Соблазнительные изгибы

– У меня нет игр до понедельника.

– Верно… – шепчет она, не поднимая глаз. – Мне надо прилечь.

Внезапная тяжесть обрушивается на меня.

– Тогда завтра?

– Я… я собираюсь к брату.

Отшатываюсь.

– Что?

– Да, он купил нам билеты на поезд. Утром мы уезжаем, так что…

– На сутки?

– На выходные.

– В понедельник я уезжаю в Нашвилл, там у нас две игры. Серия заканчивается во вторник, и нас не будет до позднего вечера. А скорее всего, я появлюсь лишь в среду.

– Да, я видела ваше расписание. Удачи!

Удачи?

– С тобой все в порядке, Мейер?

Она морщится и кивает, не в состоянии или просто не желая встретиться со мной взглядом.

– Это из-за фотки, да? Я же сказал, что попрошу тренера разобраться с этим.

Моя нога начинает трястись, а Мейер не сдерживает нервного смешка.

– Малышка, что…

– Там Бейли, мне надо идти.

Плечи опускаются, хоть и с трудом, я киваю. Она говорит, что приболела, значит, все, что мне остается, – это поверить на слово.

– Хорошо, малышка-репетитор… Может, увидимся вечером в воскресенье?

Она улыбается сжатыми губами и запирает дверь, оставляя меня снаружи. Напряжение сковывает мышцы, но, несмотря на это, я заставляю себя выпрямиться.

Но все неприятные ощущения возвращаются, когда меньше чем через пятнадцать минут, забирая еду из фургончика с мексиканской кухней по пути домой, я замечаю, как Бьянка шагает с Купером в противоположном от дома Мейер направлении.

?

До вечера пятницы убеждаю себя, что Мейер, вероятно, не захотела утруждать меня заботами, пока болеет, поэтому и сказала, что Бьянка будет помогать, хотя это неправда. Позже, поинтересовавшись, как она добралась до брата и все ли у них хорошо, я получил поспешное и односложное «да», и это сбило меня с толку. А когда субботнее пожелание доброй ночи осталось без ответа, стало еще хуже.

Если бы я знал, где живет Майло, рванул бы прямо туда и привез Мейер сегодня вечером назад, но адреса его у меня нет, поэтому еще в полдень я припарковался напротив дороги, ведущей к дому моей девушки.

Моей?

Через несколько часов солнце село, но Мейер я не увидел, а когда в очередной раз пытался до нее дозвониться, ее телефон был выключен.

Еду домой, собираю сумку в Нашвилл. Ложусь в кровать, но сна ни в одном глазу. Когда я все-таки засыпаю, включается будильник. Встаю, и усталость наваливается на меня со всей силой.

Силком запихиваю себя под душ, а когда вылезаю, Эчо уже готов – ждет меня на кухне с протеиновым коктейлем в руке.

– Бро, ты выглядишь хуже, чем задница Нео, – говорит он.

– И чувствую себя так же.

Беру коктейль, пихаю в сумку, которую возьму с собой в самолет, несколько бутылок витаминизированной воды, и мы сваливаем. Надо будет нацепить наушники и включить музыку, чтобы скрыть тот факт, что я не в форме. Тренер отымеет меня, узнав, что я отвлекаюсь от нашей главной цели.

Но теперь приз для меня выглядит совсем иначе.

Мейер

Последние несколько дней были напряженными, и единственной крупицей облегчения стал тот факт, что Тобиас находится далеко. По крайней мере, это избавляет от всего того, с чем пришлось бы справляться, будь он рядом.

Я надеялась, что ему полегчает, когда он уедет, но на самом деле это была попытка убедить себя в невозможном. Не полегчает. Потому что я для него не просто очередная девушка.

Я стала большим.

И по этой причине я сгорала как в аду, когда он каждый день писал мне.

Он не злился и не проявлял ненужного любопытства. Просто был милым и глупым. Писал, чтобы я разговаривала с Бейли от его имени, потому что она уже все понимает, или спрашивал, что мы делаем и как у нас дела.

Вопросы остались без ответа, и, как следствие, сообщения начали меняться. В них стало сквозить беспокойство, потом – разочарование, и наконец, появился гнев.

Последнее, что я прочла, чуть не убило меня на месте.

Что за херня, Мейер? – написал он, и после этого я перестала открывать послания.

Но сегодня среда, день, когда он возвращается, и я вся на нервах. Занимаясь с третьим за день студентом, слышу, как приходит сообщение от Тобиаса. Игнорирую его, а через несколько секунд после того, как телефон еще раз завибрировал на столе, что-то подсказывает мне поднять глаза, и из легких выходит весь воздух.

Тобиас бежит по главной лестнице библиотеки.

В горле пересыхает, я вскакиваю и в панике заталкиваю в сумку вещи.

– Мне очень жаль, у меня экстренная ситуация, – говорю подопечному. – Я напишу тебе позже.

Бросаюсь прочь, выглядывая из-за книжных стеллажей, хорошо, что в библиотеке несколько выходов. На ладонях выступает пот, мчусь вокруг здания к центру детского развития. Захожу внутрь и тороплюсь к туалетам, проскальзываю в комнату для кормления грудью и запираюсь там. Падаю в кресло-качалку и закрываю руками лицо.

Губы дрожат, слезы льются через край, обжигая щеки. Пытаясь успокоиться, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, но ничего не получается. Трясу головой, уставившись в пустоту.

Не знаю точно, сколько я тут просидела, но когда телефон в очередной раз начинает вибрировать, меня подбрасывает. С тяжестью на сердце достаю его, страшась взглянуть на экран, а когда все же смотрю, оказывается, что это не сообщение от Тобиаса, а письмо из приемной комиссии университета Флориды.

Меня охватывает странное оцепенение, и я облизываю пересохшие губы. Трясущимися руками открываю письмо и узнаю, что меня берут. Внутри все переворачивается, оставляя зияющую дыру. Эта дыра настолько болезненная и глубокая, что я не могу дышать.

Встаю, борясь за каждый глоточек воздуха, смотрю на пеленальный столик в углу и думаю о Бейли. О будущем, которое у нас может быть.

Мучительно отгоняю другие мысли, которые поглощают разум. Ругаю себя за то, что я сама опрометчиво зажгла в своем сердце надежду.

Реальность столь же печальна, сколь очевидна, говорю себе.

Брызгаю водой в лицо, выхожу из комнаты и опираюсь на стойку, чтобы сделать глубокий вдох. Забираю Бейли и мчусь домой, молясь всем богам, чтобы Тобиас не стоял у входной двери, когда мы окажемся там.