Тесно в загородном мире.Тесно так, что нет житья,Но не уже и не ширеРельс дорожных колея.Обозначенной дорогиПараллельные черты,Человеческие ноги,Стрелки, шпалы и мосты…И по шалым листьям палымДождик палочкой стучит,И по шпалам бьет устало,По песочку шелестит.
* * *
В природы грубом красноречьеЯ утешение найду.У ней душа-то человечьяИ распахнется на ходу.Мне близки теплые деревья,Молящиеся на восток,В краю, еще библейски древнем,Где день, как человек, жесток.Где мир, как и душа, остуженПокровом вечной мерзлоты,Где мир душе совсем не нуженИ ненавистны ей цветы.Где циклопическое окоТак редко смотрит на людей,Где ждут явления пророкаСолдат, отшельник и злодей.
моя.В усмешке недобройЛицо бытия.Сложеньем двуперстнымПоднялся мой крест,Горя в Пустозерске,Блистая окрест.Я всюду прославлен,Везде заклеймен,Легендою давнейВ сердцах утвержден.Сердит и безуменЯ был, говорят,Страдал-де и умерЗа старый обряд.Нелепостей этотЛюдской приговор:В нем истины нетуИ слышен укор.Ведь суть не в обрядах,Не в этом — вражда.Для Божьего взглядаОбряд — ерунда.Нам рушили веруВ дела старины,Без чести, без меры,Без всякой вины.Что в детстве любили,Что славили мы,Внезапно разбилиСлужители тьмы.В святительском платье,В больших клобуках,С холодным распятьемВ холодных руках.Нас гнали на плаху,Тащили в тюрьму,Покорствуя страхуВ душе своему.Наш спор — не духовныйО возрасте книг.Наш спор — не церковныйО пользе вериг.Наш спор — о свободе,О праве дышать,О воле ГосподнейВязать и решать.Целитель душевныйКарал телеса.От происков гневныхМы скрылись в леса.Ломая запреты,Бросали словаПо целому светуИз львиного рва.Мы звали к возмездьюЗа эти грехи.И с Господом вместеМы пели стихи.Сурового БогаГремели слова:Страдания много,Но церковь — жива.И аз, непокорный,Читая Псалтырь,В Андроньевский черныйПришел монастырь.Я был еще молодИ все перенес:Побои, и голод,И светский допрос.Там ангел крыламиОт стражи закрылИ хлебом со щамиМеня накормил.Я, подвиг приемля,Шагнул за порог,В Даурскую землюУшел на восток.На синем АмуреМолебен служил,Бураны и буриЕдва пережил.Мне выжгли морозомКлеймо на щеке,Мне вырвали ноздриНа горной реке.Но к Богу дорогаИзвечно одна:По дальним острогамПроходит она.И вытерпеть БогаПронзительный взорНемногие могутС Иисусовых пор.Настасья, Настасья,Терпи и не плачь:Не всякое счастьеВ одеже удач.Не слушай соблазна,Что бьется в груди,От казни до казниСпокойно иди.Бреди по дороге,Не бойся змеи,Которая ногиКусает твои.Она не из раяСюда приползла:Из адова краяПосланница зла.Здесь птичьего пеньяНикто не слыхал,Здесь учат терпеньюИ мудрости скал.Я — узник темничный:Четырнадцать летЯ знал лишь брусничныйЕдинственный цвет.Но то не нелепость,Не сон бытия,Душевная крепостьИ воля моя.Закованным шагомВедут далеко,Но иго мне — благоИ бремя легко.Серебряной пыльюМой след занесен,На огненных крыльяхЯ в небо внесен.Сквозь голод и холод,Сквозь горе и страхЯ к Богу, как голубь,Поднялся с костра.Тебе обещаю,Далекая Русь,Врагам не прощая,Я с неба вернусь.Пускай я осмеянИ предан костру,Пусть прах мой развеянНа горном ветру.Нет участи слаще,Желанней конца,Чем пепел, стучащийВ людские сердца.
40
Написано в 1955 году в поселке Туркмен Калининской области. Одно из главных моих стихотворений. Формула Аввакума здесь отличается от канонической. Стихотворение мне особенно дорогое, ибо исторический образ соединен и с пейзажем и с особенностями авторской биографии.
Стихотворение это, маленькая поэма, дорого мне и тем, что в нем убедительно опровергнута необязательность взгляда Маяковского («Как делать стихи») на короткую строку в русской поэзии.
КИПРЕЙ
* * *
Я в воде не тонуИ в огне не сгораю.Три аршина в длинуИ аршин в ширину —Мера площади рая.Но не всем сужденаСтоль просторная площадь:Для последнего снаНам могил глубинаЗамерялась на ощупь.И, теснясь в темноте,Как теснились живыми,Здесь легли в наготеТе, кто жил в нищете,Потеряв даже имя.Улеглись мертвецы,Не рыдая, не ссорясь.Дураки, мудрецы,Сыновья и отцы,Позабыв свою горесть.Их дворец был теснейЭтой братской могилы,Холодней и темней.Только даже и в нейРазогнуться нет силы.В настоящем гробуЯ воскрес бы от счастья,Но неволить судьбуНе имею я власти.
