Собрание сочинений в трех томах. Том 1

"Счастливый, я не нужен никому…"

Счастливый, Я не нужен никому. Счастливым быть Мне стыдно одному. Счастливый Тяготеет к облакам, К высоким звездам, Где легко и вольно. Счастливые как боги, А богам Ни жалостно, Ни горестно, Ни больно. Печали, Огорченья, Страхи все Я испытать душою Не премину, Как добрый врач, Который на себе Испытывает Новую вакцину. Как он, В бреду Над страхом проплыву, Над жаркой бездной Черной лихорадки, Еще угарный, Потянусь к тетрадке, Чтоб записать победное: "Живу!" А коль живу, То, значит, И другой Сумеет жить, Переболев однажды. Я нужен людям Именно такой, Каким сумеет быть На свете каждый.

ДВА ЛИЦА

Случится же! Как будто смелый, Ведь как-никак Зовусь певцом, Стою, бывало, оробелый Перед ответственным Лицом. Перед Лицом, Не очень высшим, Но все же, Надо понимать, Перед Лицом, Уже привыкшим Хоть чем-то, Но повелевать. Перед Лицом, Чей взгляд упорный Внушает С чувством правоты, Что он единственный, Который С высокой правдою На "ты". И вот — О, странность, О, подробность! — Однажды пронял Смех меня. И страх, И скованность, И робость Перед Лицом Утратил я. Он был еще В суровой справе, А мне забавно… В чем секрет? Да в том, что я Его представил, Каким он был В двенадцать лет. Представил я Совсем иного, Когда он был В кругу ребят И простодушен До смешного, И лопоух, И конопат. Над ним Хихикали девчата… Ну, словом, Рос он на селе Без государственной Печати На государственном Челе. Теперь Мой опыт Что-то стоит! И вот я с опытом моим Придумал самое простое, Чтоб не робели Перед ним. Я предложил, Чтоб над чинушей Повесили его портрет, Где лопухами Вянут уши — Каким он был В двенадцать лет.

"Он был вельможен…"

Он был вельможен, Был он важен, Был всеми Почитаем он… Порой ответит На поклон, Порою Не заметит даже. Однажды Он сидел, Как князь, А я, как властный Консул Рима, Не торопясь, Не поклонясь, Прошел невозмутимо Мимо… И он подумал, Что я тож Куда-то Даже выше вхож. Он стал любезен… И едва ли Стихи нуждаются В морали.

"Свеженький, как пионер…"

Свеженький, Как пионер, Ворковал он Благонравно: — Не министр И не премьер, Почему ж Седеешь рано? Мне министры Не в пример. Честолюбием Не брежу. Я поэт, А не премьер, Но обязанности Те же. Как не быть Тут седине, Если думаешь В заботе О такой Большой стране, О таком Большом народе.

"Есть разная на свете тишина…"

Есть разная На свете тишина. Есть тишина, Когда молчит жена, Молчат соседи После бурной ссоры. Есть тишина, Когда, исторгнув чад, Отгрохотав, Надолго замолчат В огне и дыме Рухнувшие горы. Есть тишина могилы. Страшно вроде, Но пострашнее Тишины могил Та тишина, когда Во всей природе Наступит равновесье Вечных сил. Та тишина, Всевластная, Большая, Когда природа, Как судья, молчит, Но и своим молчаньем Вопрошает: Послушаем, А что в тебе звучит? В чужих страстях Прослыть нетрудно Страстным, Прослыть певучим, Когда я пою. Ты музыку Стихий моих Стогласных Не принимал ли глухо За свою? Страшней всего К такой большой тиши Прийти однажды С тишиной души…

"Не собираюсь жить в раю…"

Не собираюсь Жить в раю, Да и в аду, поверьте, Но, смертный, Все же признаю Своей души Бессмертье. Она, как тело, не умрет, Она за телом не пойдет, Зачем душе такое тело? Она, как душам долг велит, Покинув тело, отлетит И примется за то же дело. Начнет она везде летать, Мои творенья объяснять. Чужда дешевенькой эстрады, Начнет она творить добро За критиков и за бюро Литературной пропаганды. Итак, душа Живет, дыша, Бунтуя в смертном теле. Умру, Но будет жить душа При том же Умном деле.

"Высокой дружбой похвалюсь…"

Высокой дружбой Похвалюсь. Мои друзья — Поэты, зодчие, Но все сильнее К вам тянусь, Мои товарищи Рабочие. Хвалюсь, — Добра моя строка! Но мысль одна Бросает в холод: Не разучилась бы рука Держать при этом Серп и молот.

"В любви и радостях изверясь…"

В любви И радостях Изверясь, Живу тревожней, Чем в бреду, Живу и Все чего-то жду, На что-то Все еще надеюсь. А мне поют: Люби, как птицы. Щебечут мне: Играй вничью. Года велят: Пора смириться, А я смиряться Не хочу. Как мне постылы Назиданья Покорности: Страдай! Терпи! Я в мир пришел Не для страданья, Пришел для счастья И любви. Любовь И счастье есть, Я знаю: И сам любил В былые дни. И мучаюсь я И страдаю Лишь потому, Что есть они. И потому, Во всем изверясь, Встречая За бедой беду, Я все еще Чего-то жду, На что-то Все еще надеюсь.

"Душа родная, что с тобой?!."

Душа родная, Что с тобой?! Наш горький век — Не век Перикла, Наш горький век — Все время бой. Ты ужаснулась И притихла. Душа родная, Что с тобой?! Душа родная, Будь собой! Не заблуждай себя Минувшим. В минувшем был Все тот же бой И боль была. Так перед лучшим, Душа родная, Будь собой!

"Дерзайте! — нам, поэтам, говорят..."

Дерзайте! — Нам, поэтам, говорят, Как спутники, Кружитесь по орбите. Мир познавая, Физики дробят Природу косную… И вы дробите! Я признаю С учеными родство, Но признаю И разницу от века: Ученый Расчленяет естество, Поэты Собирают Человека!

"Спешить? Лететь?.."

Спешить? Лететь? Припомните, Что Чехов До Сахалина На телеге ехал. Неторопливо Ехал на телеге, Но как правдиво Говорил о веке. А мы летим, Безумием гонимы, Все мимо жизни. Мимо, Мимо, Мимо… А мы летим. О, постоять, Взглянуть бы! А мы летим И пролетаем Судьбы. Наш век летит. И мы за ним. А вдруг У нас поводья Выпадут Из рук? Наш век ревет, И винтовая лопасть Несет, Несет… Эй, осторожней: Пропасть!