Собрание сочинений. Том 46 часть 1

Тем, что рабочий обменивает на капитал, является сам его труд (в обмене фигурирует возможность распоряжаться его трудом); он отчуждает свой труд. То, что рабочий получает в качестве цены, есть стоимость этого отчуждения. Рабочий обменивает создающую стоимость деятельность на некоторую, заранее определенную, стоимость, независимо от результатов своей деятельности.

{Г-н Бастиа обнаруживает необычайное глубокомыслие, утверждая, что система наемного труда является несущественной, чисто формальной формой, такой формой ассоциации, которая как таковая не имеет ничего общего с экономическим отношением труда и капитала . Если бы, говорит он, рабочие были настолько богаты, что могли бы ждать, пока продукт будет изготовлен и продан, то система наемного труда не мешала бы им заключать с капиталистом такой же выгодный контракт, какой один капиталист заключает с другим. Таким образом, зло заключается не в форме наемного труда, а в условиях, от него независимых. Что сами эти условия являются условиями системы наемного труда — это г-ну Бастиа, конечно, в голову не приходит. Если бы рабочие одновременно были и капиталистами, то они, действительно, относились бы к неработающему капиталу не как работающие рабочие, а как работающие капиталисты, — т. е. не в форме наемных рабочих. Поэтому для г-на Бастиа заработная плата по существу то же самое, что прибыль, а прибыль то же самое, что процент. Это он называет гармонией экономических отношений, заключающейся в том, что экономические отношения существуют лишь по видимости, в действительности же, в сущности, имеется только одно отношение, отношение простого обмена. Поэтому существенные формы сами по себе представляются г-ну Бастиа бессодержательными, т. е. недействительными формами.}

***

Как же определяется стоимость того товара, который отчуждает рабочий? Она определяется тем овеществленным трудом, который содержится в его товаре. Этот товар существует в живой личности рабочего. Для того чтобы изо дня в день поддерживать свою жизнедеятельность, рабочий (о рабочем классе, следовательно о том возмещении износа, которое необходимо для сохранения им себя как класса, здесь пока еще нет речи, так как рабочий здесь еще противостоит капиталу как рабочий, стало быть как заранее данный, обладающий определенным долголетием субъект, а не как смертный индивид рода рабочих) должен потреблять определенное количество жизненных средств, возмещать израсходованную кровь и т. д. Рабочий получает только эквивалент. Значит, завтра, по завершении обмена, — а закончив обмен формально, рабочий в действительности выполняет его лишь в процессе производства, — его способность к труду существует в том же виде, как и до обмена: рабочий получил точный эквивалент, так как полученная им цена позволяет ему остаться владельцем той же самой меновой стоимости, которую он имел прежде. То количество овеществленного труда, которое содержалось. в его жизнедеятельности, оплачено ему капиталом. Рабочий потребил это количество овеществленного труда, и так как оно существовало не как вещь, а как способность живого человека, то рабочий в силу специфической природы своего товара — специфической природы жизненного процесса — может снова пойти на обмен. То обстоятельство, что кроме рабочего времени, овеществленного в жизнедеятельности рабочего, — т. е, того рабочего времени, которое потребовалось для оплаты продуктов, необходимых для сохранения жизне- . деятельности рабочего, — в его непосредственном бытии овеществлен еще и дальнейший труд, а именно те стоимости, которые рабочий потребил, чтобы достичь определенной способности к труду, особого мастерства, — а стоимость этой способности, этого особого мастерства измеряется тем, с какими издержками производства может быть создано подобное мастерство в труде, — это обстоятельство нас здесь еще не касается, ибо здесь речь идет не об особо квалифицированном труде, а о труде вообще, о простом труде.

Если бы для того, чтобы поддержать существование рабочего в течение одного рабочего дня, нужен был целый рабочий день, то капитал не существовал бы, так как рабочий день обменивался бы на свой собственный продукт и, следовательно, капитал не мог бы увеличиваться по своей стоимости, а потому и сохраняться как капитал. Самосохранение капитала есть его самовозрастание. Если бы капиталу, для того чтобы жить, тоже нужно было работать, то он сохранялся бы не как капитал, а как труд. Собственность на сырье и орудия труда была бы тогда только номинальной; [III—23] экономически они принадлежали бы рабочему в такой же точно мере, в какой они принадлежали бы капиталисту, так как они создавали бы для капиталиста стоимость лишь постольку, поскольку он сам был бы рабочим. Поэтому он относился бы к ним не как к капиталу, а как к простому материалу и средству труда, как это делает сам рабочий в процессе производства.

