Собрание сочинений в трех томах. Том 1

"Влюбленных шумно легок воз…"

Влюбленных шумно Легок воз, Зато любовь влюбленных тихо — Как горе горькое без слез, Как боль, болящая без крика. Таюсь. Молчу. Боюсь наскучить. Иным признанье — трын-трава. Меня же долго будут мучить В груди застрявшие слова. Иной споет И отпоется, А у меня гудит душа, И сердце тяжелее бьется, Готовое для мятежа.

"Я не знаю сам, что делаю…"

Я не знаю сам, Что делаю… Красота твоя, — Спроси ее. Ослепили Груди белые, До безумия красивые. Ослепили Белой жаждою. Друг от друга С необидою Отвернулись, Будто каждая Красоте другой Завидует. Я не знаю сам, Что делаю… И быть может, Не по праву я То целую эту, левую, То целую эту, правую…

"О женщина, краса земная…"

О женщина, Краса земная, Родня по линии прямой Той, первой, Изгнанной из рая, Ты носишь рай В себе самой. Я говорю Библейским стилем И возглашаю горячо: Не Петр-ключарь, А я, Василий, Заветным Наделен ключом. Мы любим По земным законам, И соблазняешь ты меня Не яблочком одним, Зеленым, А сразу спелыми Двумя. О женщина, Душа томится, И жажда мучит Все сильней. Пить!.. Пить!.. Мне пить И не напиться Бедовой радости твоей.

"Мы не подумали о том…"

Мы не подумали о том, Хоть и нетрудно догадаться, Что если поджигают дом, То страшно В доме оставаться. Игра любви, Игра до слез. Довольно бы, Но поздно… Поздно… И начинается всерьез, Что начиналось Несерьезно. И сердится по доброте, И упрекает: "Грубый!.. Грубый!.." А губы ищут в темноте Уже заждавшиеся губы… И запоздалое "уйди", Но молодость, Но звезды с нами… И я прижал ее к груди, Как потухающее пламя.

"Как второе пришествие…"

Как второе пришествие, Как сто крыльев на взлете, О веселое сумасшествие Торжествующей плоти!.. Нежность До первозданного Побледнения лика, До глухого, гортанного Лебединого клика. И восторг До отчаянья, До высокого очень, До немого молчания... До безмолвия ночи. Лебедь Крылья разбросила, Замедляя движенье… Как на заводи озера, Ты — мое отраженье.

"Как наяву точь-в-точь…"

Как наяву точь-в-точь, Шальное сердце билось. Подряд из ночи в ночь Ты, грешная, мне снилась. Шептала: "Помолчи!.. Не предавай огласке…" И были горячи Неистовые ласки. Но взял я не свое. Под ласками моими Чужое, не мое Ты повторяла имя. Я скованный лежал, Стыдясь тебя коснуться, Как будто крепко спал И не хотел проснуться.

"Измаянная тишиной…"

Измаянная тишиной, Мысль за тобою гонится. За радость ночи Той, Одной, Плачу Сплошной бессонницей. За страсть, Сжигавшую дотла, Я б согласился с карою, Что узаконена была Царицею Тамарою. Счастливец Много ли терял, Когда от стона светлого С ее груди Летел в Дарьял, Уже ко стону Смертному. И знал он, Брошенный на дно. Что после расставания Его убили б все равно Потом Воспоминания. Не длил бы я Постылых дней, Когда бы не иллюзия, Что ты нежней, Что ты умней, Добрей царицы Грузии.

ОСТАВЬТЕ МНЕ ТАЙНУ…

Какое же диво В твоих, Руставели, словах: Века отшумели, А слово Все в тех же правах. Века отзвучали, А слову И жить и звучать. Кем был ты, Как жил ты, — Не знаю. А надо ли знать? Над миром тревожным Ты крылья любви Распластал. Ты Индию левым, Аравию правым достал. У нас и поныне Сердца и горят и болят, У нас и поныне Над сердцем Царицы царят. У нас и поныне Усладу другие берут, У нас и поныне Кровавые слезы текут. Прости мне, Шота, Что, влюбленный, В порыве страстей Любимую славил Превыше царицы твоей. Прости мне, Шота, Что забылся В своей похвальбе, А помнил лишь право Любовью быть равным тебе. Не знаю, Кем был ты, Как жил, Но, читая твой стих, Тебя создаю я По страсти героев твоих. Как бог триединый, Во всех ты героях един: В любви Антандила И в нежных очах Тинатин. Ты в каждой слезинке, В кровинке Отверстых их ран, В тоске Тариэла И в муках Нестан-Дареджан. А что мне с того, Что в чужом Палестинском краю Однажды найдут Долговую расписку твою? Унижен ли был ты, Оболган ли был ты за труд? Да мало ли лгали… И многих еще оболгут! Ах, что мне догадки! В твой век, Руставели, И в наш Доподлинна песня, А все остальное — Мираж! Во имя той песни, Что пели мы все И не спели, Оставьте мне тайну Великой судьбы Руставели!

"Куда я — такой…"

Куда я — такой, Кому я — такой, От горькой любви Потерявший покой? И взгляд мой безумен, И вид мой ужасен. Спокойным и тихим Я просто опасен. Опасен я тем, Что мечтой увлекаю, Что страстью своей На любовь обрекаю, Что делом и словом Творю поневоле В любви не согласных На малую долю. Куда я — такой? Кому я — такой?

"В горячке выпил все отравы…"

В горячке Выпил все отравы, До самой горькой и хмельной. Капризы и любви и славы Уже не властны надо мной. Еще душа не долюбила, Еще до радостей горазд, Но радостней того, что было, Мне, знаю, жизнь уже не даст. Случится, память потревожу — Тогда, повторов не терпя, Начну бояться быть похожим В любви на прежнего себя. И радость встреч, И провожанье Под невысокое окно Вдруг огорчит, Как подражанье Чему-то бывшему давно. А слава? Кто-то стал спесивей, Кого-то в ней не узнаем. Она была куда красивей В воображении моем. Я представлял себе, как знойно Горит над чубом славы круг. Она была моих достойна Воображаемых заслуг. Иному без нее тревожно, А мне с давно пережитой Спокойно, Ибо все ничтожно В сравнении Со славой той. Над глупым сердцем Есть управа, Над суетностью Страж двойной. Капризы и любви и славы Уже не властны Надо мной.

"Была любовь…"

Была любовь. Была сомнений смута. Надежды были. Молодость была, Да, молодость была, Но почему-то Она большого счастья Не дала. Она ушла, Но слезы не прольются. Ушла. Иди. И не зови трубя. Нет, не хочу я В молодость вернуться, Вернуться к дням, Где не было тебя.