Снегирим

Через четыре года мучений, когда Кате исполнилось восемь, В. З. все-таки пробил ее на юношеский чемпионат, к которому готовил ее сутками. И именно в день соревнований он увидел то, что так долго не мог принять! От присутствия В. З. и боязни его разочаровать Катя каталась еще хуже, чем обычно, даже перекидной получился у нее каким-то куцым, и она предсказуемо заняла последнее место, но и оно досталось ей только потому, что кто-то должен был его занять.

После соревнований В. З. посадил Катю в машину, не сказав ни слова, даже не спросив, не забыла ли она чехлы от коньков, которые они старались не терять. Почти всю дорогу он молчал, и Катя, чувствуя странную и сильную боль в животе, тоже молчала. Наконец, подъезжая к дому, В. З. откашлялся и грустно спросил: «Ну что, радость моя, может, бросим на фиг это фигурное катание, оно же тебе не нравится?» Катя кивнула, сдерживая слезы, а В. З. резко вышел из машины и пошел к подъезду, даже не посмотрев в ее сторону…

Вернулись они поздно, и В. З. тут же ушел в свой кабинет, а Тамара уложила Катю спать. Ее комната была ближайшей к лестничной клетке, и она никак не могла уснуть, слушая, как лифт останавливается на разных этажах и, выходя, люди хлопают дверью. Ей было очень грустно и одиноко, и маленькое сердце сжималось, когда она думала, всем нутром чувствовала, что папа не пришел ее поцеловать или же пожелать спокойной ночи. Она увидела в щелку под дверью, как родители выключили свет и ушли спать, и ей так захотелось позвать папу, но она сдержалась.

Слезы, словно неутомимый дождь, лились по ее щекам, и сердце очень сильно сжалось, когда она представила, что папа, наверное, теперь найдет себе другую дочку – настоящую фигуристку! Ведь любая девочка мечтает о таком папе, а он есть только у Кати! От этой мысли ей стало физически страшно, к тому же казалось, что коридор в спальню очень длинный и родители далеко – туда она уже не сможет попасть.

«Ну почему я такая дура и не могу сделать этот аксель? Только зря папа время тратил… Так хочу к нему», – горевала Катя, утирая бесконечные слезы, и от этого плача у нее уже заложило нос. Она снова услышала шум лифта и от страха натянула одеяло на голову, и ощущение тоски, безнадежности и даже опасности поглотило ее.

Вдруг она услышала, как в темноте открылась дверь в спальню родителей, и затем узнала отцовские шаги. Она затаилась. В. З. молча и тихо приоткрыл дверь в ее комнату и почему-то остановился у косяка.

– Папочка, ты здесь? – позвала Катя сквозь слезы.

– Что такое, золото мое, ты почему не спишь? – мгновенно откликнулся В. З. и бросился к ее постели. Рыдая уже в полную мощь, Катя провыла:

– Ты ведь меня больше не любишь, потому что я не фигуристка?!

– Ну что ты, сладкий мой, плевать мне на этих фигуристов, я тебя больше всех на свете люблю!

«Какой же я идиот!» – подумал В. З., хотя обычно самокритика была ему несвойственна. И тут же крепко обнял ее, а потом нежно положил ей руку под голову. Прижавшись к отцу, Катя продолжала плакать, а В. З. шептал ей признания в любви, включая самое главное:

– Ты мой самый драгоценный в мире человечек!

– Пап, а ты знаешь, что я поняла? – прошептала Катя.

– Что?

– Ты – это мой СНЕГИРИМ!

– А что, СНЕГИРИМ – это не только глагол действия, а может даже быть человек?

– Конечно! А почему бы и нет? СНЕГИРИМ – это может быть и действие, а может и место, ну как Крым! Или человек, если он для тебя сразу – и убежище, и счастье, и место для мечты и восторга, все в одном! Ну ты – мой СНЕГИРИМ, и все, трудно объяснить, – прошептала она, зевая.