Если же, напротив, для того чтобы поддержать жизнь рабочего в течение целого рабочего дня, требуется, например, только половина рабочего дня, то содержащаяся в продукте прибавочная стоимость получается сама собой, потому что в цене [труда] капиталист оплатил только половину рабочего дня, а в продукте получает в овеществленном виде целый рабочий день; следовательно, за вторую половину рабочего дня он не дал в обмене ничего. Сделать его капиталистом может не обмен, а только такой процесс, в котором он без всякого обмена получает овеществленное рабочее время, т. е. стоимость. Половина рабочего дня не стоит капиталу ничего; следовательно, он получает стоимость, за которую не дал эквивалента, А увеличение стоимостей может иметь место лишь благодаря тому, что та или иная стоимость получается, а следовательно, и создается сверх эквивалента.

Прибавочная стоимость — это вообще стоимость сверх эквивалента. По своему определению эквивалент является лишь тождеством стоимости с самой собой. Поэтому прибавочная стоимость никогда не может возникнуть из эквивалента; а значит, она и не может возникнуть первоначально из обращения; она должна проистекать из самого процесса производства капитала. Это можно выразить еще и следующим образом: если рабочему, для того чтобы прожить целый день, требуется лишь половина рабочего дня, то для того чтобы поддерживать свое существование в качестве рабочего, ему надо работать только полдня. Вторая половина рабочего дня представляет собой принудительный труд, прибавочный труд [surplus-Arbeit]. To, что на стороне капитала выступает как прибавочная стоимость, как раз это самое на стороне рабочего выступает как прибавочный труд, как труд сверх его потребности как рабочего, т. е. сверх той его потребности, от удовлетворения которой непосредственно зависит поддержание его жизнедеятельности.

Великая историческая сторона капитала заключается в создании этого прибавочного труда, излишнего с точки зрения одной лишь потребительной стоимости, с точки зрения простого поддержания существования рабочего, и историческое назначение капитала будет выполнено тогда, когда, с одной стороны, потребности будут развиты настолько, что сам прибавочный труд, труд за пределами абсолютно необходимого для жизни, станет всеобщей потребностью, проистекающей из самих индивидуальных потребностей людей, и когда, с другой стороны, всеобщее трудолюбие благодаря строгой дисциплине капитала, через которую прошли следовавшие друг за другом поколения, разовьется как всеобщее достояние нового поколения, — когда, наконец, это всеобщее трудолюбие, благодаря развитию производительных сил труда, постоянно подстегиваемых капиталом, одержимым беспредельной страстью к обогащению и действующим в таких условиях, в которых он только и может реализовать эту страсть, приведет к тому, что, с одной стороны, владение всеобщим богатством и сохранение его будут требовать от всего общества лишь сравнительно незначительного количества рабочего времени и что, с другой стороны, работающее общество будет по-научному относиться к процессу своего прогрессирующего воспроизводства, своего воспроизводства во все возрастающем изобилии; — следовательно, тогда, когда прекратится такой труд, при котором человек сам делает то, что он может заставить вещи делать для себя, для человека.

Таким образом, капитал и труд относятся здесь друг к другу как деньги и товар: если капитал есть всеобщая форма богатства, то труд является такой субстанцией, которая ставит себе целью только непосредственное потребление. Но в качестве безудержного стремления к всеобщей форме богатства капитал гонит труд за пределы обусловленных природой потребностей рабочего и тем самым создает материальные элементы для развития богатой индивидуальности, которая одинаково всестороння и в своем производстве и в своем потреблении и труд которой выступает поэтому уже не как труд, а как полное развитие самой деятельности, где обусловленная природой необходимость исчезает в своей непосредственной форме, ибо на место обусловленной природой потребности становится потребность, созданная исторически. Поэтому-то капитал и производителен, т. е. поэтому-то он и является существенным отношением для развития общественных производительных сил. Таковым капитал перестает быть только тогда, когда развитие самих этих производительных сил находит предел в самом капитале. В газете «Times» в ноябре 1857 года помещен прелестный вопль ярости одного вест-индского плантатора . С великим нравственным негодованием этот поборник восстановления рабства негров изображает, как квоши (свободные негры на Ямайке) довольствуются производством только того, что совершенно необходимо для их собственного потребления, а подлинным предметом роскоши рядом с этой «потребительной стоимостью» считают само бездельничанье (распущенность и праздность); как они наплевательски относятся и к сахару и к вложенному в плантации основному капиталу; как они зато с ироническим злорадством посмеиваются над разоряющимся плантатором и даже христианство, которому их научили, используют только для оправдания этого своего злорадства и своей лени.

