Смирительная рубашка для гениев

Я двинулся вслед за бойким человечком. Выйдя из палаты, он направился по коридору не в сторону столовой, а в обратном направлении.

В углу у стены стояла высокая стремянка, и лысый маленький человек стал карабкаться по ней вверх. Я остановился, следя за его действиями, потому что карабкаться по большому счету было некуда. Добравшись до середины стремянки, он стал надевать откуда-то взявшиеся там пижамные штаны. Через минуту от стремянки отошел человек на ходулях.

– Так ты Вахромей-электрик!?
– глядя ввысь, я хлопнул себя ладонью по лбу.
– Вспомнить не мог, где видел!..

– Я разве не представился?
– с высоты удивился Вахромей.

Теперь стало понятным, почему он ходил в трусах: надставленные пижамные штанины были в два раза больше его роста, и вместе с деревянными ногами приходилось снимать штаны тоже. По всему было заметно, что на высоте ходулей он чувствует себя значительнее, чем на высоте своего низкого роста.

Вахромей наклонился ко мне.

– Старайся держаться между моими ходулями, тогда тебя никто не тронет.

Я кивнул. В конце коридора была дверь. Я никогда не видел, чтобы она открывалась. Подойдя к ней, Вахромей решительно постучал в нее деревянной ногой. Но никто не спешил открывать. Он постучал еще настойчивее и выругался.

– И хто, хто ета? Кого черт из сумасшедшего дома несет?
– раздался из-за двери шершавый старушечий голос.

– Вахромей - электрик!!
– прокричал он, нагнувшись, и добавил: - С другом.

За дверью послышалась возня с замком, что-то щелкнуло, лязгнул отодвигаемый засов, дверь открылась. На пороге стояла седая растрепанная старуха в домашнем обличии: засаленном фланелевом халате в цветочек, войлочных тапках и, щурясь, смотрела то ввысь на электрика, то на меня.

– Ну, чего проходу мешаешь, - зло сказал с верхотуры человек.
– Как пну сейчас костылем.

Он даже приподнял для острастки правую ходулю, но не пнул.

– Ладно уж, проходи вредитель, - сказала старуха, отступая вглубь прихожей.
– Третьего дня ввернул мне лампку в абажуре, так она перегорела...

Мы вошли в прихожую. Это была обычная прихожая коммунальной петербургской квартиры с запахом борща и жареного лука, под потолком горела подслеповатая лампочка, и глаза не сразу привыкли к полумраку. Скрипучий паркет, темные стены в обоях с засаленными, ободранными углами, на потолке желтое пятно протечки со вздутиями штукатурки, старый шкаф в углу, прикрепленные под потолком лыжи, вешалки, завешанные верхней одеждой... Обычная многонаселенная коммуналка.

– Чего лампка-то перегорела?!
– задрав голову на Вахромея, снова спросила старуха.

– Чего ей не перегореть, коли теперь говно лампы делают, - огрызнулся Вахромей-электрик, шествуя через прихожую в коридор.

"Дзинь-дзинь!.." - из коридора, звеня в звонок, вдруг выехал мальчик лет пяти на трехколесном велосипеде. "Дзинь-дзинь!"

– Здласти, дядя Вохл!

Вахромей шире расставил ходули, и мальчик, непрерывно звоня в звонок, проехал в эти огромные ворота, сделал круг по прихожей и проехал снова. Вахромей-электрик дождался, когда пацан проедет во второй раз, и зашагал дальше.

Мы оказались в длинном и узком коридоре с дверями по левую сторону. Глухо стучали в пол деревянные ноги, а сзади шла старуха и все ныла про перегоревшую лампочку.

Внезапно открылась одна из дверей, и в коридор вместе с хриплым голосом Высоцкого "Затопи ты мне баньку по бел-лому, я от бел-лого свету отвык..." вышла женщина лет пятидесяти во фланелевом халате с синяком под левым глазом.

– Здравствуй, Антонина, - поздоровался сверху Вахромей.

– Слышу, ты топаешь, - подняла голову к потолку Антонина.
– Мишка-то опять в запой ушел.

Я бросил взгляд в открытую дверь. В большой светлой комнате стояла старая мебель, за круглым накрытым клеенкой столом сидел толстый мужик в майке, спортивных штанах и пил из стакана водку.

"Угорю я, и мне, угорел-л-лому, пар горячий развяжет язык..." - продолжал рвать душу Высоцкий.

Я обратил внимание на то, что на окнах нет решеток. Эта была обычная коммунальная квартира, в подобной многонаселенной квартире в детстве жил и я.

– Не хочет кодироваться, я уж его всяко уговаривала, да и не помогает ему, - между тем продолжала жаловаться Антонина.
– Может, ты уж его током полечишь, а, Вахромеюшка?
– большой человек, переминаясь на деревянных ногах, сверху смотрел на женщину.
– Говорят, уж после тока три года в рот не берут.

– Ладно, полечу, - сжалился Вахромей.
– Из конденсатора полечу, тут триста восемьдесят вольт нужно, через раз помогает. Смертность высокая - пятьдесят на пятьдесят. Как сердце-то у Мишки сдюжит?

– Да уж сдюжит, он здоровый кабан!.. А сдохнет, так уж и черт с ним!

– Ладно тогда, - махнул Вахромей.
– Если разряд переживет, после долго жить будет, ток все вредные вещества из организма выводит. Ток от всего помогает.

И зашагал по коридору дальше.

– Вахромеюшка, а потенция, может, и потенции тоже прибавится?
– без особой надежды спросила вслед Антонина.

– Еще как!
– ответил, не останавливаясь, электрик.

– А лампка-то перегорела, а у меня пенсия с гулькин нос...
– позади неустанно ныла старуха.

– Да отвянь, карга!!
– повернулся к ней корпусом Вахромей.
– Принесу я тебе другую лампочку.

Старуха тут же расцвела и отвяла.

"Дзинь-дзинь" - по коридору между деревянных ног промчался велосипедист, я еле успел отскочить, но он все равно больно задел меня рулем. Поганец!

Мы продвигались все дальше вглубь квартиры. Некоторые двери открывались, жильцы выглядывали, здоровались с Вахромеем-электриком, похоже, он был здесь в большом почете. Прошли большую кухню со столами и плитами. Я не знал, что такие многонаселенные квартиры еще сохранились в Петербурге двадцать первого века.

– А что это за квартира?
– спросил я, улучив удобный момент.

– Обычная квартира, раньше заводское общежитие было, - ответил Вахромей, - а теперь приватизировали - ждут расселения. Двадцать лет уже ждут.

Одна из дверей открылась, но никто не вышел, оказавшись впереди Вахромея, я сделал два шага, но в слабом свете лампочек под потолком обо что-то споткнулся и чуть не упал.

– Ты что, дядька, ослеп?! Вот я дам тебе сейчас в пах кулаком, - раздался снизу грубый, простуженный голос.

На полу сидел человек с короткими обрубками вместо ног.

– Ты чего, Вахромей, какого-то придурка привел?!
– прокричал он ввысь к потолку.

– Это ты, урод, под ноги лезешь, - защитил меня с высоты ходуль Вахромей.

– Эх, не достать до тебя, как не тянись, - с сожалением шмыгнул носом инвалид.
– А то бы я тебе дал...

– Я тебе говорил, на ходули вставай, был бы как все, - сказал сверху исполин.
– Так ты вместо этого всю жалость человеческую пропиваешь.

– Это я в трезвом виде без ног, а как выпью, ноги у меня вырастают, - и добавил: - Астральные. Эй ты, придурок!
– обратился инвалид ко мне.
– У тебя деньги есть?