Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения

Днем солнце вроде очень жаркое, Но в белом инее заря. Такой весне бы провожатого И властного поводыря. Чтобы тепло, так уж надежное, Чтоб в самый раз и все дела. Цвети, красавица, мы дожили До настоящего тепла. Любимая, пройдемся об руку, Оденься поскорей, я жду, Ты слышишь, лопаются обручи, Что сдерживали цвет в саду! 1978

* * *

Поэзия моя проста, как хлеб с водой, Как самые привычные понятья. Я человек немолодой, Играть словами не мое занятье. Поэзия моя — поток любви, Любовь, одна любовь мое моленье. И я от встречи с добрыми людьми Готов заплакать, стоя на коленях. Какие одолел я рубежи! Как не бодрюсь, а сила убывает. Но человек, как тонкий стебель ржи, Для блага всех свой колос наливает. Простите мне мой вздох, мою слезу, И даже грусть поэта вдохновляет. Я все еще иду, вперед гляжу, И мой народ меня благословляет! 1978

* * *

Молнии небо скородят, как бороны, Все перепуталось, не разберешь. Черные космы, торчащие в стороны, Тянутся в поле, где тихая рожь. Вот уже первая капля подпрыгнула На пропыленной тропинке полей, Радуга спину веселую выгнула, Хочется весело прыгнуть и ей! Туча-хозяйка державно расходует Все, что от знойного дня запасла, Стрелы дождя ополчились с охотою На землю, на поле — нет им числа! Щедрость такая припомнится осенью. Скосим. Посушим. Начнем обмолот. Хлеб уродится! И прямо и косвенно Можно сегодня сказать наперед! 1978

* * *

— Бабушка! Годков-то много ли? — Я спросил на стёжке узкой. Личико такое строгое, Взгляд непоправимо грустный. — Сколько дашь? — Впилась глазами. — Думаю, что девяносто. — Добрый! Взял чуть-чуть убавил, Два годка осталось до ста! Век живу! Легко ли молвить?! Три войны легли на плечи, Трижды край мой кровью полит, Трижды мой народ калечен. Дом осел, сносились двери, Печь кирпичная рассохлась, А я живу! А я при деле, Есть, скажи, у бабки совесть?! Стал быть, богу так угодно, Чтобы я не умирала, Стал быть, нет земли свободной, Для могилы места мало. Не нужна я богу, значит, Я уж с ним и не враждую. Что-то чибис нынче плачет, Это, милый, не к дождю ли? Ветерок трепал веретье, Чуть посвистывал в полыни, И несла свое столетье Бабка в грубой мешковине. 1978

Сазан

— Красота твоя несказанна! — Я воскликнул, увидев сазана, И, любуясь нездешней красой, Вновь воскликнул: — Какой ты большой! Чешуей, золотою кольчугой, И ноздрями и жабрами чуял, Что попал он в большую беду, Что потеря в сазаньем роду. Бил хвостом он меня по ладони, Было тело его молодое Напряженное, как гимнаст, Если б так вот ловили и нас! Нет! Не мог я убить эту рыбу, Бросил в Дон золотистую глыбу, Завертелась воронка воды, Но исчезли и эти следы. Ты гуляй, мой сазан, глубиною, Размножайся, расти подо мною, Золотых сазанят выводи, К человеку не подходи! 1978

* * *

Жизнь вновь не повторится. Нет! Ни малой долею единой. Вот почему гляжу в рассвет, Как в очи женщины любимой. Вот почему я говорю, Отдавшись и трудам и негам: — Дай бог, чтоб землю к январю Зима покрыла белым снегом. Вот почему мне шум воды Весеннего происхожденья Всегда поет на все лады: — Я помню чудное мгновенье! Вот почему мне дорог день, И эта даль, и этот сумрак, И этот тесный круг людей, И перезваниванье рюмок. И голос женщины одной, В которую влюбился сразу, Которая, сказав: — Родной! — Не предала меня ни разу! 1978

* * *

— А вы седой! — сказали мне при встрече, — А были черный! — Был! — ответил я. И что-то мне тотчас легло на плечи И придавило камнем бытия. — А ты не старый! — как-то мне сказали Друзья мои за праздничным столом. И мне как будто руки развязали, И свистнул воздух под тугим крылом. И полетел я в облачные выси, И был я очарован красотой, Дремавшие во мне дотоле мысли Заволновались нивою густой. Друзья мои, внушайте людям веру, И чаще говорите «Добрый день!», И следуйте хорошему примеру, Продляйте добрым словом жизнь людей! 1978