Снова в дураках
Шрифт:
– Ну да, но вот Тобиас Дерби никак не выглядит сдержанным, - возразила Кэрола.
– Думаю, он - тот самый мужчина, который вполне подошел бы на роль героя одного из романов госпожи Рэдклифф [15] .
– Тобиас - герой? Да, никогда! Он - всего лишь дикий мальчишка, каким и был всегда. Просто он надеялся успокоить свою совесть, женившись на мне.
– Мальчишка?! Ты что - слепая?!
– не поверила ей Кэрола.
– Мой друг Невилл отчаянно влюблен в тебя последние несколько недель, хотя ты, вероятно, этого и не заметила. Он практически расплакался вчера вечером, когда Дерби вошел в вашу ложу. Мы все были свидетелями того, как он на тебя смотрел. В результате Невилл разорвал свое ужасное стихотворение, сочиненное специально для тебя.
[15]
Английскую писательницу Анну Рэдклифф (Радклиф) (Ann Radcliffe,
Анна Радклиф родилась в 1764 году в городе Холборн в семье галантерейщика Вильяма Уорда; ее матерью была Анна Уотс. Фамилию Радклиф она получила, выйдя в возрасте 22 лет замуж за журналиста Вильяма Радклифа, владельца и главного редактора газеты "English Chronicle". Поскольку у них не было детей, Анна, чтобы занять свободное время, начинает заниматься беллетристикой. Это ее занятие поощряет и поддерживает ее муж.
В течение 7 лет она выпускает все свои книги, получившие впоследствии широкое распространение, затем прекращает заниматься литературой. Это происходит из-за того, что Анна от природы была застенчивым человеком и большая известность пугала ее, нарушала ее внутренне спокойствие.
Жизнь Анны Радклиф, как и ее творчество, окружены различными тайнами. Одна из таких легенд гласит, что, выдумывая новые сюжеты и страшные детали своих произведений, Анна сошла с ума и после этого умерла.
На самом деле, Радклиф скончалась в 1823 году от пневмонии. Похоронена в Церкви Сент-Джорджеса в Лондоне.
Самыми популярными романами Анны Радклиф были: «The romance of the forest» («Роман в лесу»), «The mysteries of Udolpho» («Удольфские тайны») (1794; один из лучших) и «The Italian or confessional of the black penitents» («Итальянец, или Исповедальня кающихся, облаченных в черное») (1797). Главная особенность даровании Радклиф - постоянное желание производить впечатление на читателя с помощью сильных и резких, подчас грубоватых эффектов, запугивать его воображение разными ужасами, переносить место действия в страшную или загадочную обстановку, придумывать неожиданные приключения, таинственные встречи, интриги, злодеяния (в конце тайна обыкновенно раскрывается). Мрачные подземелья, средневековые замки, нападения разбойников, одинокая, заброшенная могила, появление призраков и духов, гроза в пустынной местности, завывание ветра в глухую, ночную пору - вот любимые аксессуары романов Радклиф.
"Книги, которыми наслаждается избранная публика, издают странное благоухание, в котором можно различить запах ладана и нечистот с преобладанием того или другого. Но с одним лишь запахом нечистот теперь уже дел не делают. Избранное общество затыкает нос перед помойной ямой несмягченного натурализма и склоняется над нею с участием и любопытством только в том случае, если к нему искусно примешан запах ладана и будуарных духов. Модная книга должна быть, прежде всего, темна. Понятное - обыденно и годится только для черни. Модная же книга должна отличаться несколько елейным, но ненавязчивым проповедническом тоном, и в ней скабрезные сцены должны сменяться плачем над страдающими и обездоленными или взрывами страстной набожности. Очень в ходу история с привидениями – но непременно в научном облачении гипнотизма, телепатии и сомнамбулизма, - театр марионеток в котором тертые калачи, придавая себе вид наивности, влагают в уста самых избитых героев речи малых ребят или людей помешанных, и эзотерические романы, в которых автор дает чувствовать, что он мог бы, если б только хотел, сказать многое из области каббалы, факиризма, астрологии, белой и черной магии..." - саркастически писал в 19 веке Макс Нордау.
– Я не знала, что ты и мистер Чарлтон друзья, - сказала Женевьева.
– И как долго вы с ним дружите? И что по этому поводу думает твой муж...
– Не пытайся меня отвлечь!
– возмутилась Кэрола.
– Так кого же ты выберешь, Женевьева? Фелтона или Дерби? Вот я, например, знаю за кого бы вышла замуж!
– За кого?
– За Дерби, тут не может быть никаких сомнений. Фелтон очень хорош. Его мрачный вид безусловно привлекает, и он, конечно, довольно красив. Но увидев вчера вечером, как смотрит на тебя Тобиас Дерби... да после этого женщина была бы просто дурой, решив от него отказаться.
– Фелтон смотрит на меня не хуже, - заявила уязвленная Женевьева.
– И он поцеловал меня перед всем высшим обществом. Полагаю, ты сама это видела, разве нет?
– Да, но что явилось причиной данного поцелуя - твоя привлекательность или его ревность?
– уточнила Кэрола.
Женевьева половину ночи размышляла над этим вопросом.
– Думаю, ревность - показатель глубины его чувств ко мне, неужели это не понятно?
– Нет, - ответила Кэрола.
– Мне не понятно. А вот во взгляде Дерби, мне кажется, глубина его чувств к тебе видна без всяких сомнений.
