Смертеплаватели

Позднее я понял: то ли моя, уже изрядная к тем дням, натренированность в динамике, то ли особое расположение Виолы, — но что-то сверхобычное помогло мне вообще заметить исчезновение Генки и сохранить память о том, что жил на свете Геннадий Александрович Фурсов. Кристине так не повезло. Постепенно я убедился, что у неё стёрты все воспоминания о Балабуте, начиная со школьных лет. Не было такого человека в нашей жизни, и всё тут.

Кстати, феномен полного стирания памяти о Фурсове коснулся и родителей Крис, и наших бывших одноклассников; забыл о «пацане» и, возможно, самый счастливый из воскрешённых, Степан Денисович Щусь.

Пра… и так далее… дедушка Кристины полнее, чем кто-либо из знакомых мне смертеплавателей, воспользовался дивными силами Сферы: сбросил девять десятых своего, более чем двухсотлетнего, возраста и в облике юного, кипящего энергией бизнесмена возвратился на Подол 1990-х годов. Бывший богомол и слышать не хотел о том, что заповедник «сладкой жизни», зажатый между протосоциализмом СССР и зрелым социализмом Русского Мира, недолговечен, — подобные друг другу общественные уклады взаимопроникали и быстро сливались… Щусь развлекался, как мог. Угощал нас коньяком в кафе на Андреевском спуске; знакомил с местной элитой — шустрыми торгашами, предлагавшими россыпь бездарных сувениров «туристам из всех времён», и полупьяными художниками-неудачниками. Похвальбой были пронизаны рассказы о том, как он, блин, пожил в ХХІ и ХХІІ веках; но никогда, ни одним словом не поминал Щусь своего былого любимца. На мой прямой вопрос — Степаном в подвыпитии был дан следующий ответ: «Да не помню я этого хмыря, на хер он тебе? Он не из нашей страны…» — «Какой ещё страны, Денисыч?» Тут вчерашний патриарх приосанился, молодецки повёл глазами, поднял бровь — всё ли кафе слушает? — и выдал: «Есть две страны на «нам»: Вьетнам и Суринам. А мы из третьей — Хулинам… Понял?»

Я понял и не приставал больше.

Но всё это случилось через недели и месяцы. А пока что, на балконе жилблока Щусей, я, еще полный смятения, обернулся к столу… и увидел на нем два бокала с остатками «ркацители», и два блюдца, и две кофейных чашечки. Кристина же, опершись локтем на закинутое колено, а подбородком на пальцы, изящно выпустила сигаретный дым и сказала:

— Знаешь, о ком я почему-то вспомнила? О нашем третьем из неразлучной тройки…

Сердце моё споткнулось, но она мечтательно добавила:

— О Женьке Полищуке. Давай найдём его — прямо сейчас!..

Х І. Виола и Алексей. Москва

Воспитание, полученное человеком, закончено, достигло

своей цели, когда человек настолько созрел, что обладает

силой и волей самого себя образовывать в течение

дальнейшей жизни…

Адольф Дистервег

Старый Арбат, развёртка 2000-х. Он был хорош и раньше, и позже, этот по-старинному вымощенный уголок, куда не пускают транспорт, — но в тёплый, влажный октябрьский вечер кажется по-домашнему уютным, просто продолжением старой московской квартиры. Справа — подсвеченный фасад театра Вахтангова, где вновь играют баловни столицы, седые корифеи; слева — витрины антикварных и иных лавчонок, тихие, не слепящие глаза. В густеющей синеве, под гранёными архаичными фонарями поблёскивают россыпи занятных вещиц на открытых, ещё не свёрнутых лотках: медали и флаги, расписные яйца (размером от перепелиных до страусиных), статуэтки всех веков, майки с озорными надписями — пёстрая дребедень смутного времени, русского межсоциалистического шоу…

Виола (возле одного из лотков развинчивая матрёшку, изображающую президента страны). Забавная штука! Смотри-ка, тут все правители один в другом… а этот, самый маленький, кто?

Продавец (уже собиравшийся сворачивать торговлю, хмуро). Ленин.

Виола. Это Ленин?! В смысле, Владимир Ульянов? Ну, ну…

Продавец (едко). А вы его что, живым видели?

Виола. Видела недавно.

Продавец (вспомнив, в какие дни он живёт). А-а… ну, извините. Так это… брать будете? У меня электричка в Домодедово…

Алексей. Да, конечно, — простите, что задержали… (Лезет за бумажником.)

