Снег на Рождество
Шрифт:
— Ну что, опять пришлось сунуть? — тихо и вкрадчиво спросил его Никифоров.
— Да, — вздохнул Витька. — Скатал в комочек шестьдесят рублей и в карман ему этот самый комочек маленький, незаметный под видом мышонка пустил. Он враз оживился. С полчаса стучал по груди, каждый кусочек на теле перепрослушал, каждую косточку перепрощупал. Наконец сказал, что у меня, по-видимому, врожденные спайки мозговых сосудов. Но отчаиваться не надо, так как я благодаря его помощи еще поживу. И выписал мне лекарство… анальгин…
Тут я чуть в обморок не упал. «Ой, доктор, — говорю. — Я этого
Еле добрался я до процедурного кабинета. Сестра посмотрела направление и говорит: «Неужели врач не знает, что у нас этих ампул давным-давно нет. Ищите сами, где хотите…»
Жена побежала в ближайшую аптеку, выпросила у заведующей ампулу.
Я говорю жене, дай сестре три рубля. Видишь, как они обращаются, тут везде, наверное, надо платить. Она дала ей три рубля. Сестра сделала укол. Ваткой в месте укола покрутила, по ягодице похлопала: «Будешь жить до ста лет. А теперь топай в коридор. Сядь на стульчик, посиди, боль и пройдет».
Я час сидел, два сидел, головная боль не проходит.
С трудом добрались мы до квартиры. А к вечеру стало мне совсем плохо. Вызвали «Скорую». Приезжает парень в два метра высотой, в роговых очках и с блестящим черным чемоданом. С ним сестра, чистенькая, аккуратная. Я обрадовался. Думаю: «Вот на «Скорой» в Москве доктора какие работают». У порога по имени-отчеству отрекомендовался. У жены на ходу вежливо спрашивает: «Где больной? Что с ним? Как и когда заболел?»
Все бы хорошо, но тут чемодан его неожиданно открывается, и все шприцы вместе с ампулами падают на пол. Я как глянул на это, и тут же сознание потерял. Перепугался, мол, все… не спасет он меня, так как все ампулы на мелкие крохи разбились… Однако он не растерялся. Схватил меня за плечи, потом за голову и как тряхнет. Так тряхнул, что я почти от первого его встряхивания очнулся. Собрал он шприцы. На счастье, оказалось, что не все ампулы разбились. Сделал он мне укол. И спрашивает: «Как состояние?»
«Плохое», — говорю я.
Тут он опять меня как схватит за плечи, потом за голову да как тряхнет.
«Ну как?» — спрашивает.
То ли от страха, то ли от его укола, но мне полегчало.
«Полегчало… полегчало…», — ответил я, чтобы его успокоить.
Успокоившись, уехал он. Понравился он мне. Звать его Шурик. По телефону опосля он нам всю ночь звонил, все спрашивал о моем состоянии.
Утром на следующий день позвонил. Спрашивает: «Лучше?»
«Никак нет», — отвечаю я.
Он тогда говорит:
— Раз так, то я попутно с вызова заеду. Через час заезжает и говорит:
— Не волнуйся. Есть у меня специалист по голове… профессор один, кафедрой заведует… Хотя чинить головы он не может, зато проконсультировать может, конечно, разумеется, за бабки.
И тут он со всей силы как стукнет себя кулаком по лбу:
— У меня тоже так голова болела, что в один прекрасный день сделали мне профессора трепанацию черепа… — И лоб свой лысый показал, а потом на темени
искусственные волосы приподнял и примерно с ладонь кусок пластмассы высветил, оказывается, она, эта пластмасса, у него заместо кости торчит. — По две смены на «Скорой» вкалываю. И вино пью, и баб люблю, и ничего… Так что и тебе рекомендую сходить к нему. А если вдруг что, скажи от Шурика Кошелькова.Ну а потом, — говорит Шурик, — я сведу тебя к другому, который специалист вот по таким, как у меня, пластмассовым коркам. — Но Шурик больше не приехал и о себе ничего не сообщил.
В день приезда домой случайно встретили меня на вокзале врачи со «Скорой» и говорят: «Наконец явился, а то без тебя даже соскучились. Что с тобой? Где тебя исцелили?»
А я как за голову схвачусь да как заплачу:
— Все объехал, дорогие, миленькие мои, и нигде мне никто не помогает.
А они мне: «Езжай в Минздрав».
И поехал я в Минздрав. Приезжаю. У дверей ведут запись какие-то две пухленькие старушки. Подхожу к ним. А они спрашивают:
— Гражданин, а вам чего?
Я подаю паспорт, а потом выписки. Короче, завалил ими весь их стол. Потому что у меня их, этих выписок, с собой было два портфеля.
Старушки видят такое дело и направляют меня в психиатрический институт. Делать нечего, надо слушаться, и поехал я в этот институт. Иду, иду, вроде и нужная улица рядом, а вот до института я все никак не дойду. Кого ни спрошу, все по-разному отвечают.
Три часа я вот так проходил. Наконец, гляжу, грузовик остановился. Я к водителю. Спрашиваю:
— Скажите, а где тут у вас институт.
— А вот он перед тобой, — и показывает на синее здание, вокруг которого я три часа кружил.
Захожу в здание. У входа старичок в сером халате. Я объясняю ему, что мне нужно пройти в это здание для консультации, и показываю направление из Минздрава.
Он, прочитав направление, вначале засмеялся, но потом быстро провел на второй этаж, где передал меня из рук в руки молодому парню в точно таком же халате и наказал срочно отвести меня к Феде…
И начал меня Федя на лифте катать. Катал час, катал два. Снизу вверх, сверху вниз… Ну, думаю, все, теперь я, как и этот Федя, с ума сойду. Но тут, на мое счастье, кто-то снаружи лифт остановил. Выбежал я, осмотрелся — где это я. Оказывается, на первом этаже. Больше ни к кому не обращаясь, пошел я в приемное отделение.
И попал я к студенту. Но он моему горю только посочувствовал.
Вышел я из этого института как на свет божий. А дорогой опять голова болеть стала, и решил я снова идти в Минздрав.
Поднялся я на третий этаж. У самого первого кабинета очередь человек в десять. Спрашиваю я их, ну как, мол, дела? Они почти все говорят:
— Очень хороший зам, добрый, отзывчивый, то да се.
Наконец настала и моя очередь. Захожу: «Здравствуйте».
«Здравствуйте», — отвечает мне мужчина средних лет.
Сел я на стульчик. За голову руками взялся.
Он спрашивает:
«А что это у вас с головой? Отбили, наверное, на мотоцикле».
Я перед ним портфель с выписками раскрыл. Он как увидел эти мои выписки, так сразу же: «Да, жить вам осталось немного…»