– Я могу точно сказать, за кого хочу выйти
замуж, - заявила Женевьева.– Сегодня утром Фелтон попросил моей руки.
– Триумф легким румянцем окрасил ее щеки.
– И ты сказала "да"?
– спросила Кэрола без всякого энтузиазма, что было несколько досадно.
– Конечно, я ответила "да"!
– О! Ну, в таком случае, прими мои поздравления, дорогая, - сказала Кэрола, вскакивая и целуя Женевьеву.
– Городской дом Фелтона всего в двух улицах от моего. А значит, мы сможем вместе выезжать в парк каждое утро!
Но некий оттенок сомнения в ее голосе слышался также хорошо, как если бы она произнесла это вслух.
– А как твой муж делал тебе предложение?
– поинтересовалась Женевьева.
– Таппи?
– Кэрола закатила глаза.
– Заикаясь. Поскольку мы были едва знакомы, я оказалась ужасно напугана всем происходящим. Конечно, он заранее поговорил с моим отцом, и тот приказал мне принять предложение, так что я вряд ли могла поступить как-то иначе.
– Ты испугалась? Но почему? Вы оба выглядите такими счастливыми в браке, - сказала Женевьева, вспоминая высокого, довольно робкого мужа Кэролы и то, как светятся его глаза, когда он с восхищением взирает на свою миниатюрную женушку.
– Да, мы счастливы, но это теперь, - хихикнув, заметила Кэрола.
– На что потребовалось несколько лет. Хватит обо мне, а как Фелтон делал тебе предложение? Он встал на колени?
– Конечно, нет, - ответила Женевьева.
– Фелтон никогда не сделает ничего, столь не совместимого с поведением джентльмена. Он просто прокомментировал свой поцелуй в ложе театра, решив, что он ясно показал всему светскому обществу наше намерение пожениться, а потому он поспешил отослать сообщение об этом в "Таймс".
Кэрола моргнула.
– И это все? Он не сказал, что любит тебя, и не спросил, хочешь ли ты выйти за него замуж?
Женевьева почувствовала, что краснеет.
– Нет... точнее... полагаю, он решил, что это я сделала ему предложение. Поскольку вчера вечером я сама попросила его меня поцеловать.
– Ты... его... попросила?!
– Кэрола была в шоке.
– Но не жениться на мне, - торопливо вставила Женевьева.
– Только, чтобы он меня поцеловал. Вчера вечером. И прежде, чем это сделать, он объяснил, что такой поцелуй ясно даст понять всем окружающим о наший планах заключить брачный союз.
– Так сегодня утром он вообще ни слова не сказал о том, что любит тебя?
– настаивала Кэрола.
К сожалению, это был тот самый неприятный вопрос, который Женевьева прошлой ночью задавала себе неоднократно.
– Он не из тех мужчин, что привыкли к высокопарным выражениям, - заметила она.
– Да, но, прося женщину выйти замуж...
– Фелтон считает очень важным вести себя благопристойно, - твердо заявила Женевьева, - и я должна сказать, что согласна с ним. Как-то раз я уже поплатилась за отсутствие у Тобиаса цивилизованного поведения. В результате я оказалась замужем за Эразмусом Малкастером. Это длилось целых шесть лет, и это не был счастливый брак, Кэрола.
– Я знаю, дорогая, - вздохнула Кэрола.
– Но действительно ли ты уверена, что мужчина, так жестко придерживающийся всех правил приличного поведения, как Фелтон, это то, что тебе нужно? К тому же, возможно, Тобиас за это время изменился.
– Нет, он все тот же, - Женевьева была неумолима.
– Могу это утверждать по тому, что увидела вчера вечером. Он остался таким же необузданным, каким был в юности.
– Единственный человек, который когда-либо смотрел на меня так же, как Тобиас Дерби на тебя, это мой муж. А моего Таппи никак нельзя назвать необузданным, Женевьева. Думаю, ты просто неверно истолковываешь интерес Тобиаса лично к тебе, считая его пылкость и необузданность чертами его характера.
– Она захихикала, и вряд ли в Лондоне нашлась бы еще одна леди со столь безнравственным смешком, как леди Кэрола Первинкл.
– Ты должна понимать, Женевьева, что любая из нас не захотела бы, чтобы мужчина всегда вел себя исключительно цивилизованно!
Женевьева снова покраснела. Она точно знала, что подразумевает Кэрола, но комментировать ее высказывание отказывалась.
– Лусиус Фелтон всегда ведет себя исключительно благородно, - холодно заметила она.
– И это именно то, что мне нужно.
– Ну, если ты так считаешь, - заключила Кэрола. В ее голосе явно слышалось сомнение. Она потянулась к рядом стоящему столику и взяла с него свое рукоделие.
– Посмотри, Женевьева. Как ты считаешь, я не сильно изуродовала рукав таким большим количеством розовых бутонов?
***
ЛУСИУС ФЕЛТОН участвовал-таки в некоторых подозрительных сделках, что есть, то есть. Но он никогда не нарушал никаких законов, хотя покойный муж Женевьевы, похоже, такой щепетильностью не обладал. Из того, что удалось узнать Тобиасу, следовало, что Фелтон стоит гораздо дороже, чем он ранее подозревал, и как считало светское общество. После пяти часов сбора информации Тобиас начал испытывать к этому человеку уважение. Возможно, Фелтон и пользовался несколько сомнительной репутацией, но некоторые из его, на первый взгляд, недозволенных сделок явно были просто блестящими.