Смертельно безмолвна

По лицу Мэри-Линетт скатываются слезы. Она порывисто отворачивается, стягивает с шеи шарф и безвольно опускает руки. Женщина медленно покачивает головой.

– Это несправедливо, Люцифер лишает нас самого дорогого.

– Меня лишает.

– Нас.

– Мэри.

– Хватит, пожалуйста, прекрати. – Мэри-Линетт взмахивает руками и хмурится. – Не знаю, почему до тебя до сих пор не дошло, но все, что касается тебя, касается и меня.

– Это глупо. Разумеется, ты не причем.

– Я – твоя сестра.

– И поэтому...

– Да, Норин. Поэтому когда тебе плохо, я рыдаю. – Женщина усмехается и смахивает с лица слезы. – Видишь? Вся тушь размазалась.

– Тушь, – старшая Монфор закатывает глаза, – когда ты успеваешь краситься?

– Когда ты носишься по дому или готовишь.

– Вот оно что.

– Пожалуйста, не отворачивайся от своих чувств. – Настаивает Мэри-Линетт и вновь подходит к сестре. – Мы ведь не уверены, что болезнь Джейсона связана с проклятьем. Ты и сама понимаешь, что шанс есть. Шанс, что все наладится.

– Шанс? Этого мало.

– Один случай может все изменить. Мойра – сумасшедшая. Ты ведь знаешь.

– Мэри, я не стану отворачиваться от своих чувств.

– Не станешь?

– Нет. Потому, когда мы вернемся, я попрошу Джейсона уехать.

– Что? Но...

– Я не знаю, что между нами, честно. И я не смыслю в любви. Но, если бы смыслила, то сказала, что любовь – это ответственность. Он должен уехать, потому что шанс, будто с ним ничего не случится, меня не устраивает. Я должна быть уверена. Но уверенности нет.

– Никогда нельзя быть в чем-то абсолютно уверенным.

– Хватит.

– Но нам нужна помощь. Мы все еще не вернули домой Ариадну.

Неожиданно рядом со мной пролетает ворон. Он хлопает крыльями и садится на пик фонарного столба, будто ночной сторож. Я тут же отхожу в тень, а Монфор одновременно переводят взгляды в мою сторону. Меня они не замечают.

– Пойдем домой, – шмыгая носом, отрезает Мэри-Линетт, – здесь не по себе.

Норин кивает, и они сходят с места. Я провожаю их изумрудным взглядом и думаю, как странно переживать за другого человека. Как странно перенимать его боль. Наверно, я испытывала раньше нечто подобное. Наклоняю в бок голову и хмурюсь. А, может, и нет.

***

Он стреляет. Пуля проносится рядом с моими волосами, и я удивляюсь. Я не думала, что он решится. Ведь так сложно стрелять в человека, которого любишь.

– Неожиданно, – хриплю я, по-птичьи наклонив голову. – Но ты промахнулся.

– Я верну тебя домой. – Опять эти драматические отступления. – Я пообещал тебе!

– Чего ты так кричишь? Праведный Мэтт всегда умел держать себя в руках.

– Пожалуйста, – шепчет он. И я в удивлении замираю. Мэттью Нортон умоляет. Это нечто новенькое. – Дай нам уйти, Ари. Дай нам уйти отсюда.

Он ждет, что я отвечу. Смотрит на меня огромными, синими глазами, а мне плевать.

– Нет.

Парень горбится. Встряхивает головой, пытаясь взять себя в руки, и хрипит:

– Тогда я должен сделать это.

– Должен. Но не сделаешь... – Я упираюсь грудью в дуло пистолета. Мэтт смотрит на меня во все глаза. – Мне всегда казалось, что ты способен совершать отчаянные поступки. Но ты слабак... Как и все люди. Увы. Прости меня, Мэтт. Но сегодня я сломаю тебе жизнь.

Он недоумевает, хлопая густыми ресницами, а я представляю, как его руки движутся в сторону маленькой Эбигейл и улыбаюсь, когда мои мысли становятся реальностью.

