Собрание сочинений. Том 44
Шрифт:
* — вобросовесшнх, Pii,
РАЗМЫШЛЕНИЯ 145
тому как эта последняя основывается на нынешнем способе производства. Обратимость [VII — 50] банкнот в золото необходима в конечном счете, так как необходима обратимость това¬ров в деньги; иными словами, — так как товары обладают ме¬новой стоимостью, которая с необходимостью имеет особого заместителя, отличного от товаров; иными словами, — так как вообще имеет место система частного обмена. Обесценение денег и обесценение товаров находятся фактически даже в обратном отношении друг к другу. Но банкноты могут обесцениваться по отношению к золоту лишь потому, что товары могут обесце¬ниваться по отношению к банкнотам. Что вообще означает обесценение банкнот? То, что товары, т. е. их стоимость, нельзя в любой момент заставить превращаться в золото и серебро, и всякий промежуточный член между товарами и золотом, или заместитель, так и остается лишь заместителем и поэтому не имеющим стоимости. Следовательно, главным вопросом остается всегда необратимость товаров, самого капитала. Абсурдно мнение некоторых лиц, говорящих: недостает не денег, а капи¬тала, средства обращения же безразличны. Ибо именно здесь дело идет о различии между капиталом, т. е. товарами, и день¬гами; дело идет о том, что одно не неизбежно приводит с собой в мир торговли другое в качестве своего представителя, как свою цену; что капитал перестает быть деньгами, теряет способность обращаться,
146
К. МАРКС
систему. Иными словами, одна и та же причина порождает и то, и другое. Конечно же, ослами являются бирмингемцы 192, которые хотят присущие деньгам неудобства устранить путем выпуска большого количества денег, или обесценения их меры. Ослами являются также Прудон, Грей и другие, которые хотят сохранить деньги, но таким образом, чтобы они не обладали свойствами денег. Так как всеобщий кризис разражается на денежном рынке, а полное возобновление буржуазного производства проявляется как симптомы, которые, разумеется случайно, снова становятся причиной [всеобщего кризиса], то нет ничего проще, чем то, что ограниченные, остающиеся на буржуазной почве реформаторы хотят реформировать деньги. Они сохраняют отделение продукта от его обмениваемое™, ибо они сохраняют стоимость и частный обмен. Но они хотят так упорядо-чить знак этого отделения, чтобы он выражал тождество 1вз. 5) Абсолютные простаки, т. е. добропорядочные невежест¬венные демократы, знают деньги только в торговле между де¬ловыми людьми и потребителями. Поэтому та сфера, в кото¬рой разыгрываются коллизии, буря, денежный кризис и круп¬ные денежные сделки, им неизвестна. Поэтому дело представ¬ляется этим простакам — как и все им представляется — таким же простым и наивным, каковы они сами. В этой торговле между деловыми людьми и потребителями они видят мещански-добросовестный обмен стоимостей на стоимости, в котором свобода отдельных индивидов получает свое высшее практическое подтверждение. О противоположности классов в этом обмене не может быть и речи. Один торговец противостоит другому, один владеющий деньгами индивид — другому. То, что каждый индивид должен владеть деньгами, для того чтобы покупать потребительские товары, т. е. чтобы иметь возможность жить, является, разумеется, такой предпосылкой, которая сама по себе обусловлена тем, что каждый индивид должен работать и, [VII — 51] как говорит Штирнер, заставлять действовать свои способности ш. Прежде всего является историческим фактом, который никто не может отрицать, что при всех предшествующих общественных устройствах, основывающихся на различии и противоположности каст, племен, сословий, классов и т. д., деньги были существенной составной частью этой организации, а денежная система всякий раз являлась [выражением] ее упадка и ее расцвета. Таким образом, не нам требовалось бы доказывать, что денежная система основывается на противоположности классов, а простакам нужно было бы доказать, что, вопреки всему предшествующему историческому опыту, денежная сис¬тема имеет некий смысл также и без противоположности клао
РАЗМЫШЛЕНИЯ
147
сов, что одно это звено всего предшествующего общественного строя является способным продолжать свое существование при таких [общественных] порядках, которые отрицают весь пред-шествующий общественный строй. Но ставить такую задачу перед абсолютными простаками было бы слишком наивно. Ведь они решают все проблемы с помощью простых словосочетаний. В этом состоит их специфическое величие. В их глазах денежная система, да и вся нынешняя система, столь добропорядочна, столь глупа, как и они сами.
Но перенесемся снова в среду их излюбленной торговли между потребителями и деловыми людьми. За ее пределами они ничего не видят ни по сторонам, ни впереди, ни позади.
