Снежный путь

Потом они лежали рядом, но очень скоро Охотник ради интереса начал двигать ногами, крутиться, вскакивать и совершать другие движения, ощущая небывалую радость от того, что всё работает. Да так работает, что будто бы ничего страшного с ним и не случалось.

— Да угомонись же ты, в конце концов! — Не выдержала Святая и залилась счастливым звонким смехом. — Лучше иди ко мне, сюда…

Охотник послушно успокоился и снова лёг рядом. Её пальцы тут же пробежали вдоль его позвоночника. От удовольствия он выгнулся и закрыл глаза.

— Прямо ручной котик. — Сказала на это Святая, глядя на него смеющимися глазами. — Хочешь, массаж целебный сделаю?

Охотник молча завалился с бока на живот, а голову положил на сцепленные «кольцом» руки. Святая села на него сверху и начала его массировать. Ощущения оказались настолько бесподобными, что он зажмурился, желая только одного, — чтобы это никогда не кончалось. Однако, через какое-то время он не утерпел и, вывернув голову, насколько смог, спросил у Святой, стараясь придать голосу ревнивые нотки:

— И многих ты так исцеляла?

Учитывая же его состояние, получилось не столько ревниво, сколько лениво. Но Святая ответила, обнажив в улыбке ряд белых, как снег, зубов:

— А тебе не всё ли равно?

— Просто интересно…

— Интересно ему… Ну что ж, я не делаю из этого секрета… Многих я так исцеляла. Практически всех особей мужского пола, достигших полового созревания, кому это оказывалось необходимо. Совмещала, так сказать, приятное с полезным. Зато теперь они — самые ярые мои сторонники. К тому же таким образом я не только исцеляю, но и… награждаю что ли. Охотников, воинов, храмовников… без разницы. Любого, кто приносит ощутимую пользу Ковчегу.

— Ого. Да ты тут не теряешься…

— Ага. Не теряюсь.

— Но как же это стыкуется с христианской моралью?

— А никак. Ты просто недопонял принцип.

— И что же я должен был понять?

— Ну, хотя бы то, что местная религия — она только основана на христианстве и на христианских же добродетелях. Но! Но Падре и кормчие прекрасно понимают, что в имеющихся условиях выживание вида в целом и конкретного сообщества в частности, в известной мере зависит и от численности людей. Поэтому они весьма тонко, стоит отдать им должное, вплели в библейские сюжеты и поучения языческую страстность, а местами даже и откровенную похоть. Если количество жителей Ковчега увеличится до определённых пределов, это даст им возможность не только успешно противостоять натиску тех же мутантов, но и начать, в свою очередь, экспансию. Соответственно, чем дальше будут границы, тем безопасней будет в самой альма-матер… Тем меньше останется мутантов, тем шире жизненное пространство, тем большей возможностей для… Впрочем, это уже совсем просто, правда?

— Угу.

— Вот тебе и «угу». Чем больше половых контактов, тем больше вероятность того, что каждая конкретная женщина понесёт и родит. При этом тут существуют весьма интересные обряды для достижения этой цели. Например тут существует так называемый обряд посвящения девушки в женщины. Стоит только молодой девушке вступить в детородный возраст, как тут же устраивается большое празднество, во время которого девушка спаривается с каждым воином и охотником по очереди. И, пока она не переспит со всеми, пусть и не за одну ночь, считается, что она ещё не стала полноценной женщиной.

— Но это же не имеет смысла. Первый же сперматозоид, оплодотворивший яйцеклетку…

— Брось! Это по науке. Здесь науке не место. Здесь считается, во-первых, что женщина несёт от того, чьё семя сильнее, а во-вторых, важен и сам ритуал. Ритуал, создающий если не общность, то её видимость. Никто точно не может сказать — чей конкретно каждый конкретный родившийся ребёнок. Потому здесь ко всем детям относятся, как к своим. Далее… таким ритуалом достигается и своеобразная половая общность. Разумеется, и здесь имеются вполне устойчивые пары, но если такая пара распадается, то это нормальное явление. Никто не устраивает из этого трагедию. Никто ни к кому не ревнует и не завидует. Если какому-то мужчине захочется провести ночь с какой-либо женщиной, он вполне может прийти к её «мужу» и попросить её. Если она сама согласна, а отказывают здесь редко, здесь это грешно, то никаких проблем не возникает. Также и сами женщины. Поэтому и обмен как «жёнами», так и «мужьями» здесь в порядке вещей.

