Собрание сочинений. Том 3

* * * [36]

Велики ручья утраты,И ему не до речей.Ледяною лапой сжатый,Задыхается ручей.Он бурлит в гранитной яме,Преодолевая лед,И холодными камнямиНабивает полон рот.И ручья косноязычьеНепонятно никому,Разве только стае птичьей,Подлетающей к нему.И взъерошенные птицыПрекращают перелет,Чтоб воды в ручье напиться,Уцепясь за хрупкий лед…Чтоб по горлу пробежалаКапля горного питья,Точно судорога жалобПеремерзшего ручья.

36

Стихотворение «Велики ручья утраты…» не имело названия и не должно его иметь. Написано в 1954 году в Туркмене. Входит в «Колымские тетради». Вполне в духе моей поэтики.

* * *

Натурализма, романтизмаЛистки смешались на столе.Я поворачиваю призмуВ увеличительном стекле.Все это ведь не точка зреньяХудожника, его перо,А лишь манера размышленьяНад тем, что — зло и что — добро.Поэт — не врач, он только донор,Живую жертвующий кровь.И в этом долг его, и гонор,И к человечеству любовь.Навек запомненную мноюПережитую злую быльПеред знакомою луноюЯ высыпаю прямо в пыльПеребираю, как влюбленный,Наивный рыцарский словарь,Комки суждений запыленныхИ птичий слушаю тропарь.Чего хочу? Чтобы писалось,Чтобы не кончился запой,Чтоб сердце век не расставалосьСо смелостью и прямотой.И чтобы стих, подчас топорный,Был точен — тоже как топорУ лесорубов в чаще черной,Валящих лес таежных гор.И чтоб далекие удары,И вздохи лиственниц моихЛожились в такт с тоскою старой,Едва упрятанною в стих.

* * *

Мы отрежем край у тучиОстрым ветром, как ножом,И десяток ив плакучихМы на случай сбережем.Нам нужней краюха хлеба,Но и туча — не пустяк,Но и туча — благо неба,Если жизнь у нас в гостях.Мы опустим тучу ниже,Зацепив за ветки ивНебо, небо будет ближе,Ближе каждому, кто жив.Чтоб плакучих ив не вышеБыл свинцовый потолок,Чтоб рукой к холодной крышеПрикоснуться каждый мог.Мы в ущелье — точно домаИ забыли целый свет.Нам не страшен грохот громаИ зубчатых молний след.

ИСПОЛНЕНИЕ ЖЕЛАНИЙ

В избе дородная хозяйка,Лоснящаяся, как зверь,Кладет на койку балалайкуИ открывает смело дверь.Она встречает нас как надо,Как полагается врагу,Как героиня Илиады,Она хватает острогу.Но, приглядевшись к выраженьюУсталых лиц, голодных глаз,Берет назад свое движеньеИ не глядит уже на нас.А загремев в печи ухватом,Горячий черпает нектар,Щекочет ноздри ароматомГустой качающийся пар.И, как гомеровская баба,Она могуча и сильна.И нам, измученным и слабым,Чудесной кажется она,Когда, сменив в светце лучину,Мурлыча песню, шерсть прядет,И плечи кутает в овчину,И вытирает жаркий пот,И, засыпая над работой,Не совладавши с дремотой,Храпит, и в блеске капель потаПреображается святой.Мы дружно чавкаем над мискойИ обжигаем супом рты,И счастье к нам подходит близко,И исполняются мечты.

* * * [37]

Жизни, прожитой не так,Все обрезки и осколкиЯ кидаю на верстак,Собирая с книжной полки.Чтоб слесарным молоткомИ зазубренным зубиломСбить в один тяжелый комВсе, что жизнь разъединила,Чтобы молот паровойУтюгом разгладил за день,Превратил бы в лист живойБез кровоточащих ссадин.

37

Написано в 1956 году в Калининской области. Входит в «Колымские тетради».

* * *

Стихи? Какие же стихиГодятся для такого дела,И где хранить черновики,За пазухой, на голом теле?Какой тоске отдать черед,Каким пейзажам предпочтенье,Какое слово не солжет,Не выйдет из повиновенья?И кто же так, как я, пойметВсе одиночество рассвета,Кто в рот воды не наберетИ не поплатится за это?

* * *

Все молчит: зверье, и птицы,И сама весна.Словно вышла из больницы —Так бледна она.В пожелтевшем, прошлогоднемТравяном тряпьеПриползла в одном исподнем,Порванном белье.Из ее опухших десенВыступает кровь.Сколько было этих весен,Сколько будет вновь?

* * *

Мне в желтый глаз ромашкиМучительно и тяжкоВглядеться иногда,Когда с душевной дрожьюИду неспелой рожьюВдоль черного пруда.Я помню, как невзгоду,Морщинистую водуСтареющих озерИ гроздьями рябиныНависшие рубиныНа белых шеях гор.Глядеть, глядеть, как в воду,В погоду и в природуИ там искать ответНа все мои мученья,И этим развлеченьямКонца и краю нет.

* * *

Мне жить остаться — нет надежды.Всю ночь беснуется пурга,И снега светлые одеждыТрясет драконова рука.В куски разорванный драконом,Я не умру — опять срастусь.Я поднимусь с негромким стономИ встану яблоней в цвету.Я встану яблоней несмелойС тревожным запахом цветов,Цветов, как хлопья снега, белых,Сырых, заплаканных листов.Я встану тысячей летящих,Крылами бьющих белых птицЗапеть о самом настоящем,Срывающемся со страниц.Я кое-что прощаю адуЗа неожиданность наград,За этот, в хлопьях снегопада,Рожденный яблоневый сад.

* * *

Конец надеждам и расплатам,Откроют двери в ад — и вот,Как безымянный скромный атом,Вернусь в земной круговорот.Что я земле? Я — след слезинки,Морщинка на лице жены.Я — нерастаявшая льдинка,Что в чаще ждет еще весны.Пускай толкут, как воду в ступке,Мои враги, мои друзьяСлова мои и те поступки,Которым был причастен я.Мне запечалиться о том бы,Чего не сделали стихи —Так не похожие на бомбыКомочки горя и тоски.

* * *

Уйду, уеду в дали дальниеИ помолюсь на образа,На неподвижные, печальныеТвои сиротские глаза.Но нам не скажет даже зеркалоОтполированного льда,Чем наше сердце исковеркалоИ разделило навсегда.Ищи, слепая ясновидица,По карте скрещенных морщинВсе, что болит, что ненавидится,Чему нет меры и причин.Чтобы, мои тревожа волосы,Седые трогая виски,Грудным опять запела голосомСлова тоски, слова тоски.

* * *

Светотени доскою шахматнойРазвернула в саду заря.Скоро вы облетите, зачахнете,Клены светлого сентября.Где душа? Она кожей шагреневойУменьшается, гибнет, гниет. Песня?Песня, как Анна Каренина,Приближения поезда ждет…

* * *

Ты шел, последний пешеход,По каменистой речке вброд.И сопки, как морской прибой,Гнались упорно за тобой.Обрушивалась гор грядаНад теми, кто забрел сюда.Но ты — ничтожен, слишком малДля мести дыбящихся скал.Ты пощажен в краю родномИ помнишь только об одном —Не позабыть свой стыд, свой страх,Гудящий глухотой в ушах.