Собрание сочинений в трех томах. Том 1

МОЙ ЧИТАТЕЛЬ

Не богом кроен, Не богиней шит, Но и себе и прочим Цену знает. На вечерах В восторге не визжит, Перед начальством Шапку не ломает. Бывает часто, Пышный переплет В себе скрывает скуку Мысли тощей… Поэта книгу, Ставшую потолще, Он, мой читатель, Часто не берет. Нарядами Его не проведешь. Он рано помудрел, Борясь и строя. Веселый, Дерзкий, Как же он похож На моего Любимого героя. Душою нежной, Сердцем золотым, Как в жизни, И в моих стихотвореньях Он не святой, Поскольку стать святым Ему и мне Мешает нетерпенье. Он в стих не лезет, Как мальчишка в сад, Чтоб вишнею неспелой Насладиться, А коль войдет, Не вытолкнешь назад, А коль войдет, Заставит потрудиться. А коль войдет, Войдет не налегке, Утяжелит Лирическую тему. Большой, Он не поместится в строке, Подай ему весь стих, Подай поэму! Пиши, Волнуйся, Мучайся, Страдай, Но молодому, Поступаясь многим, Не фифу, А любимую подай. Он жить в стихе Не хочет одиноким. Он к ней пробьется, В помыслах высок, А без любви Смиришь его едва ли: Перемахнет Через заборы строк, Барьеры рифм — И поминай, как звали! С читателем, А он во всем таков, Свою мечту Отыскивая в буднях, Задолго до поэм И до стихов Встречались мы На трудных перепутьях. В дни горя, В дни бесславья своего Лишь в нем ищу Надежду и опору. Любовью, Дружбою И даже ссорой Я без уступки Выстрадал его.

"В лесах, в кустах…"

В лесах, В кустах, Густых и прочих, Весь превращаясь В бег и слух, Под хриплый лай И визги гончих Зверь совершает Жизни круг. Охотник ждет, И он дождется. Охотник знает: Есть закон, Что зверь затравленный Вернется На место, Где был поднят он. Тогда рука взведет курки.. Но я печалюсь Не об этом. Я говорю, что и поэтам Даны подобные круги. Когда поэзия не шалость, Усилий требует полет. В какой-то час Придет усталость: Что ж, и железо устает! Тогда, усталый, Но не хилый, Чтоб стать сильней И боевей, За прежней дерзостью И силой Спешит он к юности своей. Темна, Близка Защита леса… Дай бог ему В тот крайний срок Не встретить своего Дантес Уже взводящего курок.

К СТИХАМ

Не радуясь Высокому родству, Смотрю я с болью На поэмы эти. Так смотрит мать, Когда в семье растут Большой любви Глухонемые дети. Не знаю, Время ли тому виной, Моя ли кровь, Как знать, Мое ли имя? Вы научились Говорить со мной, Но, дети, Надо ж говорить с другими. Не избежать Ни равнодушных глаз, Ни строгих глаз, Что видят все пороки. Хорошие мои, Быть может, вас В чужой душе Задержат на пороге. Не обижайтесь, Добрый мир широк, Не бойтесь Ни дождя, Ни зимней стужи. Возьмите от меня Терпенья впрок, К другим идите И стучитесь в души.

"Я атеист и поэт…"

Я атеист и поэт, Я жалею, что бога нет. Был бы мудрый, Жил бы всевышний, Меньше бы бед Случилось со мной. Этот всевышний Был бы не лишний Даже при наличии Власти земной. Я спросил бы: "Великий боже, Как стишки, Скажи от души?" И ответил бы боже, Похлопав в ладоши, И сказал бы боже: "Пиши… Хороши!.." Но, увы! Уже сколько лет Есть Щипачев, А господа нет.

"Сочиняем, пишем, строчим…"

Сочиняем, Пишем, Строчим, Заседаем. Все — родня. А в буфете, между прочим, Смеляков, как строгий отчим, Косо смотрит на меня. От поэзии любимой Отлученный за грехи, На базарах со слепыми Стану петь свои стихи. Не в ладах с литературой, Брать начну из добрых рук Не деньгами, а натурой: Сладкий блин И горький лук. Будут женщины к базарам По дорогам грязь месить; Обо мне, еще не старом, Разговоры разносить. Пропою самозабвенно, Зарыдав и загнусив, Про любовь и про измены На моей родной Руси. Пропою про урожаи И про Вегу, как фантаст. Глядь, какой-нибудь Державин Заприметит И воздаст. И тогда, Обретши слово, Неподвластное суду, С бородою Льва Толстого К вам, товарищи, Приду.

