Соболиная вершина

— Я не знаю, что думать и что делать, — сказал я маме. Меньше всего мне хотелось причинять Вере боль.

— Эта девочка прошла через ад, Матео.

— Я знаю, — пробормотал я.

— У меня такое чувство, что мы знаем только часть того, что произошло.

Я кивнул.

— Я также думаю.

Мама выпрямилась, повернувшись ко мне лицом и подняв подбородок.

— Я люблю ее, как родную. Ей нужна мать, и беру эту роль на себя.

Вера нуждалась в матери потому, что ее отец задушил мать после убийства ее сестер-близнецов. Затем Кормак Галлагер похитил свою старшую дочь и держал ее далеко в глуши четыре года, пока она наконец не вырвалась на свободу.

Я упустил много деталей из этой истории, но после того как она покинула отца, она появилась на пороге дома Вэнса в Айдахо. Девушка, возвращенная к жизни. Все считали, что она умерла вместе с сестрами.

То, что она пережила за эти годы. Тот кошмар, через который ей пришлось пройти. Сказать, что она прошла через ад, значит преуменьшить.

— Она когда-нибудь говорила об этом? — спросил я.

Мама покачала головой.

— Ни слова. Вначале я задавала вопросы, на которые она не отвечала. Каждый раз, когда я поднимала эту тему, она отмалчивалась. И она никогда не говорит о своем отце.

Этот сукин сын мог бы умереть медленной смертью, мне было все равно.

Кормак пытался убить Лайлу пару лет назад. Она отправилась в поход и наткнулась на него у реки. Этот ублюдок едва не задушил ее до смерти. Было просто чудом, что он передумал убивать и отпустил ее.

Мы все искали Кормака, но он ускользнул. Была ли Вера с ним тогда? Может, она ушла от него из-за того, что он сделал с Лайлой?

Вэнс наверняка знал. Лайла тоже. Но они не говорили об этом, и Вера тоже.

Вера постоянно ходила в походы. Зачем? Она искала своего отца? Что случится, если она его найдет? Сдаст ли она его властям?

— Она красивая, — сказала мама, словно открывая мне секрет.

— Может, я и забывчив, но не слепой.

Вера была красива. Я считал так с самого первого раза, когда она отважилась на семейный ужин. Будь это какая-то другая девушка, и я бы беззастенчиво бегал за ней.

Вот только она была Верой. Когда она переехала в Куинси, ей меньше всего нужен был мужчина, пускающий по ней слюни. Поэтому я просто был рядом с ней как друг. Те несколько раз, когда я с ней флиртовал, она не отвечала флиртом. Разве что...

Вера ведь знала, что я флиртовал, верно?

Я потер челюсть, щетина царапала ладонь.

— Ну и бардак.

— Ты разберешься во всем.

— Хотел бы я иметь твою уверенность, — пробормотал я.

— Я люблю тебя, Матео. И я люблю Веру. Что бы ни случилось, просто будь нежен с ее сердцем, — она повернулась и направилась в дом, оставив меня одного на холодном крыльце.

Будь нежен с ее сердцем.

— Черт. Что я делаю? — я провел рукой по волосам, когда крошечный голосок раздался из радионяни в кармане моих джинсов.

— Папа.

Я вылил остатки кофе на перила крыльца, разбрызгав его по замерзшему гравию, и пошел в спальню для гостей. Как только я открыл дверь, в воздух протянулась пара маленьких ручек.

Я подхватил Алейну и прижал ее к груди.

— С днем рождения, росточек.

Алли уткнулась лицом мне в шею.

— Ты хорошо спала? — я поцеловал ее темные волосы и наклонился, чтобы достать из кроватки ее плюшевого единорога.

Это был подарок Веры, без которого Алли редко обходилась.

Алли любила Веру. Вера любила Алли. Это было так же очевидно, как полнолуние в безоблачную ночь. И я это видел. Так почему же, черт возьми, я не замечал чувств Веры ко мне?

Мама сказала, что наблюдала за этим годами. Значит, это было с самого начала.

Если бы я не был так поглощен Алейной, я бы тоже заметил? И что бы я предпринял?

Мой желудок сжался в комок от осознания того, что именно я бы сделал. Тот мужчина, которым я был до появления дочери, не был тем, кем я являюсь сейчас.

Я бы затащил ее в постель. В какой-то момент я бы все испортил, и в итоге разбил бы ей сердце.

Забавно, что рождение дочери заставило тебя по-другому относиться к женщине, с которой ты встречался. О том, какого мужчину я хотел бы видеть для Алейны когда-нибудь в далеком-далеком будущем.

Ни одна из женщин, с которыми я встречался за последние два года, не была достаточно хороша, чтобы даже познакомиться с Алли. Я не планировал ничего делать с той блондинкой в баре, кроме как разделить с ней выпивку и позволить ей немного пофлиртовать со мной. Я всегда планировал возвращаться домой один.

Я возвращался домой один уже два года.

Вчера вечером Вера сказала той блондинке, что у меня хорошие способности к математике. Да, я был хорош в математике. Но в данный момент я бы предпочел научиться понимать женщин.

Особенно Веру Галлагер.

— Иди, — Алли указала на дверь. Ей было наплевать на мой внутренний кризис. Она хотела покинуть кроватку.

Постель была в беспорядке от моих метаний, но я проигнорировал это, решив прибраться позже, и направился на кухню.

— А вот и моя именинница, — мама протянула руки к Алли.

Алли лишь крепче прижалась к моей шее, ее ручка сжимала моё термобелье.

— Папа.

По утрам она была моей девочкой.

— Бу, — надулась мама, притворяясь обиженной. — А что, если бы я испекла блинчики? Ты бы тогда хотела ко мне на ручки больше, чем к папе?

Алли обожала мамины блинчики.

— Это должно помочь, — я выдавил из себя улыбку и скользнул на табурет у островка.

Мама занялась завтраком, и я напряг слух, чтобы не слышать звяканья сковородок и шкварчание бекона.

Если повезет, Вера скоро вернется домой, и мы сможем поговорить. Не то чтобы я имел хоть какое-то представление о том, что говорить.

Может быть, после четвертой или пятой чашки кофе я соображу.

Папа присоединился к нам через несколько минут, похлопав меня по плечу, по пути поцеловав маму. Он наполнил кружку кофе и долил в мою, а затем поиграл с Алейной в «Ку-ку»

Я как раз сажал ее в стульчик для кормления, когда снаружи послышался хруст гравия.

— Скоро вернусь, — я почувствовал мамин взгляд на своей спине, когда выбегал из дома.