Смертельное танго

…и Аромат, дразнящий, на всю жизнь врезавшийся в память…

— Я именно за этим и приехал. Пристегнись, Селена!

Она улыбнулась чуточку грустно, защелкнула ремень безопасности, сложила руки на коленях.

— Все, я готова.

…Аромат вел себя фамильярно, как старый приятель: щекотал ноздри, трепал по затылку, мешал сосредоточиться…

— Красивые духи. Как они называются?

— Я не знаю. — Селена пожала плечами. — Элеонора привезла их из Индии. Я искала такие же, но не нашла.

— Они у тебя давно?

— Давно. Осталась, наверное, пара капель. Я пользуюсь ими лишь в особых случаях.

Данила хотел спросить, были ли ее визиты в стриптиз-клуб особыми случаями, но вместо этого спросил:

— А сегодня какой случай?

— Да так, корпоративная вечеринка. — Врушка! Ни слова о дне рождения… — Так куда мы едем?

— Скоро узнаешь. Я рад видеть тебя, Селена.

— Я тоже рада, Данила… И все-таки, куда ты меня везешь?

— К себе. — Вот он и случился — поворотный момент. Сейчас Селена скажет, что не собирается ехать к нему, и чудо умрет, так и не родившись.

— Уже поздно. — Это было похоже на обещание. Или не на обещание, а на призрак надежды. Не важно, главное, что она не сказала «нет».

— Переночуешь у меня. — И сразу второй поворотный момент… Все изменилось, и они оба это знают. От старой дружбы не осталось и следа, а то чувство, что всходило на ее руинах, еще слишком хрупкое, слишком нереальное.

— Элеонора будет волноваться. — Это был даже не аргумент, это была лишь слабая попытка избежать неизбежного. Они на правильном пути. Наверное…

— Элеонора не будет волноваться, я предупредил ее, что ты останешься у меня.

— А если я не захочу? — Все поворотные моменты, все надежды в одночасье полетели в тартарары. Она ведь просто может не захотеть…

— А ты не захочешь?

Селена ничего не ответила, молча отвернулась к окну. Кажется, еще один вираж пройден…

* * *

— Я приготовил нам ужин! — Данила предупредительно распахнул перед Селеной дверь квартиры, включил свет. — Запеченная форель, морской салат, белое вино — все, как ты любишь.

Кажется, она удивилась. Или испугалась? Он так и не понял, не успел уловить это непривычное, ускользающее выражение ее лица. Два месяца изменили Селену до неузнаваемости, превратили в незнакомку.

— Раздевайся, а я накрою на стол. В кухню пока не заходи, хорошо?

Идея с ужином уже не казалась ему такой замечательной, как раньше. Лучше бы он отвез Селену в ресторан. Так было бы спокойнее и, наверное, безопаснее. Особенно сейчас, когда все изменилось.

— А в гостиную можно?

Селена стояла на пороге, не решаясь сделать и шага, наверное, тоже чувствовала эти перемены.

— В гостиную можно и нужно! Я сейчас закончу накрывать на стол.

Вообще-то, стол был уже накрыт, осталось только достать форель из духовки и зажечь свечи. Изначально свечи не планировались — дружеский ужин не предполагает особых атрибутов, — но теперь, когда он привел в свой дом не только Селену, но и Аромат, когда смутные подозрения вот-вот станут реальностью…

— По какому поводу праздник? — Селена обошла стол, поправила неровно лежащую салфетку, посмотрела настороженно.

— Я сейчас. Хорошо? — сказал он вместо ответа. — Секундочку!

Корзина роз ждала своего часа на кухонном столе. Шоколадная корзина с шоколадными розами. Он объездил полгорода, пока нашел то, что хотел, но оно того стоило! Только бы не уронить…

— Вот, это тебе! — Данила поставил корзину перед Селеной.

Она долго рассматривала розы, а потом улыбнулась удивленно и неуверенно.

— Мне?..

— С днем рождения, Селена. — Он тоже улыбнулся. — Они из горького шоколада, как раз такого, какой ты любишь.

— Красота какая! — Она осторожно коснулась шоколадного лепестка. — Такую красоту нельзя есть…

— А мы будем! Что на них смотреть?

— Жалко.

— Любишь розы?

— Люблю.

— Тогда подожди, я сейчас.

Живые розы были такие же красивые, как и шоколадные. А может, и еще красивее. Белоснежные, изысканные, пахнущие летом — верные союзники мужчин в борьбе за женское сердце.

— Вот на эти можешь смотреть и даже нюхать! — Он протянул букет Селене.

— Это тоже мне? — У нее было такое лицо… Данила вдруг испугался, что она расплачется. Неужели союзники обернулись врагами?

— Тебе не нравится? — Он хотел взять ее за руку, но не рискнул. Не готов он оказался к переменам: ни к тому, что творилось с Селеной, ни к своей собственной вдруг перевернувшейся с ног на голову жизни.

— Очень нравится. — Наконец она улыбнулась, светло и счастливо. И от улыбки ее по позвоночнику поползли мурашки.

— Тогда в чем дело? Почему ты до сих пор меня не поблагодарила и не поцеловала?

— Спасибо!

Селена склонилась над ним, не выпуская роз из рук. Длинные волосы занавесили ее лицо, но губы были совсем близко. В этот момент Данила понял, что никогда больше не согласится на дружеский поцелуй. Теперь ему нужно совсем другое…

Она вздохнула, как путник, нашедший наконец кров, обвила его шею руками. Ставшие вдруг ненужными розы посыпались на пол…

Он не помнил, как это случилось. Помнил лишь, что был неловок и нетерпелив. Помнил, что Селена была неловка и нетерпелива. Помнил, что долго не мог справиться с пуговицами на ее блузке. Помнил, как ее золотистая от загара кожа покрывалась мурашками от его поцелуев. Помнил неоновый свет, выплескивающийся из ее широко распахнутых глаз. Помнил улыбающуюся с серебряного медальона волчицу. Помнил, как Селена называла его Оборотнем. Помнил жгучую, стирающую все на своем пути радость обладания…

И только потом, когда все закончилось, понял, вот она — его судьба, тихо лежит рядом, улыбается уголками губ. Он сам ее выбрал, еще несколько лет назад. Он пометил ее медальоном, чтобы не потерять, и потерял… А она нашла его, негодница, нашла и не призналась. Больше года его судьба была его сиделкой, а он не знал, не догадывался, не чувствовал… Дурак!

— Почему ты молчала? — спросил он, касаясь губами ее виска.

— Не хотела тебе мешать. — Она уже не улыбалась, смотрела серьезно и даже настороженно. Ждала.