На следующий день Катя проснулась, полная энергии и оптимизма, а вечером пошла на каток с подружкой и ее мамой, просто так, без стресса или акселя. На катке недалеко от дома был красивый свет, играла музыка, и подружка вместе с мамой восхищались Катиным «переходным» прыжком, а также ее вращением; они ее так искренне хвалили, что она даже показала им пистолетик и еще несколько элементов. На этом катке все смотрели на Катю, так как большинство едва держались за бортики и вообще на коньках устоять не могли. Старушка, надевавшая варежки своему внуку, засмотрелась на Катю:

– Ты, наверное, фигуристкой станешь, буду тебя по телевизору смотреть, может, и на Олимпиаде увижу.

– Нет, что вы, ни в коем случае! – радостно ответила Катя. – Это не для меня. Я просто люблю кататься, для души, понимаете?

США

Профессор Л. сначала медленно находила буквы на русской клавиатуре айфона, когда писала очередные послания Максу-Снегирю, но потом с удивлением заметила, что ее русский начал постепенно восстанавливаться и даже скорость печатания – хоть и одним пальцем, по-другому не умела! – быстро увеличивалась. Этому способствовала активная практика, так как сообщения от Макса поступали в режиме non-stop. Если, например, вдруг не спалось ночью, это больше не беспокоило: наоборот, было что почитать в тишине – записки, ну если по размеру, то сочинения Макса просто захватывали: офигенная ржачка (она это обожала!), ну и всякая житейская философия. В ее памяти неожиданно всплывали дурацкие выражения и анекдоты, которых она не слышала лет тридцать или типа того! Вспомнив любую такую фигню, она прыгала от восторга, стараясь держать straight face [28] и не отвлекаться от серьезного совещания с занудными пожилыми дядями – professors of law [29] , выпускниками Гарварда, – среди которых она выделялась шикарными яркими нарядами, доказывая, что ей плевать на unwritten rules [30] : если женщина успешна в карьере, то должна выглядеть как синий чулок.

28

Серьезное лицо.

29

Профессорами права.

30

Неписаные правила.

Когда эти дурацкие байки на русском приходили ей в голову, она спешила поделиться ими с Максом, ожидая, что он моментально придет в восторг, будет тащиться от любой такой ерунды.

Снегирев же сообщал ей новые шутки и выражения, ведь она эмигрировала из СССР еще в прошлом веке и не знала и даже не понимала многие выражения! Особенно глупо она себя чувствовала, когда не могла сообразить, что это просто английское слово, написанное русскими буквами, и спрашивала, что оно значит (просто в ее юности так не разговаривали!). Было забавно, когда не знающий английского Макс объяснял значение этих выражений! Если слово было непонятное, то она думала, что это deficiency in her rusty Russian [31] . Ну столько лет прошло – мама не горюй!

31

Пробелы ее заржавевшего русского.

Иногда она могла проснуться ночью и начать хохотать, вспомнив что-то из всего этого «ржачного безумства», – например, как Макс про кого-то сказал, что им их должность подходит как черту святая вода, или какие-то люди находятся в такой стадии стресса, что им воздух мешает! Hahahaha! Она даже стала это все записывать в телефон, назвав файл «List of special terms» [32] . Идея заключалась в том, что если будет тяжелый день и грустно, можно будет перечитать, чтоб поднять настроение… Но применения этому документу не нашлось, так как она не успевала keep up with the new incoming stuff! [33]

32

Список специальных выражений.

33

Идти в ногу с новыми поступающими сообщениями!

В какой-то момент они оба стали чувствовать, что уже вообще мало соображают от этой невменяемости и надо бы сделать хоть легкий перерыв, чтобы опять сфокусироваться на работе и остальных responsibilities of life! [34] Интересно, что, несмотря на договор сделать перерыв в общении, его постоянно нарушал то один, то другой.

Однажды во время такой паузы Профессор Л. решила проконсультироваться с подругой из юности of Russian origin [35] – больше в США с такими вопросами ей было не к кому обратиться: not appropriate for a married woman and it could ruin her reputation and image! [36] Подруга знала Профессора Л. очень давно и совершенно обалдела от столь крутого поворота в ее жизни и чувствах:

34

Житейских обязанностях.

35

Русского происхождения!

36

Неприлично для замужней женщины – могло разрушить ее репутацию и образ!