Снова Казанова (Меее…! МУУУ…! А? РРРЫ!!!)

Может быть, мемуарист соединил в одно лицо М. Марголина и другого тогдашнего сотрудника массового отдела, Л. Гуревича, действительно сделавшего в музейном мире некоторую карьеру? После работы в Павловске Гуревич был директором Петергофа, что с ним случилось потом, я не знаю. Именно с Гуревичем, а никак не с Марголиным, мы перестреливались «неприличными эпиграммами». Что же касается упомянутой там же моей вражды с этим безымянным «заведующим массовым отделом», то это чистейшая выдумка, так же как и утверждение, что Кучумов ненавидел Зеленову. А впрочем, М. Ю. Герману, проработавшему а Павловске всего- то чуть больше двух лет, такая фантазия, ошибка, или просто субъективность не может быть вменена в вину, как и то, что он понаслышке причислил меня к «диссидентам». Я никогда не был диссидентом, а был в течение лет двенадцати, после знакомства с З. А. Шаховской и до самой эмиграции, скорее «подпольщиком», распространявшим по Питеру привозимый мне «тамиздат». Это несколько другая «профессия».

[56] В 1990 году я «двадцать лет спустя», бродя по парку, обнаружил, что дом этот снесён. Цветоводства там тоже уже нет, и всё, что осталось, чтобы повесить мемориальную доску «Здесь жил Бетаки», это общественный сортир, построенный в ста метрах от дома ещё при мне.

[57] В описи, приводимой в знаменитой книге М. И. Семевского, как и в путеводителе А. И. Зеленовой, её нет, видимо, потому, что исходно это полотно гатчинское, которым заменили утраченное павловское полотно того же размера.

[58] В Англии Рубенса однажды спросили: «Господин посол занимается живописью?», на что тот ответил: «Нет, это художник развлекается посольством!»

[59] Народно-Трудовой Союз. Единственная политическая организация русских эмигрантов в то время (образовалась ещё до войны). Союзу этому принадлежало издательство «Посев», выпускавшее множество книг, которые теми или иными путями переправлялись в СССР. Считается, что половина всех эмигрантских изданий была осуществлена этим издательством, выпускавшим регулярно ещё и два журнала: «Посев» (политический) и «Грани» (толстый литературный журнал).

[60] См. «Барселонскую прозу» Е. Г. Эткинда. Изложивший эту же историю в 2000 году М. Ю. Герман, допустил множество вопиющих неточностей. Так, вопреки его утверждениям, Гнедич никогда не работала на ленинградском радио, арестована была не «после войны», а в 1944 году, никогда не была в ссылке, а просидела от звонка до звонка, и замуж за Георгия Павловича Богданова вышла не в ссылке, а в лагере, где была режиссером самодеятельности, а Г. П. играл матроса Швандю в её постановке «Любови Яровой». К. Тренёва.

[61] РКИ – Рабоче-Крестьянская Инспекция.

[62] Г. С. Усова в своих мемуарах утверждает, что вечер Т. Г. проходил в Красной гостиной, а не в Зале. Пожалуй, это не так уж важно: память часто вытворяет такие штуки с конкретными деталями и даже с датами, верно сохраняя, однако, все оттенки настроений и впечатлений.

[63] Историк перевода Е. Витковский, говоря о творчестве Г. Бена, почему- то перевод прозы на русский язык человеком, живущим на западе, называет «парадоксальным занятием».

[64] Вышел в 2003 году в изд-ве Пушкинского фонда, СПб.

[65] В Доме Книги на Невском тогда помещалось несколько издательств, в том числе и «Гослитиздат». Позднее это издательство переименовали в «Художественную литературу».

[66] Предполагаю, что в качестве пути к моему «ключу перевода» подсознательно сыграли роль блоковские строки:

«Но к старости – возврат и юности и жара!

Так начал я, но он настойчиво прервал:

«Она всё та ж – Линор безумного Эдгара,

Возврата нет! Ещё? Теперь я всё сказал».

(Она – тут имеется в виду молодость).

[67]… При чём тут переводчица Н. Воронель, читатель узнает в самом конце этой книги

[68] Книгу Моруа поначалу выпустили не для широкого читателя. Она издана была тогда в 50 нумерованных экземплярах для «самых верхних». А в ЖЗЛ вышла, кажется, только через несколько лет.

[69] Производное от ЖЗЛ (Жизнь замечательных людей).

[70] Боб Саути, ты поэт, лауреат.

И представитель бардов – превосходно

Ты ныне как отменный тори аттестован: это модно и доходно.

Ну как живёшь, почтенный ренегат?

В Озёрной школе всё что вам угодно,

Поют десятки мелких голосов,

Как «в пироге волшебном хор дроздов!».

(Пер. Т. Г. Гнедич)

[71] Старый буфет извне,

Так же как изнутри

Напоминает мне Нотр-Дам де Пвари.

И. Бродский

[72] Безусловно, лучшая из этих работ – перевод «Макбета».

[73] Гребнев и Козловский отличались от прочих подстрочникоедов тем, что были действительно талантливы. И эта малость решала всё. Кстати, до чего же поздний К. Кулиев похож на раннего Гамзатова! А у Озеровой талантливы были только её собственные стихи, которые почти не печатались. Переводы же – вполне липовые. На уровне Липкина. Хоть французские, хоть чеченские – все с подстрочников.

[74] Военный институт иностранных языков.

[75] Название – явная перекличка с Хемингуэем (The green hills of Africa).

[76] Потом всё неизданное я включил в толстую книжку «Замыкание времени» изданную вскоре после моего приезда в Париж издательством «Имка- пресс», которое часто ставило свою вторую марку «Les Editeurs reunis» («Объединённые издатели»), когда дело касалось не религиозно-философской, а художественной литературы. Это, строго говоря, и есть моя настоящая первая книга. То же самое – издание избранного вместо первой книжки – случилось и с Н. Коржавиным и, позднее, с Ю. Кублановским.

[77] К сожалению о моих поездках в Армению, и особенно в Грузию надо уж если писать, то отдельную книгу. В эти мемуары они просто не вмещаются…

[78] Страница с этим текстом была удалена из готового тиража и заменена другой, очищенной от «крамолы», и уже в таком виде книга попала в магазины.

[79] Не знал тогда никто в СССР, что это положение «с уходом лучших русских поэтов в перевод» заметил ещё в 1945 году сэр Исайя Берлин, тогда ещё и не «сэр», а скромный сотрудник Британского посольства в Москве. Но доклад И. Берлина, где этой теме посвящена целая страница, открыто у нас опубликован только в 2003 году! (журн. «Звезда» № 7).