Собрание сочинений: В 2 т. Т.1: Стихотворения
Шрифт:
* * *
Да – «тем не менее, однако, все-таки»:Невзрачный луч в серомохнатом облаке,И пальма колоссальным одуванчикомКруглится над седым и серым странником.В небурной речке отблески и проблески(Не первый образец земной символики),И пеликан рыбешку серебристуюСхватил (она мелькнула быстрой искрою).А палевые лепестки шиповникаОпали все — от утреннего дождика? —И крылышко оторванное бабочкиСинеет в ручке синеглазой девочки.В неяркой роще апельсинно-пальмовойНеисцеленный греется расслабленный.Здесь олеандры. Да, но нет сирени. ИШмель не жужжит в непахнущем жасмине. И –Да, «все-таки, однако, тем не менее»?С балкона
* * *
Двенадцать миллиардов летНазад — вселенная возникла.Еще не умер Магомет,И даже не было Перикла.Душа, приветствуй бытие!Люблю вселенную в апреле.Ведь если б не было ее,То где бы мы с тобой сидели?От радости захохочу…Вселенная, мое почтенье!И непременно я хочуЕе поздравить с Днем рожденья.Я приглашаю, господа!Отпразднуем в роскошном зале.Шампанского! Но вот беда:Мне точной даты не сказали. * * *
Не нарушает тишиныЗакат китайско-желтоватый,И ветки голубой сосны,Бескрылые, полукрылаты.На синем запечатленыДве неподвижные ракиты,И тень сапфирная волныЛежит у лодки позабытой.И слабым пламенем горятВершины снежные на юге.(Здесь две дороги: на Царьгради на Багдад). Как бы в испугеВсе ждет. Ни чаек, ни цикад.Синеют горные отроги.И слышно, как молчит закат,Как бы задумавшись о Боге. * * *
Морщины – трещины. От времени, от бремени.Грызут минуты, как термиты,Земную радость. Только в адском пламениСгорят, забытые, заботы?Или сгорит печаль в сиянье розовомСтраны божественно-блаженной,Где во дворце лазурно-хризопразовомХрустальный зал многоколонный?Мы улетим в Элизий… Нет. Но жалким стариком,Назло житейскому Борею,«Печаль моя светла». «Мне грустно и легко», –Я улыбаясь повторяю.Мы не войдем в сияние Элизия:Нас бог любви туда не пустит.Но утешает нежная поэзия —Дарохранительница грусти.И лучше — проще: домик у опушки, наЮру. Скамья, береза, ясень.И медленно бредя за тенью Пушкина,Мы встретим болдинскую осень. * * *
Кто может сосчитать морской песок? ВеснойЯ шел по берегу, устало:Я точно сосчитал песчинки — до одной.Но двух песчинок не хватало.Песок… Моя судьба — песочные часы:Переверни — и всё сначала.Я все шучу. Из белой полосыПесчинка в черную упалаНавек. Но не горюй: вновь солнечный восходНад морем, волны заблестели,И Афродита-Муза вновь плыветНа раковине Боттичелли.Ну а душа — моллюск. Но створки отворят,Совсем невзрачные снаружи,И вдруг увидят мой несовершенный клад:Некрупных несколько жемчужин.Пусть раковиной бледной и пустойЯ на песке похолодею:Но светлый Мусагет из раковины тойС улыбкой вырезал камею. * * *
Огромная лазурь Айя-Софии!В зеленовато-золотой громаде,В том бирюзовом озере, в том чудеКлубились мощно светы неземныеАпофеозом: полдень в Цареграде!Казалось, византийские святыеВо храм вернулись, дивно-золотые,Высоким сонмом, воинством победным.В лазурных сферах, в райском вертоградеВеликолепным празднеством бессмертнымМозаики и мраморы сияли.Архангелы великие звенелиНад византийским городом имперским –И круглые турецкие щитыС арабской вязью — золотом на черном –Трофеями военными виселиВ сиянии божественно-просторном,Не затмевая вечной красоты. * * *
И
великий и грозный собор в твердокаменной Авиле,где паломники шли мимо терний Христова венца(О огромный Распятый! И Царству не будет конца!)ко святой и суровой Терезе, сказавшей о дьяволе– что, не помню. Там сердце Христово мы славили
крестным ходом, средь готики, солнца и пыли — и,как сказал проводник, в самом сердце Кастилиимы оставили наши сердца.Высокая дароносица,высокий собор искусства!Слиянье искусства и чувства.В этой рифме сладостной русскойчто-то есть, что к Богу относится.Да, мы будем помнитьи экстазы Терезы над розами,и к распятию страстный жест,и витражи, которые созданыиз образчиков райских блаженств.* * *
Играют пухлые щенки,Играют нежные котята.Птенец топорщится лохматоНа линиях твоей руки.И, черным глазом наблюдаяВозню щенят, возню котят,Отодвигается назад,Не зная, что возня не злая.Над бледно-розовым червемСияют капли дождевые,И мы стоим, с тобой, вдвоем,Как будто видя все впервые.И луч на маленьком амуреВ бассейне старом отражен.На ветке спит хамелеон —Воздушный змей в миниатюре.Я помню, я хотел спроситьО смысле жизни, об идееВсего — но кажется важнее,Что птенчик очень хочет пить. * * *
Стук-стук-стук, стучатся ветки.Скучный ветер, поздний час.Эти белые таблеткиУспокаивают нас.Вот, растаяли в стакане.А добавь еще штук семь —И почти без досвиданийУспокоишься совсем.Если друг меня отравит,То в раю или в аду,Там, куда меня отправят,Там, куда я попаду,Что-то будет. А не будет —Как-нибудь переживем.Мертвый ножки не остудит —Босиком плясать пойдем!Здравствуй, сонушко-заснушко!Ну, смелее, дуралей!Выпьем, душенька-подружка?Сердцу будет веселей? * * *
Просите, просите защиты!Глухой, неприветливый мир!Вернулся ограбленный, битыйИз бара сердитый банкир.И видит: любовник в постелиПредался беспечному сну.И руки его захотелиУбить молодую жену.Убил. Но ведь будет же сниться…И — липкая краска ножа…И бросился женоубийцаС тринадцатого этажа.Летел проклиная, сердито,Но ждало его торжество:Он прямо упал на бандита,Который ограбил его!Заутра на шумном вокзале(Ведь ясен преступный мотив!)Любовника арестовали,В убийстве его обвинив.А день был сухой и весенний,И Ангел Расплаты затих,Усталый от всех преступленийИ всех наказаний земных. * * *
Когда Адам брюхатил Еву,Нас даже не было. Но БогНас наказал, поддавшись гневу.Адам, распутник, чтоб ты сдох.И вот – с полвека, на работу!На холоду и в темноте…Как будто бы в штрафную ротуСвободы ради? Те-те-те!Да, Богу будто бы угодно(Что знают книжники о Нем?),Чтоб мы пришли к Нему свободно(Хоть и сгибаясь под ярмом).Бог — всеблагой и всемогущий,Всеведущий? Зачем ЕмуИспытывать меня? (Я в гущеСмолы кипящей все пойму?)Мне говорят, что я агностик(Я этим прозвищем не горд),И мне показывает хвостикХудой зелено-черный черт.Ах, к черту черта! Я три годаГотовлюсь к райскому лучу.Зачем, о Господи, свобода?Блаженства светлого хочу!
Поделиться с друзьями: