Смертельно прекрасна

– Хватит кричать, – неожиданно отрезает Мэттью и оказывается рядом со мной, – ей и так страшно. Вы лишь сильнее ее пугаете.

– Ари, - вступает Мэри-Линетт и взволнованно хватается за мои руки, - помнишь, мы с тобой разговаривали о том, что пока ты не знаешь о себе и о своих способностях, хозяин тоже не подозревает о твоем существовании. Теперь ты знаешь. Ты воспользовалась ими у него под носом. Точнее, тебя заметил его прислужник. Он оставил метку.

– Рана на шее?

– Да. Три пореза образуют треугольник… Как у меня. – Мэри приподнимает черные волосы, и я вдруг замечаю перевернутый треугольник. Точно такой же, как и у Норин.

– И у меня. – Норин припускает горло свитера.

Мне становится плохо. Я покачиваюсь назад и врезаюсь спиной в тело Мэтта. Он со всей силы сжимает мои плечи. Мне больно, но я благодарна ему, ведь я чувствую, что не проваливаюсь в сон. Что это реально. И что это происходит со мной.

– Выходит, Каролина, то есть перевертыш, или как там его, специально ранила меня.

– Она сделала так, что теперь Люцифер чувствует тебя, чувствует запах твоей крови.

– И он придет за мной? – С вызовом спрашиваю я, скрестив на груди руки. Однако не получается унять дрожь по всему телу.

– Нет. Не придет.

Кажется, тяжесть всего чертова мира сваливается с моих плеч одновременно с этими словами. Правда, потом тетя Норин медленно подходит ко мне, и впервые я замечаю, что раздражение, пылающее в ее глазах, отнюдь не злость. Это страх. Она поджимает тонкие губы, а потом дрожащими пальцами хватается за мою руку. Мнет ее, дергает губами.

– Он не придет за тобой, пока ты не попросишь, дорогая. Но ты попросишь, как и все мы, потому что у тебя нет выбора.

– Как это нет? – Шепчу я, приблизившись к тете. – О чем ты?

– Ты слуга Дьявола, моя милая. Он наделил тебя способностями, которые в течение всей твой жизни развивались и росли в тебе.

– Теперь он знает о твоем существовании, – говорит Мэри-Линетт и оказывается так близко, что я ощущаю запах лаванды, исходящий от ее волос, – потому будет увеличивать твои способности с невероятной силой, в десятки, сотни раз.

– Но зачем?

– Физически тело обычного человека не способно вынести такой объем энергии. – На глазах у тети Норин появляется мутная пелена. Она нервно проходится пальцами по моей щеке и шепчет. – Ты умрешь, если не вызовешь его и не примешь его условия.

Я слышу, как сердце взрывается где-то в горле. Глубоко вдыхаю, выдыхаю. Сжимаю до боли зубы и чувствую, как кипяток проносится по венам с невероятной скоростью.

– Это какая-то бессмыслица! – Неожиданно взрывается Мэттью и подходит ко мне. Я вижу, как парень сводит брови на переносице, чувствую, как он берет меня за руку. – Ари, ты должна пойти со мной, слышишь? Мы уходим.

– Вы никуда не пойдете. – Мертвенным шепотом отрезает тетя Норин.

– Пойдем. И Ари пойдет вместе со мной. Я заберу брата и позабочусь о том, чтобы…

– Что? – С сожалением восклицает Мэри-Линетт. – О чем позаботишься? Ты ничего не понимаешь, мальчик. Вас никто не держит. Но Ари останется.

– Ари сама решит, что ей делать. – Чеканит Мэтт и вновь глядит мне в глаза. Даже не знаю, что и думать. Он встряхивает меня за плечи, а я не шевелюсь. – Идем. Они спятили ! Я не оставлю тебя здесь. Мы прямо сейчас должны уйти.

– А если они правы?

– В том, что тебе нужно вызвать Дьявола, чтобы остаться в живых?

– Мэтт, ты сам видел того зверя. Сам видел, на что я способна.

– Ты не собираешься умирать.

– Не собирается. – Соглашается Мэри-Линетт. – Но ей придется.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе будет становиться хуже. – С ообщает Норин. – Твое тело будет слабеть, зрение и слух ухудшаться. Люцифер будет изматывать тебя, чтобы ты сдалась.

– Мы не просто так держали все в тайне, Ари. – Заботливо протягивает тетя Мэри. В ее глазах проскальзывает невыносимая боль; она пытается держаться, но выглядит ужасно измотанной и испуганной. – Джин даже уехала! Забрала тебя с собой, собиралась жить без магии, сделок, Люцифера.

– Но он все равно нашел ее. – Продолжает Норин, и мы все-таки смотрим друг другу в глаза. Моя тетя вскидывает подбородок, но при этом кажется абсолютно беззащитной.

– Вы хотите сказать, что авария была подстроена? – Меня будто пихают в живот. Не знаю, что делать, берусь за край стола, сжимаю его так сильно , что руки взывают от боли.

– Мы не знаем. Может, виной тому не Дьявол, а Судьба. Твои способности – его рук дело, но ничего бы из этого не случилось, если бы она не дала свое согласие.

– Вы пытаетесь меня запутать? Что вы вообще несете ! Я не понимаю, я…, – внезапно перед глазами становится мутно. Колени подгибаются, и я неуклюже зависаю около стола, согнувшись в три погибели. Распахиваю рот. Внутри меня творится нечто ужасное, я даже слышу, как сердце стучит, тарабанит по ребрам неумолимо , а голова взвывает ему в такт.

– Ари, дорогая…

– Нет. – Поднимаю руку и перевожу ледяной взгляд на тетю Мэри. – Не надо.

– Это твой выбор, Ари. И ты…, – она надавливает пальцами на переносицу, а затем порывисто опускает руку вниз, – ты можешь поступить так, как считаешь нужным.

– Мы примем любое твое решение. – Тихо обещает Норин, а я вдруг усмехаюсь.

Громко и нервно. Хватаюсь за живот пальцами, полностью обхватываю ими талию и смотрю на этих женщин, на этих самых близких мне людей, едва ли сдерживаясь от крика. Глаза колет. Зажмуриваюсь, а когда распахиваю ресницы, они намокают от пелены.

– Примете любое мое решение? – Спрашиваю я, киваю, а затем неожиданно для себя размахиваюсь и сбиваю со стола горшок с отвратительным, кривым растением. Оно грубо врезается в стену, разлетается на сотни осколков, а мне плевать. У меня сердце разбилось так же безжалостно, как и этот бездушный предмет. – Вы что – издеваетесь? Боже, и какой тут может быть выбор! О чем вы?

– Ари…

– Я не виновата, вы не виноваты. Никто не виноват, но жизнь катится под откос!

– Ты должна решить, что для тебя важнее.

– Что для меня важнее? – Поражаюсь я и стремительно несусь на тетю Норин. Она в ту же секунду отводит взгляд, а я стискиваю зубы, пытаясь унять дрожь в ногах, в груди, в сердце. – Посмотри на меня. – Она не смотрит. – Посмотри! – Норин медленно переводит на меня взгляд, а я непроизвольно хватаюсь пальцами за губы и пожимаю плечами, – мне семнадцать лет. – В глазах у моей тетушки появляются слезы, но она стойко выдерживает мой взгляд, не опустив гордо поднятого подбородка. Я виновато покачиваю головой. – Да, у меня больше нет семьи, я многое пережила, и это эгоистично, но я не хочу умирать.