ЖЕЛАНИЕ
Я хотел бы так немного!Я хотел бы быть обрубком,Человеческим обрубком…Отмороженные руки,Отмороженные ноги…Жить бы стало очень смелоУкороченное тело.Я
б собрал слюну во рту,Я бы плюнул в красоту,В омерзительную рожу.На ее подобье БожьеНе молился б человек,Помнящий лицо калек…
* * *
По нашей бестолковости,Окроме «Боже мой»,Ни совести, ни повестиНе вывезешь домой.
Я — гость, я — твой знакомый.Все это бред, мираж,Что я в семье и дома,И горький случай нашОдна из краж со взломом,Распространенных краж.Мы оба невиновны,Хотя бы потому,Что кодекс уголовныйЗдесь явно ни к чему.Здесь приговор условныйНе сердцу, но уму.Ведь сердцу в наказаньеНа землю послан я.На что ему сказаньяТаежного житья?Когда в его вниманьеСовсем не та семья.Клеймил событья бытаОт века ювелир.Известен и испытанПоддельный этот мир.Хранят бессмертье пытокПриличия квартир.И будто некой ПлевнойЗвучит рассказ простойО боли задушевной,Вчера пережитой —Невысказанной, гневнойИ кровью налитой.И это все не ново.И дышит день любой,Живет любое словоРылеевской судьбой.Под крики «вешать снова»Умрет само собой.И нет ему пощады,И в шуме площадномНе ждет оно наградыИ молит об одном,Чтоб жизнь дожить как надоВ просторе ледяном.Ценя чужие мненья,Как мненья лиц чужих,Я полон уваженьяК житейской силе их,Всю горечь пораженьяИзведав в этот миг.И я скажу, пугаяНочные зеркала:Любовь моя — другая,Иной и не была.Она, как жизнь, — нагаяИ — точно из стекла.Она — звенящей сталиСухая полоса.Ее калили дали,Ущелья и лесаТакой ее не ждали,Не веря в чудеса.Какую ж нужно ловкостьИ качество ума,Испытывая ковкость,Железа не сломать.В твоем чаду московскомТы знаешь ли сама?Не трогай пятен крови,И ран не береди,И ночь над изголовьемНапрасно не сиди.
* * *
Забралась высоко в горыВьюга нынешней зимой,Научила разговоруСиний снег глухонемой.Вот рассказы так рассказы —За десяток, верно, летВ небо высыпаны сразу,Замутили белый свет.Будто там живые душиПодгоняют снегопадИ свистят мне прямо в ушиИ глаза мои слепят.Все, что умерло и скрытоСнегом, камнем, высотой,Оживленно и открытоВновь беседует со мной.Шепчет мне свои признаньяИ покойников мечты.Бьют в лицо воспоминанья —Откровенья нищеты.Что ты видишь, что ты слышишь,Путевой товарищ мой?Отчего так часто дышишьИ торопишься домой?
* * *
Придворный соловейРаскроет клюв пошире,Бросая трель с ветвей,Крикливейшую в мире.Не помнит божья тварьСебя от изумленья,Долбит, как пономарь,Хваленья и моленья.Свистит что было сил,По всей гремя державе,О нем и говорилЯзвительный Державин,Что раб и похвалитьКого-либо не может.Он может только льстить,Что не одно и то же.
* * *
Намеков не лови,Не верь грозы раскатам,Хоть горы все в крови,Запачканы закатом.Не бойся, не таиЛесные кривотолки.Заржавлены хвоиКолючие иголкиИ колют сердце мне,Чтоб, кровью истекая,Упал в родной стране,Навеки затихая.Когда от смысла словГотов весь мир отречься,Должна же литься кровьИ слезы человечьи.Моя ли, не моя —Не в этом, право, дело.Законы бытияПрозрачны до предела:«Все, что сотвореноВ последний день творенья,Давно осужденоНа смертные мученья».Но дерево-то чемПред Богом виновато?Его-то ждет зачемЖестокая расплата?Ухватит ветерокЗа рыженькие косы,Швырнет, сбивая с ног,Со скального откоса…
* * *
Кусты разогнутся с придушенным стоном,Лишь клен в затянувшемся низком поклонеДрожит напряженней струны,Но клена поклоны уже не нужны.А чаща не верит, что кончились муки,И тычутся ветра холодные руки,Хватаясь за головы тополей,И небо становится мела белей.И видно, ценою каких напряжений,Каких цирковых, безобразных движенийДержались осины, ворча до конца,И тяжесть осин тяжелее свинца…
* * *
Свой дом родимый брошу,Бегу, едва дыша;По первой по порошеОхота хороша.Мир будет улюлюкать:Ату его, ату…Слюна у старой сукиПузырится во рту.Мир песьих, красноглазых,Заиндевевших морд,Где каждый до отказаСобачьей ролью горд.И я, прижавши уши,Бегу, бегу, бегу,И сердце душит душуВ блистающем снегу.И в вое кобелином,Гудящем за спиной,Игрой такой стариннойЗакончу путь земной.