если подменить грим. Но в таком ходе рассуждений имелось сразу два пробела, восполнить которые было нечем: возможность и время. Во-первых, Кейт из костюмерной сообщила, что Дениз принесла сумку с гримом с собой и не открывала ее, а тем более нигде не оставляла без присмотра. Сразу из костюмерной Дениз направилась в гримерную Клэрион. Во-вторых, с момента наложения грима до начала реакции прошло не менее двадцати минут.

Выбив барабанную дробь по подлокотнику, Даймонд поднялся и выглянул за дверь:

— Ингеборг еще здесь?

В ответ послышался только голос сержанта Докинза, сидевшего за столом в своем омерзительном клетчатом костюме.

— А кто-нибудь другой подойдет? Я готов выполнить любое поручение.

— В таком виде? Нет, не готовы, — отрезал Даймонд. — Вы не знаете, где Инге?

— Возможно, вышла припудрить носик.

Припудрить носик? В каком веке живет это напыщенное ничтожество? В этот момент вернулась Ингеборг.

— За мной, — позвал Даймонд.

Ингеборг зашла к нему в кабинет.

— Если меня в ближайшее время не избавят от этого болвана, я подам в отставку, — объявил ей Даймонд.

— Он ничего, если проявить снисходительность.

— Поверьте, мои запасы снисходительности уже исчерпаны. Предлагаю вам подключиться к мозговому штурму. Помните, я просил вас забрать из театра мертвую бабочку во избежание истерии? Ну, всех этих разговоров о предзнаменованиях и прочей ерунде. Простейшее объяснение заключается в том, что насекомое залетело в гримерную с улицы. Но возможно и другое: кто-то принес бабочку в театр.

— Зачем, шеф?

— Чтобы сбить нас со следа. Согласно легенде, когда в театре находят мертвую бабочку, обязательно случается что-нибудь плохое.

— К тому времени плохое уже случилось. Клэрион попала в больницу.

— К этому я и веду. Примета относилась не к Клэрион. Думаю, в понедельник вечером бабочки в гримерной еще не было. Перед премьерой там побывала толпа желающих чем-нибудь помочь. Кто-нибудь из них наверняка заметил бы бабочку.

— Хотите сказать, ее подложили в гримерную позднее?

— Бабочку могли принести туда поздно вечером в понедельник или утром во вторник. В то время когда я увидел бабочку, мы считали, что Дениз жива.

Ингеборг ахнула.

— Бабочку следовало воспринять как предсказание ее смерти?

Он кивнул.

Она уставилась на него во все глаза.

— То есть предполагалось, что все решат, будто бы сработало проклятие бабочки. Что Дениз была обречена покончить с собой.

— Но на самом деле самоубийства не было, — подхватил Даймонд. — Дениз убил тот, кто подбросил бабочку в гримерную.

— Смелое предположение. Разом вызывает целый ряд вопросов.

— Вот и давайте обратимся к ним.

— Зачем кому-то понадобилось убивать Дениз? Насколько я слышала, даже недолюбливать ее было не за что. Каким образом ее убили? Для этого понадобилось бы заставить ее подняться по вертикальной лестнице на немыслимую высоту, а потом спрыгнуть вниз. — Ингеборг умолкла, задумалась и наконец признала: — И все-таки в этом что-то есть.

Даймонд внимательно следил за выражением ее лица.

— Смерть Дениз была очень удобна ее убийце: все решили бы, что она покончила с собой потому, что сознавала свою вину перед Клэрион. Раз так, дело закрыто. Сплошные удобства для этого вашего гипотетического убийцы!

— Вы стали выражаться совсем как Фред Докинз.

— Заразилась.

— Странно… — задумчиво начал Даймонд, — Докинз несет всякую чушь, не закрывая рта, но замечание, которое он отпустил только что, навело меня на удачную мысль. Он сказал, что вы, возможно, вышли припудрить носик, и я невольно представил вас перед зеркалом со старомодной пуховкой.

— И вдохновились?

— Я как раз ломал голову над главной загадкой этого дела: как вышло, что Клэрион почувствовала боль лишь на сцене? Но теперь, благодаря Фреду Докинзу, я, кажется, знаю, что произошло. Если не ошибаюсь, перед самым выходом актеров на сцену кто-то поправляет им грим, наносит последние штрихи?

Ингеборг встрепенулась, не сводя с него глаз.

— Я видела это вчера вечером, когда мы с Китом проникли за кулисы! Там была какая-то девушка с кисточкой для макияжа.

— Вот так Клэрион и попалась. — Одна загадка была успешно разрешена. — Есть планы на вечер? Потому что я хочу увидеть эту девушку за работой, и мне понадобится…

— Напарник?

— Ангел-хранитель.

Ингеборг ушла, а Даймонд хлебнул кофе для храбрости и позвонил сестре в Ливерпуль. Обмен приветствиями он предпочел максимально сократить.

— Ты помнишь, как в детстве я терпеть не мог ходить в театр?

— Еще бы! — отозвалась Джин. — И портил мне дни рождения, о чем мама не уставала напоминать нам. Надеюсь, ты в конце концов перерос эту неприязнь?

— Вообще-то нет. Просто сейчас я расследую дело, в котором замешаны актеры театра, и вновь столкнулся с той же давней проблемой.

— Но ведь ты опытный полицейский. Всяких ужасов ты повидал больше, чем многие.

— Это другое дело. Меня начинает трясти каждый раз, когда я вхожу в театр. С этим надо что-то делать. Если бы я знал, в чем причина, я попробовал бы справиться с собой.

— По-моему, мама с папой даже не пытались понять, что с тобой происходит и почему, — отозвалась Джин. — В те дни детскую психику не принимали всерьез.