На что свободные индивиды покупают у лавочника? На экви¬валент, или на знак стоимости, своего дохода. Таким способом рабочий обменивает заработную плату, фабрикант прибыль, капиталист процент, земельный собственник ренту, — превра¬щенные в золото и серебро и в банкноты, — [на товары] у лавоч¬ника, сапожника, мясника, пекаря и т. д. А что обменивают сапожник, лавочник и другие на превращенную в деньги зара¬ботную плату, земельную ренту, прибыль, процент? Свой капи¬тал. Они возмещают, воспроизводят и увеличивают его в этом акте.
Следовательно, в этом, как кажется столь простом, акте выступают, во-первых, совокупные классовые отношения, пред-полагаются классы наемных рабочих, земельных собственни¬ков, промышленных и непромышленных капиталистов. С другой стороны, и прежде всего, предполагается существование определенных общественных отношений, что придает богатству характер капитала и отделяет капитал от дохода. Простота исчезает в результате превращения [дохода] в деньги.
И то, что рабочий получает свою заработную плату, так же как земельный собственник свою ренту, а фабрикант свою прибыль, выплачиваемыми в форме денег вместо натурального снабжения, натуральных поставок и меновой торговли, — это показывает лишь, что денежная система предполагает высокую ступень развития и большее разделение и отделение классов, чем отсутствие денежной системы, чем предшествовавшие день¬гам ступени развития общества. Без денег нет наемного труда, а поэтому нет также прибыли и процента в этой другой форме [общества], поэтому нет также и земельной ренты, которая является лишь частью прибыли.
В форме денег, золота, серебра или банкнот, доход, конечно, уже не дает возможности усмотреть то, что он причитается индивиду только как принадлежащему к определенному классу,
148
К. МАРКС
только как классовому индивиду, если только индивид не выпро¬сил его себе в виде милостыни или не украл его, следовательно, все-таки не изъял его из какого-нибудь дохода этого вида и не стал в результате довольно насильственной процедуры предста¬вителем того
или другого классового индивида. Превращение [дохода] в золото или серебро стирает и маскирует его классо¬вый характер. Отсюда — если отвлечься от денег — кажущееся равенство в буржуазном обществе. Отсюда, с другой стороны, в обществе, в котором денежная система развита полностью, на самом деле существует действительное буржуазное равенство индивидов в той мере, в какой они владеют деньгами, каков бы ни был источник этого дохода. Здесь уже не только привилегиро¬ванные лица могут обменивать то или иное, как это было в античном обществе, а все могут получить всё, каждый может предпринять любой обмен веществ соразмерно той массе денег, в которую может превратиться его доход. Продажные женщины, наука, покровительство, ордена, земельная рента, прихлеба¬тели — все составляет статьи обмена, совсем как кофе, сахар и селедка. В рамках сословия потребление индивида, его обмен веществ зависят от определенного разделения труда, которому подчинен индивид. В рамках класса они зависят только от всеобщего средства обмена, которое он сумеет себе присвоить. В первом случае индивид как общественно ограниченный субъект вступает в обмен, ограниченный его общественным по¬ложением. Во втором — как собственник всеобщего средства обмена, он вступает в обмен со всем, что общество может дать за этого представителя всего. В обмене денег на товары, в этой торговле между деловыми людьми и потребителями, фабрикант, когда он покупает у лавочника, является таким же потребите¬лем, как и его рабочий, а слуга получает за ту же самую денеж¬ную стоимость тот же самый товар, что и господин. Таким об¬разом, в акте этого обмена отпадает [VII — 52] особый характер превращенного в деньги дохода, а все классовые индивиды сти-раются и растворяются в категории покупателя, который противостоит здесь продавцу. Вот почему иллюзия в этом акте купли-продажи состоит в том, что видят не классового индивида, а просто покупающего индивида, лишенного классового харак¬тера.Отвлечемся пока что от специфического характера дохода, который столь же мало проявляется в золоте и серебре, как запах мочи в налоге на публичные дома, о котором римский император Адриан 195 сказал: non olet! *. Этот характер вновь
? — не пахнет! Ред.
