Смертельные цветы
Шрифт:
— Ты никогда бы не согласилась остановиться, — изуродованная рука гладит платиновые волосы. — Ты так сильно ненавидела, что в тебе не осталось места для любви. Даже ко мне.
Дышать становится сложнее. Непослушными пальцами расстегиваю застежку плаща. Тяжелая ткань падает на землю. Олеж сжимает плечо Брасияна. А тот дрожит все сильнее. Свет рвется наружу. Уничтожает неподходящее тело изнутри. Ему тоже больно. Настолько, что нет сил кричать. Его боль соленая. С металлическим привкусом. Как кровь.
— Ты простишь меня? Ты же простишь меня... — Иза уже шепчет.
— Как и всегда, звезда моя, как и всегда...
Больше они не говорят. Хриплое дыхание княгини раздается еще несколько минут, а затем ее тело начинает таять. И
И шлейфа чужой силы хватает, чтобы пересечь черту...
...Я падаю в колодец. Глубокий и темный. Меня тащит на дно. Затягивает все глубже. Дышать невозможно. Легкие раздирает болью. Пытаюсь закричать. Но изо рта лезут плети Тьмы. Она проросла внутри меня. Пустила корни. Оплела, надежнее лозы. И теперь стремится наружу. Подношу руки к лицу. На коже расползаются узоры. Вены становятся черными. На ладонях распускаются цветы. Алые лепестки. Снаружи темные. Изнутри яркие.
Отворачиваюсь. Я не хочу. Никогда не хотела. Падение прекращается. Я зависаю вниз головой.
— Вот ты и убила меня, дорогая.
Верх и низ меняются местами. Оказываюсь на ногах. Ивар стоит рядом. Выглядит как в тот вечер. Он больше не улыбается. Подходит ближе. Проводит пальцем по моей щеке.
— Все когда-нибудь кончается. Теперь ты свободна. Позаботься о сыне.
Сухие губы касаются моих. А затем он рассыпается пеплом. И я знаю, что где-то в хранилище боевых магов точно также рассыпаются прахом его останки. Нет больше князя Тьмы Ивара Шеруда. Только княгиня...
...Прихожу в себя, стоя на четвереньках. Голова тяжелая. Гудит, будто по ней били молотком. Зрение двоится. И весь мир кажется чужим. Каким-то иным. Пытаюсь приподняться и тут же сгибаюсь от позывов тошноты. Желудок скручивает мучительным спазмом. Он щедро выдает все содержимое. И даже желчь. Мимолетно удивляюсь, что из меня не вырывается Тьма. После становится легче.
Сажусь на пятки. Вытираю рот рукавом и вижу все ту же поляну. Олеж стоит на том месте, где исчез Брасиян. Стефания подходит ближе к нему. Прошло от силы пару минут. Лукас все также сидит на земле. Живой.
— Ты... — из горла вырывается какой-то сип. — Ты все знал...
Пытаюсь встать. Ноги не держат. Буквально карабкаюсь по стволу дерева, оставляя на коре следы ногтей. Или когтей? Кажется, раньше они не были такими острыми. И темными.
— Я же говорил, что вы с Изой похожи, — вздыхает пророк, легко поднимаясь на ноги. — Даже одинаково меня обвиняете.
Внутри вспыхивает жажда убийства. Такая яркая, что хочется вонзить зубы ему в глотку и держать до тех пор, пока он не сдохнет. Вот кто осуществил задуманное. Чего бы он там не хотел — получил желаемое. Даже супругу не пожалел.
Невольно подаюсь вперед. И останавливаюсь. Тьма клубится вокруг. Льнет ко мне. Ластится как кошка. Тьма. В ней еще ощущаются следы Изабель. Ее память и знания. И я выпиваю их без остатка. Втягиваю в себя. Мне нужны ответы. Теперь я знаю, где их получить. Отвожу взгляд от пророка и смотрю на Олежа. Его аура сверкает. Светлый. Теперь мы уже никогда не будем заодно. Качаю головой и усилием воли подчиняю Тьму себе. Оставаться в Гленже больше нет смысла. Граница миров размывается...