Несколько минут они идут молча, — ничем не отличающаяся от москвичей и приезжих, видная пара: высокий шатен с покрывающей щёки бородкой, в светлом плаще и мягкой шляпе, под руку с эффектной брюнеткой в плаще с блеском жучиных надкрыльев и ладных сапожках на тонком каблуке.

Виола. Зачем тебе эта матрёшка?

Алексей. Не знаю… на память. Может быть, я начну собирать сувениры из разных эпох. Настоящие, — не фантомы и не квантовый тираж…

Виола (усмехнувшись и крепче обхватив руку спутника). Честное слово, — тебе эти фантомы покоя не дают! Неужели ты ещё делишь всё в мире на «настоящее» и «ненастоящее»?

Алексей. Да, я знаю, это смешно с точки зрения вашей науки… Всё сущее, гранит или полярное сияние, человек или его голограмма, различается только плотностью элементарных вихрей мерности в единице объёма. Ионы калия и натрия, благодаря обмену которых я могу вообразить свою любимую (пронзительный взгляд в сторону Виолы), ничуть не менее материальны, чем атомы, составляющие её тело… Видишь, постиг кое-что! Нет, в фантомах меня тревожит вовсе не то.

Виола. А что же?

Алексей. Помнишь, ты мне рассказывала… о, так сказать, посмертных видениях каждого воскрешаемого? Ну, насчёт «каждому по вере его»… Так у меня к тебе прямой вопрос. С вашей и Сферы помощью, — тем, кто уже воскрес и живёт, призраки являются? Боги там, духи, демоны… героические прадеды?

Виола. На прямой вопрос — прямой ответ. Представителям традиционных культур — да, являются. Потому что для них наша реальность — это продолжение загробного царства, какой-нибудь там круг рая. Лепим среду, черпая образы из их воображения. Чтобы на первых порах вели себя правильно. А потом — сами научатся и поймут…

Алексей.Сами научатся? Ты уверена? А может быть, наоборот, — вообще не станут самостоятельными? Боги среди нас, — ну и чудненько, пойдём за ними, как израильтяне за столпом облачным… а своими мозгами ворочать — зачем?

Виола. То, что ты говоришь, могло бы быть так… если бы не одна подробность. Всё обучение как раз и направлено на то, чтобы люди начали мыслить и творить самостоятельно.

Алексей. А как же насчёт свободы действий?

Виола. В смысле?

Алексей. Ну, книга, монитор, видеокуб — как пособия для обучения — вещи небольшие и, так сказать, подвластные. К ним можно относиться по-разному, соглашаться, спорить, в конце концов — закрыть, выключить. А что делать с призраками, может быть, высотой до неба, громогласными, вздымающими ураганы и бури? Это что — не манипулирование, зомбирование… называй, как хочешь?

Виола (тихо). Как ты думаешь… из ста, примерно, миллиардов воскрешённых — сколько будет грамотных? Ну, просто умеющих читать?… Вот именно. Ноль целых хрен десятых. А как ты предлагаешь аварского лучника или там — виллана из империи Карла Великого учить пользоваться видеокубом? Причём, начинать привыкание дремучего мужика к нашему времени именно с этих навыков?… Хм, манипулирование! Ну и пусть. Мы не такие плохие люди, чтобы не доверить нам роль манипуляторов. Вынужденную роль. Временную. Понимаешь ты, что без неё не обойтись?! Как ты себе иначе представляешь пребывание всей этой неуправляемой массы в развёртках? Как тысячу лет сплошных боёв и кровавых выяснений отношений? А ты будешь спокойненько на это всё смотреть и ликвидировать трупы — или оживлять их, чтобы снова и снова выпускали друг другу кишки?… Есть альтернатива призракам? Что? Демократические выборы в Ахеменидской империи? Конкуренция партийных программ у охотников неолита? Проповедь терпимости к римлянам среди зилотов Палестины?… С другой стороны, никто не навязывает монархию швейцарским кантонам или двухпалатный парламент царству Маурьев… В общем, каждой эпохе, каждому народу — своё, органичное. И уже в этих рамках — воспитывать, готовить к самостоятельности…

Алексей. И вы, конечно, берёте это всё на себя.

Виола. Кто-то должен взять это на себя, Алёша. Кто-то, уверенный в своей чистоте, правоте, порядочности…

Алексей. Но в этих своих качествах был уверен, скажем… и доктор Геббельс. И насчёт «каждому — своё» тоже писали… сама знаешь, где. На каких воротах. Извини, Ви…

Виола. Извиняю. Всегда самыми лучшими словами пользовались в самых дурных целях… Вот скажи — ты, лично ты использовал бы власть, чтобы тешить тщеславие? Играл бы с людьми, как с живыми игрушками?