– Нет, нет, что ты... что ты делаешь?

Он пытается со мной разговаривать. Он жалок. Хэрри мычит где-то у пристани, даже оборотень безоружен и уязвим. Они проигрывают так часто, что сражаться с ними больше неинтересно и неувлекательно. И это мои соперники? Это они должны меня остановить?

– Черт возьми, – рычит Мэттью сквозь стиснутые зубы. А я наблюдаю за тем, как пот толстыми струями скатывается по его подбородку.

Внезапно его взгляд становится другим. Наливается ни страхом, ни ужасом... В нем вспыхивает огонек безумия. Мэттью начинает стрелять в воздух, намереваясь опустошить обойму до того момента, как дуло пистолета остановится напротив головы милашки Эби.

Признаться, меня завораживает его стремление преодолеть все неприятности. Он так слепо сражается с собственными демонами, так слепо верит в победу добра над злом.

– Беги, – шепчет он, наблюдая за испуганными глазами девочки, – беги, пожалуйста.

Хорошая попытка. Я наклоняю голову, а затем слышу возглас Хэйдана:

– Не делай этого с ним! – Кажется, это недоразумение в очках обращается ко мне. Не реагирую. – Не поступай так с Мэттом, я прошу тебя.

Он просит, и что? Интересный аргумент. Я безразлично взмахиваю рукой, и мальчик падает на колени, захлопнув свой болтливый рот. Кривлю губы, наблюдая за ним, а потом вновь перевожу взгляд на Мэттью. Что-то меняется. Что-то трогает меня в его глазах. Ему плохо, парень едва стоит на ногах. Пот скатывается по вискам. Но он борется. Борется.

– Я не сдамся, – шепчет он, и я невольно подхожу ближе, – не сдамся, не сдамся.

Откуда в нем столько силы? Почему до сих пор не сломлена воля? Прежде никто так не сопротивлялся, не мог попросту. А какой-то обычный человек дает мне отпор, словно и не ощущает боли, судорог, изнеможения. Его трясет, как лист, но он стоит.

Я оказываюсь совсем близко и вдруг прикасаюсь пальцами к его волосам. Я не знаю, что заставляет меня медлить, что заставляет меня чувствовать себя разбитой. Я побеждаю. Совсем скоро я сломаю его, я ведь так этого хотела! Но я не ощущаю удовольствия. Гляжу на этого молодого человека и вдруг испытываю странную привязанность, призрачную, да, едва ощутимую, но такую искреннюю. Такую чистую, что не может не отравлять вены. Не понимаю, что со мной. Глаза щиплет, ведь я понимаю, что одно мое слово, и этот человек никогда не станет прежним. Мэттью Нортон из моего прошлого умрет.

Я неосознанно прикасаюсь губами к его щеке... Чувственно и проникновенно. Как не думала, что умею, и неприятная судорога сжимает мои легкие. Что я делаю? Что со мной?

Я сдавливаю до боли пальцы и шепчу:

– Стреляй.

Мэттью нажимает на курок, и мы с ним вместе теряем часть себя. Что-то умирает.

Я прокатываюсь ладонью по его спине, упрямо подавляя в себе неизвестные чувства, и схожу с места, направляясь вглубь леса, оставляя позади эту пристань, этого человека. И этого мертвого ребенка. Да. Я убила ребенка. И что с того?

Она мешала. Она стояла у меня на пути.

Я иду быстрее. Быстрее. Оглядываюсь по сторонам, понятия не имея, какого черта, в моей голове вспыхивают нервы, какого черта немеют пальцы: мы прострелили ей голову... Пуф, один выстрел! И малышки Эби больше нет. Разве это должно цеплять? Должно меня трогать, разрывать на куски. Нет.

– Нет, – покачиваю головой, – мне наплевать.

– Правда?

Я резко торможу, зарывшись в груду листьев, и оборачиваюсь, расширив глаза.

Передо мной оказывается Эбигейл Роттер с простреленной головой.