ГУСИ

В те дни, Когда горят леса Огнем нежарким увяданья, Когда разбудит небеса Гусей отлетных гоготанье, Когда гортанный дикий звук Внизу гусынь встревожит важных, Тогда Стада Гусей домашних, Волнуясь, Сходятся на луг. Здесь, на лугу, Как в смутном веке, Они шумят, Они галдят И машут крыльями в разбеге, Как будто тоже полетят. Но сытым небо не дается… И, пошумев какой-то срок, Идут домой. И раздается Гусынь довольный гоготок.

СТРИЖИ

Иду я вдоль межи, Вдоль ржи, Густой и шаткой. Привет, Привет, стрижи, Привет, Привет, касатки! Мне хорошо сейчас, Как никому на свете. Я счастлив, что у вас Уже летают дети. Я рад, Что вдоль межи Уже и рожь усата. Привет, Привет, стрижи, Привет и вам, Стрижата!

"Беспокойно. Дома не сидится…"

Беспокойно. Дома не сидится. Ухожу в окрестные леса. Радуюсь деревьям, Травам, Птицам… Чудеса! Ей-богу, чудеса! Песни птичьи Заманили в дебри, К вековому дубу привели. Что ты знаешь О таком шедевре Истинной художницы — Земли? Может быть, Под золотою грудой Этих листьев С мезозойских лет Затаилось И таится чудо, Так и не рожденное на свет.

"Люблю я деревья…"

Люблю я деревья. Достоинств не счесть. Но в главном Они мне потрафили — Тем, что у каждого дерева есть Судьба И своя биография. Им так же, Как людям, При встрече со злом Слезами тягучими плачется, И каждая грубость, И каждый излом Под сердцем у них обозначится. И так же. Как мудрые люди, Точь-в-точь, В душе вековой и древесной Они сберегают не темную ночь, А зори, Их отсвет небесный. Люблю я деревья. Тесинку строгать Легко мне, Как умную книгу читать.

ВЛАДИМИРКА

Листва берез… Черемух кружево… Ветлы свисающая шаль… Как хорошо глядеть из кузова На убегающую даль. Как в раме, Мчимся ль по булыжнику, Плывем ли в хлябях колеи, — Показывают передвижники Пейзажи русские свои. Мотор Мурлычет колыбельную, Мотору вторит ветерок. А вот и роща корабельная, Вот левитановский мосток. Вот поворот… Вот сразу, сразу вам Знакомый видится ручей. Вот колоколенка Саврасова С березкой, Только без грачей. Вот новый вид. И лес, И вырубка, И новый цвет, И новый тон… Вот начинается Владимирка, Уже одетая в бетон. И сразу Скорость прибавляется: Летим, летим! Вперед, вперед! И на пейзажах появляется Энергетический налет. И в нем Среди всего отменного Все тот же мир цветов родных. И ни Ван-Гога, Ни Гогена вам. Ни-ни! И никаких иных. Нет, Мне мила березок грация, Под ветром Ее буйный пляс. Я родину люблю. И Франция Простит меня на этот раз.

ЕЩЕ О ЗОЛУШКЕ

Поэту, сравнившему себя с Золушкой

Когда неряха моет пол Истории наследия, Уже захлюстав свой подол, Страшно ее усердие. За чистоту его борясь, Казалось бы, неистово, Она лишь переносит грязь На половицы чистые. Сегодня бал — Скорей, скорей! Бездумная головушка, Так захотелось в сказку ей, Что притворилась Золушкой. Сегодня бал, И, что скрывать, На бал успела модница, А пол за него домывать Придется домработнице. Сегодня бал. На ножках лак. Там — юный принц, заметь ее! — Забудет Золушка башмак Размера сорок третьего. По мне, Пусть ходит на балы, И потому тем более Не доверяйте ей полы В следах и крови и золы, Оставленных Историей.