Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения

* * *

Человечество? Нет, не хочетсяМеланхолия, мерлихлюндия.О, отпразднуй Праздник БезлюдияФестиваль Тоски-Одиночества!Бал Общественного Презрения,День Осеннего Равнотления.Что война, газеты и радио!То захвачено, то украдено.Не заслуживает вниманияПланетарная Павиания.О Эдем, Цитера, Аркадия!Успокой ты сердце свирелями,Мадригалами, пасторалями,Не волнуй ты сердца печалями.Запоем, хе-хе, менестрелямиНад рассветами и расстрелами.

* * *

Говорила Судьба по-жабьему,Жабьему, жабьему:«Змей Горыныч научит вас рыбьему,Крабьему, кк-рабьемуУму-разуму!»Змей Горыныч из леса дремучего —Это чудище мучило, мучило,Только мучиться нам наскучило —Мы из чудища сделаем чучело,Чучело, чучело!Защебечет Судьба по-птичьему,Птичьему, птичьему,И все переменится к лучшему,Лучшему, лучшемуПо щучьему веленью: по щучьему,Щучьему, щучьему!

* * *

Направо кумиры, налево табу.От них отдохнешь ты в холодном гробу,Вот идол Работа, божок Чепуха,А вот, порицаемый, Демон Греха.И крики шаманов, и жертвенный нож,И бубны, и маски, и дымная дрожь.Ах, Демон Греха, он милее других:Прелестные девы в цветочках одних.Но, может быть, лучше дышать ветеркомДалекой планеты, где сядем рядком,Забыв, как лежали, скучая, в гробу,Средь мертвых кумиров и мертвых табу.

* * *

Как рыбка ненасытная пиранья,Пожрет Ничто страданья и старанья.Пожрет Разлука, злая барракуда,Твое животрепещущее чудо.Давно грызут Заботишки, СтрастишкиТвой светлый день, прожорливые мышки.А Лао-Тце, задумчивый китаец,Два года жил, самим собой питаясь!Не лучше ль, коль на то пошло, какбудто,Себя скормить тигрице, так, как Будда,И в тень войти приятнейшего сада,Где ждет Нирвана, лучшая награда?

* * *

И сухая ноябрьская ночькак заросли чертополоха,огромные зарослисерых колючих стеблей,сделанных из осеннего ветра,из жесткого холода,из вороньего резкого грая.В такую ночьв переулки выходят лемуры.Они качаются, как на лианах,на черной паутине молчания;они вращаются вместе с планетой(только в другую сторону);они говорят, что нам лучше вернутьсяв Туманность Андромеды.

* * *

Отрубленную голову Пегаса,Его большие высохшие крыльяМне показали в городском музее.Оскал зубов казался злой гримасой,В глазницах рос ковыль, покрытый пылью,В засохшей гриве шевелились змеи.И, помня участь вещего Олега,Я отошел, сказав: «Прощай, коняга!Заездила тебя крутая горка!»И он взглянул – и улыбнулся горько.

* * *

Из шелухи, из чепухиПлохие шуточки и штучки.Три ведьмы шепчут мне стихи,Сидят верхом на авторучке.Из ночи, дыма и дождя –Алхимия и ахинея, –И небо, медленно дрожа,Внезапно стало зеленее.Как на ладони бытие –Немного меда, много яда.А ведьмы, кутаясь в тряпье,Мне шепчут: «Малая наградаТебе: стихи – какая чушь!Бирюльки, бабочки, безделки.И не бессмертие, а глушь,Канава, холод, дождик мелкий».Параферналия, пораАбракадабра! Панчатантра!(Не алгебра и не игра,А контра-пунктик музыканта.)

* * *

Живу, изящными уютамиОт ужасов отгородясь(А время капает минутамиВ кладбищенскую непролазь).Живу, любуясь безделушками,А вечность тянет, как магнит,И пасторальными пастушками(Как неожиданно!) — манит.Там даже туча, именинница,Кокетничает с ветерком,Река целуется, бесстыдница,С кисельным сладким бережком.И розовыми хороводамиПейзанки нежные плывутВ альков с маркизами, милордами,Маня в изящнейший уют.Пикник в раю! Сия идеечкаМне по душе! Адье! Пиф-паф! —И смерть запела канареечкой,Остаток зернышек склевав.

* * *

Сад султанов, летний вечер сонныйТемный камень, темные бассейны,В них, как рыбки светлые, окурки.Со своими гуриями турки(Сулейманы юные, Гуссейны),Разукрашенные павильоны.Абрикосов, персиков нежнееРозовато-смуглая Зарема,Бархатистоглазая Земфира(Легкой стрелкой каждая ресница).А за парком, в тусклой вечности музея,Точно пышно-грузная трирема,Тяжело-роскошная гробницаАлександра, властелина мира.И в гробу стеклянном между серых статуй,Вялой грудой бурых листьев клена —Внутренности, ссохшиеся в комья,И скелет, коричнево-мохнатый(Будто в почве высохшие корни) —Я забыл, какого фараона.Темный вечер, темные бассейны.

* * *

Как до Колумба, в хижинах ютитсяВ Колумбии больная беднота,Но этот город все-таки столица,И кажется, богата Богота.Доколумбийских глиняных горшковЯ не купил, на лучшее надеясь.В Музее Золота мы загляделисьНа золотых сияющих божков.Мы жертвы тем божкам не принесли,Мы им не поклонились до земли.Зачем? Они врагов не отразили,Не вознеслись ни в славе и ни в силе.Я думал не о них, а об умельце,О том, кто сделал золотое тельцеС таким искусством. Никаких именНе сохранилось (да у тех племенИ письменности не было). И странноПодумать нам о тени безымянной.Ты тоже мастер золотых изделий —Из чувств и рифм, звучаний и видений,И письменность у нас. Но именаНе знает наши наша же страна.Не споря о бессмертии с божками,Мы балуемся русскими стишками.

* * *

Шел, укрывался – неделями.Первые ночи – без сна.Чуть начиналась веснаСразу за темными елями.И за лесами-туманамиСерые стлались дымки.Чудились где-то свистки,Люди с лиловыми ранами.Эх, помирать-то не хочется!Есть еще дома дела.Лунная ночка смугла,Ночь — как цыганка-пророчица.В доме казенном тревожатся:Дальней дорогой иду. Эх!На таком холодуМорщится лунная рожица.Холод-то, может, во мне?Плакаться — дело ненужное.До моря теплого, южногоЯ доберусь по весне.