Часть 3. Клетка. Олеж
Никто не может нам с тобой помочь,
Никто не скажет вслух такого слова,
Чтоб перестала причитать над нами ночь,
Набросив на сердца свои оковы...
"Никто" Кипелов
Глава 1
Стефания пела о море. Ее голос доносился сквозь стены. Простая мелодия разбавляла тишину. Она не мешала. Скорее дополняла. Делала дом таким, каким он и задумывался изначально. Старым. Простым. Пропахшим морем. Олеж закрывал глаза и видел свою тюремщицу. За пяльцами. С иголкой в руках. С аккуратно собранными волосами. Видел узор на грубой ткани. Корабль. Волны. Силуэты парящих чаек. Песня оттеняла картину. Вплетала в нее нужное настроение. Отнюдь не мирное.
— Вечна погоня, вечно над морем лететь нашей вере,
Бледные норны шепчут: на север, вы в сером, вы звери...
Во времена ее молодости север был иным. Жестоким. Холодным. Смертельным. И в то же время прекрасным. Пожалуй, ему нравилось смотреть на старый мир ее глазами. Видеть то, что исчезло безвозвратно. Белый снег. Долгие месяцы зимы. Деревянные корабли с высокими мачтами. Люди, закованные в железо и кожу. Опасные походы. И ожидание возвращения...
После войны климат изменился. Сейчас даже на севере зима не длиться полгода. Снег выпадает. Но редко. На побережье все время дует ветер. Он приносит ледяные дожди. От которых дороги становятся непроходимы. И маги предпочитают не покидать дома. Проводят долгие вечера за книжками или настольными играми. Иногда с дождями из океана выползают чудовища. Мелкие стаями. Крупные по одиночке. Тогда над селениями гремит сирена. Вокруг домов встают купола защиты. А боевики выходят на улицы для зачистки.
Опасность и жестокость остались. Но в то же время... Былое очарование исчезло. Как и на юге. Востоке и западе. Изменилась культура. Стала более равномерной. Усредненной. И теперь, на контрасте с воспоминания Стефании, современность выглядела не столь привлекательно.
— Нам пришлось избавиться от многих особенностей, чтобы научить разные народы жить в мире. Ты не представляешь, какой хаос творился в первую сотню лет...
По вечерам волшебницу тянуло поговорить. Она приносила еду. Садилась у окна. И рассказывала. Теперь, когда ее тайна не мешала, она могла говорить часами. И, видимо давно не находила себе достойного слушателя. Олеж не возражал. Надо же чем-то заниматься. К тому же истории позволяли лучше понять мотивы светлой.
— Системы образования выстроили позже. Сначала мы лишь пытались выжить. Метались по материку. Разнимали конфликты. Объясняли, что нужно искать другие пути решения. Говорили о необходимости соблюдать равновесие. Это сейчас каждый ребенок знает, что оно важно, а тогда... В чем-то Юта нам помогла. Те, кто помнили ее, кто видел ее на горизонте, понимали нас. И помогали. Говорили и говорили. Я за всю жизнь до войны не говорила столько, сколько в те сто лет.
Она больше не принимала облик старухи. Сначала молодое лицо смущало. Но затем боевик научился видеть лишь ее глаза. Старые. Более старые, чем у Оливии. И уже неважно, что тело сохранило силу и ловкость. Что волшебница легко может скрутить его и протереть им полы и стены. Возраст не скроешь.
- Но когда солнца первый луч заскользит над холодной водой,
Встречайте нас, верные — мы вернулись домой...
Его собственный голос так и не восстановился. Говорить можно. А вот петь... Кусок дара ушел безвозвратно. Сгорел, уничтоженный вихрем Тьмы и Света. Маг не жалел. Все же музыка была лишь средством для концентрации. Проводником. И теперь ее роль отыграна. Он спрашивал об оборотнях. Удалось ли вернуть им не только прежний облик, но и разум. И даже получил ответ...
— Гипнос работает с ними. И Ферда. Шайен. Карлос. Все свободные менталисты и алхимики. Привлекли даже Эскалара в качестве консультанта. Работы будет много, не все выживут и смогут адаптироваться. Но... Так или иначе, ты решил нашу проблему с оборотнями. Судя по докладам боевиков, в лесах больше не встречаются подобные сущности.