Они перестали быть рабами, но не для того, чтобы стать наемными рабочими, а для того, чтобы быть самостоятельными крестьянами, работающими ради своего собственного скудного потребления. По отношению к ним капитал не существует как капитал, потому что обособившееся в виде самостоятельной силы богатство может вообще существовать только благодаря принудительному труду: непосредственному принудительному труду — рабству или опосредствованному принудительному труду — наемному труду. Непосредственному принудительному труду богатство противостоит не как капитал, а как отношение господства; поэтому на основе непосредственного принудительного труда и воспроизводится только отношение господства, для которого само богатство имеет ценность только как наслаждение, а не как богатство само по себе, и которое [III—24] поэтому никогда и не может создать всеобщее промышленное производство. (К этому соотношению рабства и наемного труда мы еще вернемся.)

[4) ПРОБЛЕМА ВОЗНИКНОВЕНИЯ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ В ИСТОРИИ БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ. БУРЖУАЗНОЕ БОГАТСТВО КАК ПОСРЕДНИК МЕЖДУ МЕНОВОЙ СТОИМОСТЬЮ И ПОТРЕБИТЕЛЬНОЙ СТОИМОСТЬЮ]

Трудность в понимании возникновения [прибавочной] стоимости обнаруживается, во-первых, у современных английских экономистов, которые упрекают Рикардо в том, что он не понял избытка [стоимости над издержками производства товара], не понял прибавочной стоимости (смотри «On value» Мальтуса, который, по крайней мере, пытается подойти к делу научно), хотя из всех экономистов один только Рикардо и понял ее, как это показывает его полемика против допущенного А. Смитом смешения определения стоимости заработной платой и определения ее овеществленным в товаре рабочим временем .

Новейшие экономисты просто пошлые глупцы. Правда, Рикардо нередко сам впадает в путаницу, так как он, хотя и считает возникновение прибавочной стоимости предпосылкой капитала, однако нередко оказывается не в состоянии на этой основе представить себе увеличение стоимостей иначе, чем в результате того, что в том же самом количестве продукта теперь содержится больше овеществленного рабочего времени, иными словами, в результате того, что производство продукта становится более трудным . Отсюда у Рикардо абсолютная противоположность между стоимостью и богатством. Отсюда односторонность его теории земельной ренты; его ошибочная теория международной торговли, результатом которой будто бы является только потребительная стоимость (то, что Рикардо называет богатством), но никак не меновая стоимость . Единственным средством для увеличения стоимостей как таковых, помимо возрастающей трудности производства (теория ренты), остается у Рикардо только рост населения (естественное увеличение числа рабочих вследствие возрастания капитала), хотя сам он нигде не выразил это соотношение в простой удобопонятной форме. Основная ошибка Рикардо заключается в том, что он нигде не исследует, откуда же собственно проистекает различие между определением стоимости заработной платой и определением ее овеществленным трудом. Поэтому в его политической экономии деньги и сам обмен (обращение) выступают лишь как чисто формальный элемент, и хотя, по его мнению, в политической экономии речь идет только о меновой стоимости, прибыль и т. д. выступают у него только в качестве доли участия в продукте, которая имеет место также и на основе рабства. Рикардо нигде не исследовал форму опосредствования.

Во-вторых, физиократы. Здесь трудность в понимании капитала, самовозрастания стоимости, а потому и в понимании прибавочной стоимости, которую капитал создает в акте производства, выступает наружу с полной ясностью, да она и не могла не выступить наружу у отцов современной политической экономии, так же как она не могла не выступить наружу в последнем классическом завершении политической экономии у Рикардо в отношении созидания прибавочной стоимости, которое Рикардо [представлял себе] в форме ренты .