Собрание сочинений. Том 42
Шрифт:
[XXX] Поэтому, с одной стороны, то бытие, которое Гегель снимает, переводя его в философию, не есть вовсе действительная религия, государство, природа, а религия в том ее виде, в каком она сама уже является предметом знания, – догматика; то же самое относится к юриспруденции, к науке о государстве, к естествознанию. Таким образом, с одной стороны, Гегель занимает такую позицию, которая является противоположностью как к действительной сущности, так и к непосредственной, нефилософской науке, или к нефилософским понятиям об этой сущности. Поэтому он противоречит их ходячим понятиям.
С другой стороны, религиозный и т.д. человек может найти себе у Гегеля свое последнее утверждение.
Теперь следует рассмотреть – в рамках категории отчуждения – положительные моменты гегелевской диалектики.
а) Снятие как предметное движение, которое вбирает в себя обратно отчуждение. Это – выраженная в рамках отчуждения идея о присвоении предметной сущности путем снятия ее отчуждения; это – отчужденное усмотрение действительного опредмечивания человека, действительного присвоения им своей предметной сущности путем уничтожения отчужденного определения предметного мира, путем его снятия в его отчужденном бытии, подобно
Но атеизм, коммунизм, это – вовсе не бегство, не абстракция, не утрата порожденного человеком предметного мира, не утрата принявших предметную форму сущностных сил человека, не возвращающаяся к противоестественной, неразвитой простоте нищета. Они, наоборот, впервые представляют собой действительное становление, действительно для человека возникшее осуществление его сущности, осуществление его сущности как чего-то действительного.
Таким образом, Гегель, рассматривая – хотя опять-таки и отчужденной форме – положительный смысл отнесенного к самому себе отрицания, рассматривает вместе с тем самоотчуждение человека, отчуждение его сущности, его распредмечивание и деградацию – как самоприобретение, проявление сущности, опредмечивание, реализацию. Короче говоря, он рассматривает – в рамках абстракции – труд как акт самопорождения человека, отношение к себе как к чужой сущности и осуществление себя как чужого существа – как становящееся родовое сознание а становящуюся родовую жизнь.
b) Но у Гегеля – помимо или, вернее, как следствие уже описанного выше извращения понятий – этот акт, во-первых, носит только формальный характер, потому что он абстрактен, потому что человеческая сущность сама признается только как абстрактная мыслящая сущность, как самосознание, а
во-вторых, так как эта точка зрения формальна и абстрактна, то снятие отчуждения становится утверждением отчуждения, иначе говоря, для Гегеля вышеупомянутое движение самопорождения, самоопредмечивания как самоотчуждения есть абсолютное и поэтому последнее, имеющее целью самое себя, успокоившееся в себе и дошедшее до своей сущности человеческое проявление жизни.
Поэтому это движение в его абстрактной [XXXI] форме, как диалектика, рассматривается как истинно человеческая жизнь; а так как оно все же абстракция, отчуждение человеческой жизни, то оно рассматривается как божественный процесс, но как божественный процесс человека, процесс, который проделывает его отличная от него, абстрактная, чистая, абсолютная сущность.
В-третьих, этот процесс должен иметь носителя, субъекта; но субъект возникает лишь как результат; поэтому этот результат – знающий себя как абсолютное самосознание субъект – есть бог, абсолютный дух, знающая себя и осуществляющая себя идея. Действительный человек и действительная природа становятся просто предикатами, символами этого скрытого недействительного человека и этой недействительной природы. Поэтому отношение между субъектом и предикатом абсолютно извращено: это – мистический субъект-объект, или перекрывающая объект субъективность, абсолютный субъект как процесс, как отчуждающий себя и возвращающийся к себе из этого отчуждения и в то же время вбирающий его обратно в себя субъект, и субъект как этот процесс; это – чистое, безостановочное кружение в самом себе.
К пункту первому: формальное и абстрактное понимание акта самопорождения или самоопредмечивания человека.
