Снег на Рождество

— Учтите, приветствовать будем хором… — выдохнул Яшка. — Да здравствует Фиса Фирсовна!.. Ура! Ура-а! И как полагается, реверансик, да не забудьте при этом головные уборы снять…

— Если надо, все снимем… — успокоили его лесники.

— Полушубки снимать не полагается… — одернул их Яшка. — А головные уборы снимать полагается, хорошо еще при этом ручки приложить к груди, чтобы приветствие посолиднее вышло и поинтеллигентнее. Поняли меня, орлы…

— Поняли, товарищ начальник… — успокоили его лесники и задрожали, когда увидели Фису. Она поднималась по тропке, ведущей к крылечку дома, в котором они сидели.

— Торт порезан?.. — торопливо спросил Яшка Зинку.

— Да…

И в это время в дверь постучали.

— Да, да, пожалуйста, входите… — ласково протянул Яков, сжимая перед собой томно руки.

Дверь открылась, и в комнату вошла Фиса, свежая, румянощекая, пахнущая снегом и морозом.

— Да здравствует Фиса Фирсовна! Ура! Ура-а! — гаркнули хором лесники и вместо того, чтобы снять с голов шапки, они упали перед ней на колени и уперлись лбами в половые доски.

— Что это значит?! — вспыхнула Фиса. — Я приказываю вам всем встать. Слава Богу, сейчас не каменный век и не времена рабства…

Лесники в смущении поднялись и, сняв с себя шапки, стали ими вытирать лбы.

— Фиса Фирсовна, понимаете, мы все это искренне… — торопливо начал Яшка и приподнял газетку со стола. И тут Фиса увидела торт с огромной розой в середине.

— Угощайтесь… — пролепетал Яшка, поправляя волосы на затылке и приподнимая голову кверху, он боялся измять подбородком свой галстук. И от этого вид у него был не мечтательный, а крайне серьезный.

— Приглашаем к столу!.. — дружно гаркнули лесники, и Митроха, отделившись от всех, на белом блюдечке с розовой каемочкой преподнес Фисе серебряную вилочку и серебряный ножичек. Руки у него дрожали. Пот оросил его лоб. Но зато он походил на официанта из первоклассного ресторана.

— Хорошо, пусть будет по-вашему… — улыбнулась Фиса, она любила, когда за ней ухаживали, и, усевшись в кресло, которое ей торопливо подставил Яшка, сказала:

— Я так рада, что мне вновь посчастливилось увидеть вас… — и очень внимательно осмотрев прижавшихся друг к другу лесников, улыбнулась.

А те смотрели на нее так, словно ее впервые видели. Когда она отвернулась, то лесник Кошкин прошептал:

— А вы знаете, ребята, что это не какая-то там Фиса, а… Короче, я ее в позапрошлом году видел в нашем психдиспансере, когда брал для работы справку-допуск… Те же ручки незагорелые, тот же носик и веснушки, ну, а на ушах возле мочек выщерблинки…

Кто-то выпучил от страха глаза.

— Не хватало нам еще психиатров… А что, она вылитый врач, я один раз по телевизору ее видел… — и вздохнул. — И зачем мы только на колени перед ней становились. — И Митроха вздохнул: — Как же так, вызывали специалиста… — И от рассеянности, а может, и от волнения он взял да сел вместо стула прямо на пол.

Но ни Фиса, ни Яшка поначалу не заметили этого. Они уплетали торт. И когда Фиса попыталась протянуть под столом ноги, то на что-то наткнулась. Нет, это не Яшкина была нога, Яшка сидел за столом боком, он всегда так усаживался перед начальством, ибо подобная поза свидетельствовала о том, что он человек крайне стеснительный и неловкий.

— Собака… — взвизгнула Фиса.

— Да никакая это не собака… — спокойно пояснил Яшка и, чтобы успокоить Фису, подал ей стакан воды. А потом вдруг гаркнул: — Митроха!..