РАЗМЫШЛЕНИЯ
149
выступает в количестве денег, которыми можно распорядиться. В общем и целом круг покупок определяется характером самого дохода. Объем и ассортимент тех предметов, которые покупаются самым большим классом потребителей, рабочими, ограничен самой природой их дохода. Конечно, рабочий, вместо того чтобы покупать своим детям мясо и хлеб, может пропивать свою зара¬ботную плату, покупая водку, чего он не может делать, получая плату натурой. Тем самым его личная свобода расширяется, т. е. предоставляется большая возможность для усиления власти водки. С другой стороны, на то, что рабочий класс сберегает сверх необходимых жизненных средств, он может вместо мяса и хлеба покупать книги и оплачивать лекторов и митинги. Ра¬бочий класс имеет большую возможность присваивать себе такие всеобщие силы общества, как его интеллектуальные силы. Там, где характер дохода все еще определяется характером самого его приобретения, не просто, как теперь, количеством всеобщего средства обмена, а качеством самого приобретения дохода, там связи, в которые рабочий может вступать с обще¬ством и которые он может присваивать себе, несравненно более узки, а общественная организация для вещественного обмена материальными и духовными продуктами общества заранее ограничена определенным способом и особым содержанием. Поэтому деньги как высшее выражение классовых противопо¬ложностей одновременно стирают религиозные, сословные, интеллектуальные и индивидуальные различия. Тщетно пытались феодалы — например, по отношению к буржуа, посредством ваконов о роскоши — политически стеснить и сломить эту всеобщую нивелирующую силу денег. Таким образом, в акте торговли между потребителями и деловыми людьми качественное классовое различие исчезает в количественном различии, в большем или меньшем количестве денег, которым распоряжается покупатель, а внутри того же самого класса количест-венное различие образует различие качественное. Так [различаются] крупные буржуа, средние буржуа, мелкие буржуа. [VII - 52]
Написано в марте 1851 а. Печатается по рукописи
Впервые опубликовано на русском языке Перевод с немецкого
в журнале «Коммунист», M 1, 1977
150 ]
Ф. ЭНГЕЛЬС
* КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ В XIX ВЕКЕ» 19в
П.-Ж. ПРУДОН. «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ В XIX ВЕКЕ.
ИЗБРАННЫЕ ЭТЮДЫ О РЕВОЛЮЦИОННОЙ
И ПРОМЫШЛЕННОЙ ПРАКТИКЕ»
ПАРИЖ, БРАТЬЯ ГАРНЬЕ. 1851 •
1) «Я буржуазии». «Вы, буржуа, во все времена были наиболее отваж¬
ными, наиболее искусными революционерами…». Еще до нашествия вар¬
варов вы своими муниципальными федерациями, как саваном, окутали
Римскую империю в Галлии (стр. I). С тех пор и вплоть до сего времени
вы стояли во главе революции. Ни одна попытка свершить что-либо без
вас или против вас не увенчалась успехом; все, что вы предпринимали,
удавалось; все, что вы предпримете, удастся.
Эта тема излагается в стиле исторической декламации. —
В настоящий момент старые политические интриганы снова у кор¬мила правления и относятся к вам как к революционерам (стр. V). Ну что ж, принимайте титул, будьте революционерами]
2) Переходим к делу. Следуют 7 этюдов, дабы представить
развитие в следующих трех аспектах:
а) прежний порядок, Ь) партии в момент революции, с) разрешение, то есть революция в собственном смысле (стр. 1—2).
ПЕРВЫЙ ЭТЮД «РЕАКЦИЯ ОБУСЛАВЛИВАЕТ РЕВОЛЮЦИЮ»
Нельзя помешать никакой революции. Равным образом смехотворно и представление Дроза, который воображает, будто первую революцию w можно было предотвратить посредством уступок и тонких уловок, и представление Бланки, полагающего, что революция может быть сведена на нет жульническим фокусом (стр. 3—4).
• P. J. Proudhon. Idee generale de la Revolution au XIX-Siecle (Choix d’etudes sur la pratique revolutionnaire et industrielle). Paris, Garnier freres, 1851. PeO.
КРИТИЧЕСКИЙ РАЗБОР КНИГИ ПРУДОНА «ОБЩАЯ ИДЕЯ РЕВОЛЮЦИИ» 151
Французская монархия от Хлодвига до Ришелье была революционна ; в 1614 г., во время созыва последних Генеральных штатов, она сделалась реакционной, наказание — 21 января 1793 г.198. Революцию можно направлять, сдерживать, замедлять ее ход, и эта система уступок, шаг за шагом,— самая мудрая (стр. 5). Но остановить ее невозможно. Witness * тому — подавление заговоров 1822 и 1839 гг.199 и революций 1830 и 1848 годов. Однако «господствующие интересы и спесь правительства» постоянно противодействуют мирному ходу революции (стр. 8). Реакция всегда порождает революцию. Так было в 1789 г. и в последующие годы, так было и в 1848 году. В феврале пролетариат, вмешавшись в спор между буржуазией и короной, требовал только работы. Республиканцы обещали ему выполнить это требование, и он примкнул к ним (стр. 10—11). «Получить работу и заработать на хлеб — таково было требование рабочих в 1848 г., в этом состояла непоколебимая основа, созданная ими для республики, в этом была суть революции». [Провозглашение] республики было «актом меньшинства, более или менее… узурпаторского». «Революционный вопрос труда» представлял собой нечто совершенно иное. Республика была лишь «залогом революции» (стр. 11).