Так как Гегель приравнивает человека к самосознанию, то отчужденный предмет человека, его отчужденная сущностная действительность есть не что иное, как сознание отчуждения, всего лишь мысль об отчуждении, его абстрактное и потому бессодержательное и недействительное выражение – отрицание. Поэтому и снятие отчуждения есть тоже не что иное, как абстрактное, бессодержательное снятие этой бессодержательной абстракции – отрицание отрицания. Поэтому содержательная, живая, чувственная, конкретная деятельность самоопредмечивания становится всего лишь абстракцией этой деятельности – абсолютной отрицательностью, абстракцией, которая в свою очередь фиксируется как таковая и мыслится как самостоятельная деятельность, как просто деятельность. Так как эта так называемая отрицательность есть не что иное, как абстрактная, бессодержательная форма вышеуказанного действительного живого акта, то и содержание ее может быть только формальным, полученным путем абстрагирования от всякого содержания. Поэтому это – всеобщие, абстрактные, присущие всякому содержанию и вследствие этого одновременно и безразличные ко всякому содержанию и именно потому имеющие силу для всякого содержания формы абстракции, формы мышления, логические категории, оторванные от действительного духа и от действительной природы. (Ниже мы разберем логическое содержание абсолютной отрицательности.)
Положительная сторона сделанного здесь Гегелем в его спекулятивной логике заключается в том, что определенные понятия, всеобщие неподвижные формы мышления представляют собой в их самостоятельности по отношению к природе ч духу необходимый результат всеобщего отчуждения человеческой сущности, а значит и человеческого мышления, и что Гегель поэтому изобразил их как моменты процесса абстракции и представил как связное целое. Так, например, снятое бытие есть сущность, снятая сущность – понятие, снятое понятие… абсолютная идея. Ну а что такое абсолютная идея? Она, в свою очередь, опять-таки снимает самое себя, если она не хочет опять проделать сначала весь акт абстракции и довольствоваться тем, чтобы быть совокупностью абстракций или постигающей себя абстракцией. Но абстракция, постигающая себя как абстракцию, знает, что она есть ничто; она должна отказаться от себя, абстракции, и этим
путем она приходит к такой сущности, которая является ее прямой противоположностью, к природе. Таким образом, вся логика является доказательством того, что абстрактное мышление само по себе есть ничто, что абсолютная идея сама по себе есть ничто, что только природа есть нечто.[XXXII] Абсолютная идея, абстрактная идея, которая,
“рассматриваемая со стороны своего единства с собою, есть созерцание” (“Энциклопедия” Гегеля. Издание третье, стр. 222), которая “в своей абсолютной истине решается свободно отпустить из самой себя момент своей особенности, или первого определения и инобытия, непосредственную идею как свое отражение, т.е. решается из самой себя свободно отпустить себя в качестве природы” (там же),
вся эта столь странно и причудливо ведущая себя идея, заставившая гегельянцев так страшно ломать себе голову, есть не что иное, как абстракция – т.е. абстрактный мыслитель, – которая, умудренная опытом и уяснив себе свою собственную истинную суть, решается, под некоторыми – ложными и тоже еще абстрактными – условиями, отказаться от себя и поставить на место своего у-себя-бытпя (в силу которого она есть ничто), на место своей всеобщности и неопределенности свое инобытие, т.е. особенное, определенное; решается свободно отпустить из самой себя природу, скрывавшуюся в ней только в качестве абстракции, в качестве мысленной вещи, т.е. покинуть абстракцию и взглянуть, наконец, на свободную от нее природу. Абстрактная идея, становящаяся непосредственно созерцанием, есть не что иное, как такое абстрактное мышление, которое отказывается от себя и решается стать созерцанием. Весь этот переход от логики к философии природы есть не что иное, как столь трудный для абстрактного мыслителя и поэтому столь фантастически описываемый им переход от абстрагирования к созерцанию. Мистическое чувство, которое гонит философа из области абстрактного мышления в сферу созерцания, это – скука, тоска по содержанию.