— А-а…

— Ах, растуды твою туды… Это еще что за баловство… Тебе на полу захотелось рассесться, а мне, может, наголо раздеться.

Митроха, скрадывая взгляд, поджал под себя ноги и, указав на Фису, произнес начальнику:

— Я просил приехать специалиста, а приехала — психиатр.

Фиса, не сдерживая себя, рассмеялась.

— Как приятно слышать, если тебя в первый день приезда называют инженером человеческих душ, душеведом. Короче, специалистом, раскладывающим все по полочкам…

Носик ее раскраснелся, и она потирала его указательным пальцем стеаринового цвета. Это Митрохино заявление Фиса приняла как шутку.

Митроха, стыдливо поднявшись с пола, отряхнулся.

Яшка, точно пришибленный, изредка пожимая плечами, смотрел на всех, не осознавая, что же происходит на самом деле. Из оцепенения вывела его Фиса:

— Ну и лесники у вас… — и как ни в чем не бывало копнула вилкой торт.

И Яшка по-лисьи замигал глазами и захихикал.

Когда принесли самовар, Маляров велел всем лесникам достать из карманов свои стаканы и пить чай. Чай был ароматный, крепко заваренный. Лесники пили его без сахара, так вкуснее он им казался. Чай взбадривал их, освежал. Единственная баночка с медом стояла перед Фисой, и она с жадностью его ела.

— Кошкин, твой это мед?.. — спросил Яшка.

— Мне просто показалось… — буркнул было тот.

— Тогда, может, и «темнота» тебе показалась?.. — хмыкнул Яшка.

Митроха вздрогнул. Фиса перестала пить чай и внимательно посмотрела на Кошкина. Тот крякнул и вдруг вскочил. Искривленные губы его задрожали.

— Фиса Фирсовна… — воскликнул Кошкин. — Помогите. Мы в долгу не останемся. Если надо, и баньку вам сварганим, а заодно и домик, одно загляденье будет. Мне лично сейчас всего и пересказать нельзя, очень трудно. Короче, замучила нас вконец эта «темнота». Из-за нее у нас и работа не клеится. Христа ради, Фиса Фирсовна, помогите. Женщина вы хорошая… Я не один раз, да и другие ребята тоже, обращались к «темноте». А она с нами даже знаться не хочет. Словно мы не люди, а так себе, второсортица.

— Правильно он говорит… — хором поддакнули лесники. — Дело говорит, — и загалдели: — А теперь пусть выступит Митроха. Он от нашего имени письмо написал…

Яшка молчал. Он жадно курил. Остатки торта с малиновыми ягодками, банка меда, все, ну абсолютно все, было ему теперь до лампочки.

— Вам покажется, что все это выдумано… — начал Митроха, нервно сжимая и разжимая пальцы. — А оказывается, нет… «Темнота» существует на самом деле… Я лгать не привык. У меня даже список есть, основных, так сказать, десять человек… Братцы, ведь для чего-то они себя так ведут… И не в их самолюбии, и не в их упрямстве дело, а в чем-то другом. Поверьте мне, — он запнулся. — Нет прохода… — подкупающе торопливо произнес он и, словно застыдившись, прикрыл ладонью глаза. — Ох, и доконали же они нас своей этой честностью, ох и доконали.

Лесники плотной стеной стояли за его спиной. И почти у каждого выражение лица соответствовало этой фразе.

— Чудаки, да разве это беда… — рассмеялась вдруг Фиса.

И эта ее легкая улыбка вдруг умиротворила всех. Мужики радостно зашушукались: «Вот баба, так баба! Настоящий, видно, спец!» И лишь кто-то за спиной Кошкина ехидно прошептал:

— Хе-хе… Еще дело не сделано, а вы уже цену объявляете. Не по-русски, не по-русски. «Темнота» — не осина, а явление, так что, прежде чем бабу прославлять, надо бы полюбопытствовать, на что она способна. Хе-хе…