Снаружи и внутри Приключения микронелов. Книга первая

В рубке продолжалась какая-то суета, Настя, не заходя туда, ушла в свою каюту и наконец, заплакала. Она тупо пропустила остальные события. Лодку быстро извлекли, а живых отправили на восстановление. На вахту, видимо, послали другой скаф.

"Вот, - закончила последнее послание Настя, - а теперь во всем обвиняют меня. У нас с Лаледой, потом я поняла, рисунки были одинаковые на голове, грим-макушки, нас перепутали. Она меня подставила. Тим, отзовись, мне плохо".

Он так и не ответил.

***

Настёна связалась с Линкой, та была ещё в отпуске, на Венере, в городе-куполе ОМайя. Она, конечно, знать не знала про происшествия в госпитале. Выглядела сногсшибательно, венерианский загар ей очень шёл.

Настя выслушала дифирамбы комфорту Венеры и сервису. Потом вкратце ознакомилась с характером и привычками Георгия Рысакова. Настёна поахала, порадовалась за подругу и стала прощаться.

– Погоди. Ты чего звонишь-то? Включи экран. У тебя что-то случилось?

Слёзы так и брызнули у Насти из глаз. Она забормотала что-то про проблемы со связью и отключилась. Лиона ещё пару раз присылала вызов, но Настя не реагировала. Истребив все промокашки, она решила: "Чёрная полоса, или белая, на работу идти надо".

Сегодня у врача Роллен простое дежурство в своём втором отделении обычной гастроэнтерологии.

Придя в госпиталь, Настя дружелюбно поздоровалась с дежурной медсестрой. Она знала, что к ней хорошо относятся, и рассчитывала на поддержку в родном отделении. Но ей холодно ответили:

– Здравствуйте.

А на обычный вопрос "Как дела?" медсестра и вовсе не ответила, только пренебрежительно пожала плечами. Настя нахмурилась, но решила не обращать внимания. Мало ли что, может, голова болит у человека.

Когда шла по коридору, из санузла выглянула санитарка, ухмыльнулась и не ответила на приветствие, быстро спряталась обратно в уборную, как будто её оттуда дёрнули за халат. Больные в коридоре глазели во все глаза и перешёптывались.

В ординаторской Анастасия заметила косые взгляды врачей. Все здоровались, но не пытались заговорить, как обычно. Все как один спешили куда-то с мрачными физиономиями.

"Неужели они все считают меня виноватой?
– подумала Настя, - как бы узнать? Объяснить?"

Она перебрала в уме коллег и решила обратиться к Яге Лепнинской, то есть Ядвиге Карловне. Тётка злая, ворчливая, но всегда в курсе, тем более, что её сестра работает секретарём у Главного.

Лепнинская была пожилой дамой, локальных пятьдесят семь, а сколько календарных, никто не знал. Полноватая, по всем меркам, женщина уверяла всех, что находится в комфортном весе и сбрасывать его не желает. Она носила отрицательные каблуки, то есть носки вверх, пятки вниз. Для растяжки. Поэтому походка у неё была, скажем так, странная.

Ядвига считала своим долгом воспитывать молодых врачей. Она согласилась поговорить с Роллен, тем более, что новости были сногсшибательные. И ей хотелось узнать подробности.

Они уединились. Лепнинская начала с проповеди, в которой изложила основы правильного поведения молодой женщины. Не удержавшись, она вложила весь свой опыт в эту страстную речь, которая заканчивалась кратким изложением полезности растяжек. И разглядыванием наглядного пособия в виде отрицательных каблуков.

Настя терпеливо слушала, кивала, это всё было безопасно и успокаивало. Но потом Ядвига перешла к изложению фактов, домыслов и сплетен. Так Настя и узнала, что она виновата в смерти Ильича, прободении кишечника и чуть ли не гибели последнего пациента и, самое главное - совращает чужих мужиков и устраивает с ними оргии. Ядвига от волнения выразилась так: "потрахушки сразу с тремями мужиками". Причём в собственном доме.

Яга строго выговаривала ей, а Настя смотрела на неё и от шума в ушах ничего не слышала. Она не упала только потому, что уже сидела на диванчике в ординаторской. Настёна смотрела на знакомый-перезнакомый узор обивки, в голове всё шумело. Попыталась что-то возразить, объяснить, но смогла только отрицательно покрутить головой. И упала в обморок.

Когда она открыла глаза, все уже были здесь и толпились вокруг со смущёнными лицами. Настя отбросила от носа руку с резко пахнущей аммиаком ватой. "Это всё неправда, неправда...
– попыталась сказать чётко и уверенно, но вышел шёпот.
– Я..."

– Тихо, тихо, лежи. Конечно, неправда, - завотделением грозно взглянул на Ядвигу.
– Решили коллегу до инфаркта довести? Что такое? Дикие сплетни?
– Все опустили глаза, как нашкодившие школьники.

– Так. Я требую прекратить обсуждение. Пока идёт разбирательство. Будет конференция, как обычно, и все доказательства представят. И патологоанатом в том числе. По обоим случаям.

Он обвёл всех глазами и сказал:

– Прошу всех приступить к работе. Роллен получает отгулы на три дня. В счёт отпуска.

Настя чего-то вспомнила, что у неё и так есть отгулы, но поняла, что говорить тут не о чем. Степан Афанасьевич сначала заставил полежать полчасика, потом измерил давление и не разрешил садиться за руль. Он поговорил с ней, уверил, что последний пациент в порядке, а бедный Ильич скончался от старости. Насчёт сплетен и не заикнулся.

Велел прогуляться. Настёна пошла домой и по дороге думала, что вот, заведующий, он единственный заступился. А она, дура, как все, ругала за глаза начальство.

Мартовский денёк расщедрился на солнце и тепло. Но Настёна не заглядывала в зеркальные лужи и не следила взглядом за бумажным корабликом в мутном ручейке. Не замечала зелёную травку, которая уже робко выглядывала из-под бурых прошлогодних ошмётков на проталинах.

Тротуар был вычищен и сух. Она шла медленно, загребая носками туфель, как в детстве, когда не хотелось идти в школу. Всё-таки добралась домой, прилегла, представила, как Тим сейчас торопится к ней. Надо ведь освободиться и прилететь, как можно быстрее. Бедненький. Поплакала и уснула.

Проснулась к вечеру. На коммуникаторе пусто. Дома никого. Ещё раз, уже вздыхая от безнадёжности, написала Тимофею. Наконец, пришёл ответ: "Прости, нам лучше не общаться". Без объяснений. Он что, вообще не придёт?

Надо сказать, Тим был парень осторожный. Настя ему очень нравилась, и рвать отношения он не хотел. Решил отойти немного в сторону, подождать, посмотреть, что будет после происшествия в аппендиксе. Великодушно поддержать, когда станет безопасно.

Но до Водянского как раз к вечеру дошла безумная сплетня про кэпа Спиванского и Настю. Вовремя, надо сказать. Тут его осторожность сработала в другую сторону.