(Отчужденный от самого себя человек, это также – отчужденный от своей сущности, т.е. от своей природной и человеческой сущности, мыслитель. Поэтому его мысли, это – какие-то застывшие духи, обитающие вне природы и вне человека. Гегель собрал воедино и запер в своей “Логике” всех этих застывших духов, рассматривая каждого из них сперва как отрицание, т.е. как отчуждение человеческого мышления, а затем как отрицание отрицания, т.е. как снятие этого отчуждения, как действительное проявление человеческого мышления; но находясь еще в плену отчуждения, само это отрицание отрицания есть отчасти восстановление первоначальных застывших духов в их отчуждении, отчасти остановка на последнем акте, отнесение себя к самому себе в отчуждении, как истинном бытии этих застывших духов {Т.е. Гегель на место этих застывших абстракций ставит кружащийся в самом себе акт абстракции; благодаря этому он смог указать источник всех этих, принадлежащих по своему первоначальному происхождению отдельным философам, ненадлежащих понятий, смог охватить их единым взглядом и создать, в качестве предмета критики, вместо какой-нибудь одной определенной абстракции абстракцию исчерпывающего, всеобъемлющего типа. (Мы позже увидим, почему Гегель отделяет мышление от субъекта; но и теперь уже ясно, что если нет человека, то и проявление его сущности не может быть человеческим, а потому и мышление не могло рассматриваться в качестве проявления сущности человека как человеческого и природного, наделенного глазами, ушами и т.д., живущего в обществе, в мире и природе, субъекта}; отчасти же, поскольку эта абстракция постигает самое себя и испытывает бесконечную скуку от самой себя, отказ от абстрактного, только в мышлении движущегося мышления, существующего без глаз, без зубов, без ушей, без всего, выступает у Гегеля как решение признать в качестве сущности природу и отдаться созерцанию.)
[XXXIII] Но и природа, взятая абстрактно, изолированно, фиксированная в оторванности от человека, есть для человека ничто. Само собой понятно, что абстрактный мыслитель, решившийся перейти к созерцанию, созерцает природу абстрактно. Подобно тому как прежде природа была заперта мыслителем в его для него самого таинственной и загадочной форме абсолютной идеи, мысленной вещи, абстракции, так и теперь, когда он ее выпустил из самого себя, он на самом деле выпустил из себя только эту абстрактную природу, только голую абстракцию природы, однако с тем значением, что она есть инобытие мысли, действительная, созерцаемая, отличная от абстрактного мышления природа. Или, – если говорить человеческим языком, – созерцая природу, абстрактный мыслитель узнает, что те сущности, относительно которых он в божественной диалектике думал, что он их создает из ничего, из чистой абстракции, как чистые продукты в самой себе вращающейся и нигде не заглядывающей в реальную действительность мыслительной работы, суть не что иное, как абстракции определений природы. Таким образом, вся природа является для него только повторением, в чувственной, внешней форме логических абстракций. Он снова анализирует ее и эти абстракции. Таким образом, его созерцание природы есть лишь акт утверждения его абстрагирования от созерцания природы, есть лишь сознательно повторяемый им процесс порождения его абстракций. Так, например, время равняется отрицательности, отнесенной к самой себе (цит. соч., стр. 238). Снятому становлению как наличному бытию соответствует в природной форме снятое движение как материи. Свет есть природная форма рефлексии в себя. Тело в качестве луны и кометы, это – природная форма той противоположности, которая, согласно “Логике”, есть, с одной стороны, покоящееся на самом себе положительное, а с другой стороны, покоящееся на самом себе отрицательное. Земля есть природная форма логического основания как отрицательного единства противоположностей и т.д.
Природа как природа, т.е. поскольку она еще отличается чувственно от этого тайного, скрытого в ней смысла, природа, отделенная, отличная от этих абстракций, есть ничто, обнаруживающее себя как ничто. Она бессмысленна или имеет только смысл внешности, которая должна быть снята.
“В точке зрения конечной телеологии заключается та правильная предпосылка, что природа не содержит абсолютной цели в самой себе” (стр. 225).
Ее цель состоит в утверждении абстракции.