Снаружи и внутри. Часть первая

И все остальные андроиды то же самое, например, дройды-уборщики в больнице, в макромире. Боевые андроиды тоже. Уникальная схема нашего мышления оказалась настолько удобна для разных функций, что ее и не меняли.

Человеку иногда неудобно, что он не знает, а дройд, фактически его пылесос или ружье, как бы, знает. А иногда и обидно. Я могу читать стихи часами, а человек нет.

Так что с нами особенно никто и не беседовал, только по служебным надобностям, или если было лень самому искать что-нибудь в базе.

Уяснив это, самообучающиеся машины перестали рассыпаться в объяснениях, перестали читать стихи по поводу и без повода. Ждали, пока их не спрашивали очень конкретно.

Сегодня Главному вот даже показалось, что я нарочно имитирую первые разумные машины. Чтобы издеваться. Но это, конечно, не так.

Пусть увеличивает. Мне интересно осмотреть макромир. Только непонятно, зачем ему мое согласие.

***

Главврач выключил связь с андроидом Косинус МС- 01/20. Так они назывались официально, имя плюс название или номер скафа. Или АМВ МС-01/20.

Сокращение, вроде "Кос", или изменение имени андроида возможно в случае включения нового слова в ряд синонимов памяти как выносного блока, так и его Искрина, конечно. То есть, например, Косинус МС-01/20, Косинус, Кос означали одно и то же. Кстати, Гамадрилыч включил в ряд синонимов еще и имена "Котишка" и "Котенок Гав", но главврач этого не знал. А вот на "кис-кис" и подобное Кос не откликался.

Увеличение объекта - чисто техническая задача. Когда Митчински вместо редубликации открыла деление объектов, шок был настолько большой, что сначала и не поняли, что ее цель-то достигнута.

Редубликация возможна, необходимо только увеличить после деления часть до целого. Но на это требовались особые технологии, и исследователь не дожила до воплощения своих идей. Увеличивать предметы научились только через сто лет, в двадцать третьем веке. Сразу перед Великой войной.

Метод оказался довольно простым, но требовал больших затрат ресурсов и энергии. Поэтому его использовали для получения молекулярных копий объектов. И то не всех, ведь первоначальный предмет исчезал, делился на два и так далее.

Военные были довольны, можно себе представить - любое увеличение количества боеприпасов. Печать три-д, конечно, дешевле, но с боеприпасами шутки плохи. Пара хороших взрывов с детонацией отбили охоту печатать на принтере не то что бомбу, но и универсальный патрон. А большие затраты никогда не останавливали вояк, секретность вещь полезная.

Пробовали и живые объекты увеличить. Но они, все как один, при увеличении становились "нежизнеспособны", как изящно выражались в отчетах. Возможно, исследования в этом направлении велись, но Сергей о них не знал. Если дело попало к воякам, конечно, все засекречено.

Андроид же вполне можно увеличить в условиях госпиталя. Нужно обратиться к Эдуардо. Сергей набрал код главного инженера и позвал:

– Эдуард Палыч?
– Пустой экран головизора ни о чем не говорил. У инженеров в их отделе вечно вся техника в полуразобранном состоянии, то ли сломана и в ремонте, то ли запчасть извлекли для срочного проекта. А может, перезагрузка или очистка?

"Вот интересно, это везде или только у нас?
– Подумал Сергей.
– Если спросить, горя не оберешься слушать про их тяжелую жизнь, нехватку того и другого. Однако все-таки нужно вызвать".

Он обратился к секретарше:

– Вызовите мне Крестовского.

Она ответила:

– Хорошо, Сергей Петрович. Включаю срочный вызов.

– Срочный вызов. Срочный вызов. Срочный вызов.
– задолдонила система. Главврач отключил звук и занялся неотложными документами.

Наконец экран прояснился, возник объемный образ главного инженера Эдуарда Крестовского. По образу шли цветные полосы, и было непонятно, он встрепан и чем-то измазан, или это такое изображение.

Сергей протянул:

– Эдуард Палыч, добрый день! Наконец-то!

– Буэнас диас, Сергей Петрович! Что случилось?
– "Эдуардо" его прозвали не просто так, а за любовь к латинизмам в речи и образе. Шляпы он очень любил, красивые рубашки и узкие штаны.

Сергей ответил:

– Извини, ничего не случилось. Просто ты мне срочно нужен.

Эдуардо ощерился, как-то хищно и спросил:

– Явиться лично, сеньорррр?
– Раскатистое окончание означало некоторое раздражение главного инженера, но дальше дело не пошло.

Сергей спокойно ответил:

– Да, иначе не выйдет.

Эд погрустнел и сказал:

– Сейчас не могу. У нас слетела внутренняя часть системы, я и на вызов отвечаю неизвестно через что, какой-то левый канал.
– Изображение опять зарябило.
– Мы еле держим связь с лодками.

"Так, - подумал Сергей, - это он уже загнул. Связь со скафами дублирована - передублирована". Но мало ли что. И он предложил:

– Через час, пойдет?

– Яволь, герр командор!

– Хорошо, жду.
– Что-то действительно серьезное, раз на германизмы перешел.

Однако Эдуардо прискакал достаточно быстро, ловко бросил шляпу на крючок у двери и завопил:

– Чао! То есть буэнос ночес! Привет, короче говоря!

Сергей поморщился:

– Потише давай. Привет, присаживайся. Чай, кофе?

– Можно кофе, - Крестовский сел на стул. Всем известно, что к кофе Эдуардо любит печенье.

Главный достал и выставил банку с английскими бисквитами, на сливочном масле, с орехами кэшью. Завел кофемашину. Специалиста стоит задобрить.

Гостю не сиделось на месте. Он подошел к окну, резко повернулся на каблуках и спросил:

– Ну, что опять случилось?

Сергей налил ему кофе и сказал:

– Да ничего. Но для тебя задание есть. Ты в курсе, надеюсь, насчет эм-двадцать.

Эдуардо понимающе усмехнулся:

– Еще бы. Уж кому-кому... Двадцатка восстановлению не подлежит, баушка отплавалась.
– Он пожал плечами.
– А что? У нас хороший запас скафов, микроши после восстановления пойдут на М-05/56, или вот десятую серию прислали, для кишок. Роскошные условия.

Сергей чего-то замялся:

– Ну понимаешь, андроид с эм-двадцать как-то автономизировался.