— Какое интересное сообщество.

— И не говори. — Звонкий смех снова наполнил мрачную комнату.

— Но почему именно воины и охотники?

— Да ты что, глупый совсем или совсем не слушаешь? Я же тебе говорила про возможность экспансии. Кто её будет осуществлять? Кто для этого нужен? Для этого нужны воины, что тут непонятного? Поэтому именно они и являются приоритетными осеменителями. И чем больше крепких детей — тем лучше сообществу. В крайнем случае, больше добытчиков будет. А умные… особо и не нужны, но никуда не денешься — рождаются и такие. Но и их стараются развить физически. И только если ничего толком не выходит, то их определяют на обучение. А каким вырастет ребёнок — становится понятно достаточно быстро. Однако «обучение» — это слишком сильно сказано. Обучают здесь ровно настолько, насколько нужно, чтобы управлять Ковчегом. А это на самом деле не так уж и сложно. Внутренний распорядок определён раз и, если не навсегда, то очень надолго. Чтобы стать тем же храмовником, достаточно просто знать местное Уложение. И всё.

— А Хаим?

— Хаим выбивается из общего ряда. Слишком, и это мягко сказано, любознательный. Он представляет для Ковчега угрозу, хотя сам этого и не понимает. Он верит в свои лучшие побуждения, которые может и лучшие, но не здесь и не сейчас.

— Почему же?

— Потому что пока Ковчегу нужно развиваться вширь. А он за развитие, фигурально выражаясь, ввысь. Но это приведёт только к тому, что Ковчег станет Колоссом Родосским. А вот этого он как раз, несмотря на весь свой пытливый ум, и не понимает. Пока вся энергия Ковчега направлена именно на экстенсивный путь развития. А он предлагает, по сути дела, часть столь необходимой пока именно на этом направлении энергии пустить на интенсивный путь. А это…

— Я понял. Но скажи, Святая… вернёмся к здешнему быту… а разве при том образе жизни, который здесь ведут, не слишком велика вероятность… как бы это сказать…

— Перекрёстных родственных «браков»? Велика. Но в допустимых пределах. Численность жителей Ковчега ограниченна, но вполне достаточна, чтобы свести к минимуму прямые родственные связи. Кровные связи. К тому же, как я уже сказала, главное для нас сейчас не интеллект.

— Что-то слабо верится. В смысле в допустимые пределы. Двоюродных-то здесь наверное каждый второй, если не каждый первый.

— Тоже верно. Но что касается скрещивания двоюродных братьев и сестёр, то слухи об ужасных последствиях, к которым это приводит, сильно преувеличены. Мало того, по имеющимся у меня данным, вероятность рождения у них неполноценного ребёнка даже заметно ниже, чем у совсем посторонних друг другу родителей…

— Впервые слышу.

— Для тебя это имеет значение?

— Да как бы и нет. А скажи, — Охотник снова хитро покосился на Святую, — у тебя наверное целая куча ребятишек здесь? Прямая ветвь от Святой?

— Бесстыжий! — Она хлопнула его ладошкой по спине. — Такие вопросы женщине задавать! Но если тебе интересно, отвечу: нет. Я, видишь ли, — она слегка порозовела, — выбираю дни, когда мне «исцелять» и «награждать».

— А-а-а… — Протянул Охотник. — Вот оно что…

— Ну ещё бы… И что, разве я похожа, на много раз рожавшую? — В её голосе послышалось кокетство.

— Да знаешь, как оно бывает… — ответил Охотник. — Вот была у меня знакомая тётя… В сорок три года она выглядела на тридцать два от силы…